Читать книгу "Ты у него одна - Галина Владимировна Романова"

Она отчего-то сразу напряглась, завидев мелькание деревьев в камере оператора. Вцепилась в подлокотники кресла, когда крупным планом показали то место, где был обнаружен труп мужчины. И лишь когда следователь по особо важным делам настоятельно попросил всех возможных свидетелей позвонить по такому-то телефону и показал часть вещей покойного, она с глухим стоном отпрянула от экрана.

Это были его часы. Это был его медальон: странноватый дельфин, больше похожий на электрического ската. И это была его зажигалка в виде сфинкса, привезенная кем-то из его друзей из Египта.

Передача давно закончилась. По экрану побежали титры нового российского сериала, а она все сидела и, скривив рот в беззвучном крике, таращилась в экран телевизора.

Данила возник за ее спиной почти бесшумно. Обогнул кресло. Наклонился к ней и с явной озабоченностью в голосе спросил:

– Что с тобой?

– Что? – Она отпрянула от неожиданности, сильнее вжимаясь в спинку кресла. – Оставь меня!

– Я не претендую, но… Ты кричала… – Он отошел от нее, чуть постоял у окна, что-то рассматривая на улице. И вдруг ошарашил ее новым вопросом: – Ты давно узнала?

– Аа-а… о чем? О чем я могла узнать? – Предмет разговора был ей неясен. Вариаций могло быть сколько угодно, поэтому она решила себя обезопасить, сказавшись непонимающей. – Я не понимаю тебя…

– Об Аленке ты давно знала?

Ох, вот оно что! Об Аленке… Сколько нежности во взоре, просто нерастраченной какой-то нежности. Тепла в голосе – можно Антарктиду растопить, мать его… Подумать только! Не много времени ему потребовалось, чтобы его любовь к супруге истаяла и ей на смену явилось новое чувство, по силе своей ничуть не уступающее прежнему.

– Да, давно.

– И??? – Он был поражен или умело притворялся сраженным наповал.

– Что – и?

– Рада? – Он хищно затрепетал ноздрями.

– Чему рада? Твоему скотству или твоему выбору? – Эльмира устало поднялась и двинулась к себе в комнату. – Извини, мне не до твоего б…ства. Я устала.

Он зверем метнулся за ней следом. Ухватился, просто впился пальцами в ее предплечье и так мотнул ее к себе, что Эмма еле-еле на ногах удержалась.

– Какого черта?! – начала было она, но тут же осеклась, рассмотрев как следует выражение его лица.

Оно не было искажено гневом, нет. Оно было им просто изуродовано. Оно превратилось в маску, при виде которой бросает в дрожь. Смертельная бледность щек, закушенные побелевшие губы, дикий отсвет в замутненных болью глазах. Да, она могла поклясться, что в его глазах была боль.

Эмма даже поначалу отнесла это болезненное мерцание на свой счет. Где-то даже в подсознании порадовалась, что сумела-таки отомстить за свою попранную верность. Но она ошиблась. Поняла это, стоило ему открыть рот.

– Скотства, говоришь?! – сдавленно прошипел Данила, словно задыхался от невидимой удавки, наброшенной ему на шею. – Устала?! Подлая! Подлая маленькая дрянь! Ты!.. Только ты во всем виновата!!! Ты и твоя гнусная кровь, что течет вот по этим жилам…

Он сместил свои мозолистые ладони ей на шею и слегка сдавил.

– Как бы мне хотелось удавить тебя, дорогая женушка! Если бы ты знала!.. Чтобы не было больше ничего: ни этого дьявольского тела, ни этих губ, ни этих лживых глаз. Удивлена?! Думала, что я по-прежнему схожу по тебе с ума?! Нет, дорогая… Все прошло. Все! Я теперь тебя… – Он все сильнее и сильнее сжимал руки на ее шее, просто заходясь в восторге от ее сипа, от ее попыток разжать его пальцы. – Я ненавижу тебя, сучка! Я тебя просто ненавижу!!! Ты…

Он вдруг резко отпустил ее, одновременно отскочив в сторону. Обхватил руками голову и, постанывая, сполз по стене на пол. Эльмира не знала, что и делать. Вопить о нанесенном ей физическом оскорблении смысла не было по двум причинам. Во-первых, у нее напрочь пропал голос, после того как ее горло побывало в его железных пальцах. А во-вторых, она ровным счетом ничего не понимала.

Мелькали, правда, в голове смутные подозрения о том, что Данила ее в чем-то пытается обвинить. Но то, что ей в вину вменяется ее адюльтер, было маловероятно. Что-то здесь было не так. Что-то не складывалось. Ну, ненавидит он ее, кто же мешает. Пусть себе ненавидит сколько угодно. Зачем же руки распускать?! И почему она вдруг стала подлая? То продажная, то подлая. Нет, с этим определенно нужно было заканчивать…

– Ты придурок? – сипло поинтересовалась Эльмира, поглаживая моментально вспухшую кожу. – Чего тебе от меня нужно? Любишь свою девку и люби…

– Она не девка!!! – оборвал он ее на полуслове непомерно высоким голосом. – Она… Она была для меня всем… Всем, чем ты стать не пожелала, аристократка гребаная!

Ах, вот в чем дело! Эльмира приосанилась и вернулась в свое кресло. Уселась в него и, отключив звук телевизора, воззрилась на мужа.

Так, так, так. Парню снова разбили сердце. И если она сама, не проявив по отношению к нему должной любви, ласки и заботы, пребывала теперь в «подлых, маленьких дрянях», то Елена Прекрасная оставила после себя добрую, славную память.

Стоп!..

От этой незначительной, ненароком и вскользь проскочившей мыслишки ей едва не сделалось дурно. Нет, этого не может быть! Это вздор! С какой стати это должно было случиться с продавщицей бакалейного отдела соседнего супермаркета?!

– Данила! – Эмма позвала его как можно громче, насколько позволяло ее травмированное горло. – Данила, посмотри на меня немедленно!

Он уронил руки вдоль туловища и поднял на нее глаза. Да, видать, крепко парня зацепило – плачет. Плачет скупыми, стыдливыми слезами. Такое она уже с ним проходила и знает, что причина должна была быть весьма и весьма серьезная…

– Что с ней?! Что с этой девочкой, которую ты трахал все это время?!

– Я ее не трахал! Я ее любил! – прокричал он, с лютой ненавистью глядя на нее. – Я ее боготворил! Она была… Пусть у тебя до меня никого не было, но ощущения чистоты никогда с тобой не было, а она… Она была святая!..

– Почему была? – уже более спокойно поинтересовалась Эльмира, злясь на себя за неприятный холодок в груди при дифирамбах в адрес соперницы.

– Ее больше нет… – печально оповестил Данила и снова уронил голову.

– Она тебя бросила? – Опять то же ощущение, но теперь в саднящем горле. Ишь ты, сколько горечи в голосе и взоре у муженька, по ней бы так, должно быть, не убивался бы…

– Она бы никогда этого не сделала, поняла?! Она любила меня! Любила! Тебе не понять, что это такое! Твоя любовь… Она… – Он, конечно же, хотел припомнить ей ее прошлое, того парня, что сводил ее с ума одним своим существованием на белом свете. – Она была извращенческой, твоя любовь!

– Почему ты так считаешь? – Этому она не могла не подивиться.

Ну рассматривала она объект своего интереса в подзорную трубу, и что с того? Он жил в доме напротив, и окна его были как на ладони. Что же, ей нужно было слепнуть всякий раз, когда она к окну подходила? К тому же после смерти родителей она никому почти не доверяла и, влюбившись в этого паренька, должна была удостовериться, что не вляпается в дурацкую историю, доверившись ему. Хотя все равно вляпалась…