Читать книгу "Волчья ягода - Анна Данилова"

Я не знала, какие между ними были отношения и что связывало эту странную пару (странную, потому что я до сих пор не могу понять, как можно было вообще жить с моей сестрой – образчиком наплевательского отношения к мужчинам вообще и Вику, в частности), но, когда после ужина они запирались вдвоем в спальне, меня охватывало жесточайшее чувство обиды и досады прежде всего на самое себя. Я недоумевала, что движет мною и заставляет заботиться о Вике. Безусловно, он нравился мне как мужчина, и даже при том, что у меня был Игорь, сексуальные отношения с Виком могли бы только обогатить мою эмоциональную жизнь. Представьте себе, сколько новых чувств и переживаний испытали бы мы оба – Вик и я, – стань мы любовниками! Одно дело любить в открытую, как это было у него с моей сестрой, а совершенно другое – хранить подобные отношения в тайне! Я бы… точнее, МЫ обманывали бы эту худосочную мышь, как про себя называла я Милу! Эта мысль кружила мне голову… И дело тут не в моей порочности, а в той несправедливости, благодаря которой она пользовалась Виком, не имея на него, в сущности, никаких прав. Я больше чем уверена, что Вик решился на то, чтобы жить с ней, лишь из-за собственной бытовой неустроенности. Я знала, что до того, как перебраться к нам, он жил со своей матерью в крохотной комнатке, и когда его мать собралась выйти замуж, он начал подыскивать себе комнату… Тут-то на горизонте и появилась Мила с квартирой, нежным молодым телом и огромным желанием заиметь мужчину в собственность… Но ведь квартира принадлежала не только ей, стало быть, у меня на Вика были приблизительно такие же права (если не больше).

Но я не всегда думала о Вике. Только когда мы вдвоем оказывались дома и мне доставляло удовольствие заботиться о нем… Ведь у меня был Игорь и была собственная, никак не связанная с моими домашними, жизнь. Кроме того, я, находясь в должности конкурсного управляющего одним обанкротившимся предприятием, пускала его вполне законным, надо сказать, образом с молотка, надеясь поиметь с этого приличную сумму… И все бы ничего, если бы бывший директор этого предприятия не обратился в прокуратуру с тем, чтобы пресечь мои слишком уж рискованные операции по распродаже имущества автопарка…

Если бы не Игорь, который первым предупредил меня об этом, вряд ли мне удалось бы избежать если не ареста, то уж скандала во всяком случае. По совету моего покровителя я, прикинувшись тяжелобольной, подала заявление в местную администрацию с тем, чтобы меня освободили от этой должности, после чего, что называется, ушла на пару месяцев в тень. Игорь, который всегда был против того, чтобы я вообще работала, поскольку его сильно огорчали любые мои неудачи, но прекрасно знавший меня и понимавший, что я не смогу сидеть без дела и мне необходимо как-то самореализовываться, обещал устроить меня финансовым директором в одну крупную коммерческую фирму, занимавшуюся продажей компьютерной техники. И он бы устроил, в этом я нисколько не сомневаюсь, если бы остался жив…

Его убили, а вместе с ним убили и мою мечту. Мы собирались пожениться и уехать за границу. Мы много работали, чтобы осуществить наши планы. Но его отняли у меня. И в моей жизни образовалась брешь, пустота, которую мне необходимо было заполнить новым мужчиной. И хотя я понимала, что после Игоря вряд ли мне удастся найти человека такого же полета, Вик тем не менее показался мне наиболее достойной кандидатурой. И дело не только в его красоте и обаянии, которых было в избытке. Он был умен, в нем, как и во мне, и в Игоре, билась та золотоносная авантюрная жилка, без которой я просто не мыслила свою дальнейшую жизнь. Я всегда знала, что в нашей стране, соблюдая законы и ожидая перемен извне, никогда и ничего не добьешься. Поэтому всегда действовала так, как считала нужным, проворачивала свои дела со свойственным мне стремлением к риску и, надо сказать, не без удачи. Но, когда у меня был Игорь, я понимала, что лишь благодаря его поддержке я имею право так отчаянно подставлять свою голову под прокурорский меч. Не будь его, вряд ли я ходила бы с высоко поднятой головой и вела себя более чем дерзко с представителями местных властей. Я продавала зерно, сахар, водку, автомобили… Я собаку съела на продаже акций местной телефонной станции, которая, будучи монополистом, творила в городе что хотела, взвинчивая до абсурдной цифры абонентскую плату и делая на таком простом процессе, как установка или перенос телефонов, баснословные деньги. Мне потребовался всего один месяц на то, чтобы найти на генерального директора – этого телефонного монстра, Карсавина Ивана Петровича, такой компромат, что он готов был принять любые мои условия, лишь бы выкупить у меня горячую видеокассету… Старый кобель сожительствовал со своей тринадцатилетней падчерицей, которая за определенную плату согласилась помочь мне в съемках их очередного свидания…

А условия мои были следующие: ему предлагалось организовать филиал своей телефонной станции, своеобразный центр, который должен был якобы заниматься ЛИШЬ УСТАНОВКОЙ ТЕЛЕФОНОВ. А так как желающих обзавестись нужным аппаратом в городе было больше чем достаточно, то идея организации такого центра была подхвачена администрацией на „ура“. По моим указаниям было образовано акционерное общество, акционеры которого, то есть будущие владельцы телефонов, должны были купить акции на довольно солидную сумму с тем, чтобы потом получать на них дивиденды. Мощная реклама, средства на которую дал Карсавин из своего кармана, сделала свое дело. Тысячи и тысячи отпечатанных бланков, подкрепленных фальшивыми печатями „альтернативной телефонной компании“, были проданы жителям города по высоким ценам.

Словом, деньги были приняты (в кассе сидели нанятые на время совершенно случайные, взятые прямо с биржи безработные женщины, которые за мизерную оплату заполняли бланки), разделены между мною, Карсавиным и тем чиновником из городской администрации, который дал „добро“ на осуществление этой идеи. Но если Карсавин понимал, что после того, как городу станет ясно, ЧТО же произошло на самом деле, и акционеры кинутся громить офис несуществующего центра, ему придется бежать, и на этот случай у него уже были куплены билеты и оформлены визы в Германию, то чиновник, получив свою тысячную процента (он, на мое счастье, оказался надутым индюком, ничего не смыслившим в подобных делах), был арестован, и по делу о создании центра было возбуждено уголовное дело.

Что касается меня, то следов моей деятельности не смог бы найти ни один самый дотошный следователь, занимающийся этим громким делом. Мне принадлежала лишь идея, в остальном я действовала чужими руками. Карсавин сбежал, и я была уверена, что он будет молчать. А на чиновника мне было глубоко наплевать.

Деньги я отдала Игорю, поскольку знала, что он сумеет наварить на них в десятки раз больше. По сравнению с тем, сколько зарабатывал он на своих аферах, мой „гонорар“ казался лишь студенческой стипендией, не более…

Его убили спустя неделю после того, как я привезла ему „телефонные“ деньги.

День его смерти – самый черный день в моей жизни…»

* * *

Кризис наступил только на третью ночь, когда ей уже начинали слышаться голоса, когда не было сил ни погасить лампу, ни зажечь ее, хотя хотелось то того, то другого, в зависимости от появления призрака ее сестры…