Читать книгу "Кто такой Лу Шортино? - Оттавио Каппеллани"

Фрэнк вылупился на него, утратив дар речи.

– Did you kill a woman?! – повторил он.

Чаз еще раз кивнул и снова уткнулся в журнал.

Damn, думал Фрэнк. Если я попрошу Грету об одолжении, а потом прикажу Чазу ее шлепнуть, то ФБР оторвет мне яйца! Если, конечно, поймает.

Зазвонил интерфон.

– Алло! – буркнул Фрэнк.

– Мистер Трент is here, – прокаркала Жасмин.

– Пусть входит, – разрешил Фрэнк.

Чаз смотрел на Фрэнка. Фрэнк ему подмигнул, и Чаз встал на изготовку. Дверь распахнулась, и появился Леонард Трент в синей тройке, синей рубашке и синем галстуке. Он остановился на пороге, оглядел Фрэнка и Чаза и широко, как для объятия, развел руки.

– Ну наконец-то! Мой фигов продюсер с телохранителем, все как полагается! – завопил он. – Shit! Я сяду здесь, спиной к телохранителю. А ты, слышь, look at me, глаз с меня не спускай, ха-ха! Дождался! – продолжал он, направляясь к креслу. – «Старшип» устраивает мою премьеру! А вы хоть знаете, кто здесь все наладил? Я! Вы знаете, чья это гениальная идея – влезть в дело со строительством? Моя, и только моя! И как же поступили эти хреновы Шортино? Они не сказали мне даже спасибо! Простое человеческое спаси-бо!

Он уселся нога на ногу и умолк.

Фрэнк смотрел на него.

И Чаз смотрел на него.

А Леонард смотрел на них обоих.

– Тебя зовут Фрэнк, правильно? – продолжил Трент. – Эрра, точно? Отлично! Фрэнк Эрра, я уже понял, что ты не такой, как этот козел Лу Шортино. Подумай только, он звонил мне каждое утро и спрашивал: «Леонард, когда ты покажешь мне новый concept?»

Этот самый concept лежал у меня на столе – на кованом железном столе, окрашенном белой краской, который стоит у меня возле бортика бассейна… Но что я ему отвечал? «Я работаю над ним», – отвечал я. Но с тобой! С этой твоей идеей насчет премьеры, знаешь, что ты сделал? Ты меня растрогал, Фрэнк, просто растрогал!..

Чаз смотрел на Фрэнка, и на его физиономии читалось: еще немного, и я пристукну этого мудака!

Фрэнк же думал: этот говнюк явно намекает, чтобы я поинтересовался его долбаным concept. И я поинтересуюсь, я обязательно поинтересуюсь!

– У тебя есть новый concept? Я бы с удовольствием посмотрел его, Леонард.

– Я не захватил его с собой, Фрэнк. Я презираю тех, кто таскает с собой кучу бумаг. Однако если желаешь, я могу его тебе пересказать.

– Перескажи мне его, Леонард, – произнес Фрэнк, глядя на Чаза, который с кислой миной отвернулся к окну.

– Так вот, Фрэнк. Живет себе мужик, занимающийся архитектурой. Но он не обычный архитектор, а особенный. Он строит готические небоскребы, громадные готические небоскребы со всякими там готическими статуями и прочими штучками типа монстров, львов, орлов – в общем, сплошная готика. Ты спросишь, с какого перепоя здесь готические небоскребы? Они нужны, чтобы показать психологию главного героя. Ну, вообрази себе, идешь ты на тусовку, и тебя знакомят с каким-то типом, и этот тип выдает: «Очень рад, очень рад, я, знаете ли, строю готические небоскребы…» Ну, ты же прибалдеешь, скажешь нет? Тебя охватит любопытство, тебе захочется узнать, что за психология у этого типа…

Фрэнк согласно кивнул.

Чаз с отвращением поморщился.

– Короче, ты притухаешь на какое-то время, потому что задаешься вопросом: что за психология у этого человека? Именно такую реакцию я должен спровоцировать у зрителя. Вот я и снимаю все эти стройки с понатыканными тут и там готическими статуями, и как он среди ночи бродит среди этих статуй…

Фрэнк сделал нетерпеливый жест, призывая Леонарда рассказывать побыстрее.

– Хорошо, хорошо. Под предлогом закупки скульптур для небоскребов он завозит контрабандой древние статуи – египетские, персидские, индийские, в общем восточные. А также всякую другую хренотень, которая ему нужна. Я даю вид всей этой нелегальщины широкой панорамой. Там рабочие, которые упаковывают статуи, говорят на хинди или на каком-нибудь другом экзотическом языке. А сам он должен ехать в Каир, договариваться о новой партии архитектурных древностей. Но ФБР уже держит его под колпаком…

– Гребаные bacons,[19] – отозвался Фрэнк и повернулся к Чазу, словно призывая его послушать интересную историю.

Чаз скривился.

– Его держат под колпаком, потому что… потому что… Здесь мне надо еще подумать…

– Эти суки всегда найдут причину. – Чаз сказал это специально, чтобы доставить удовольствие Фрэнку.

– Точно. В общем, он должен ехать в Каир, но боится вызвать подозрение у ФБР. И тогда что он делает?…

– Что он делает? – повторил Чаз, опять-таки чтобы угодить Фрэнку.

– Он начинает ухаживать за одной поп-звездой. Он очень богат и повсюду вхож. Однажды его приглашают на вечеринку, и там он встречает знаменитую поп-звезду. Скажем, Дженнифер Лопес… Он видит эту great, wonderful ass[20] и начинает к ней клеиться. Со своей арабской внешностью, в необычной одежде, с маленькими усиками, он именно тот тип, от которого тащатся поп-звезды. Да еще на нем такие изящные мокасины, что поп-звезды балдеют от восхищения. Итак, он приглашает ее на ужин к себе домой, в аттик готического небоскреба, и она туда, конечно, идет… А там их уже ждут блюда, приправленные ароматными специями, и всякие восточные прибамбасы, и спальня, достойная юного Омара Шарифа… А в спальне… В спальне он вдруг начинает ее лупить по мордасам. Дженнифер Лопес сначала от этого слегка охреневает, а потом страстно в него влюбляется.

– Ни фига себе! – воскликнул Чаз, которому история явно нравилась.

– Короче, Омар Шариф добился, что она втрескалась в него по уши, а сам перестает отвечать на ее телефонные звонки. Дженнифер Лопес рыдает, а его секретарши посылают ее по телефону куда подальше. Проходит неделя, она уже в полном отчаянии, и тут он звонит. Сначала она даже не берет трубку, – думает, это один из обычных поклонников: пытается поднять ей настроение, заставить ее излечиться от яда несчастной любви и тому подобных глупостей. Но телефон звонит и звонит, и в конце концов она уже больше не может выносить этот трезвон и снимает трубку. Он приглашает ее на ужин в ресторан, самый модный в Нью-Йорке. Ну вот… Приглушенный свет, итальянское вино, утка в апельсиновом соку и другие шикарные блюда, и Омар Шариф – смеющийся, веселый, элегантный. Дженнифер Лопес думает, что он радуется, потому что она с ним, – но не тут-то было. Омар Шариф смеется потому, что пару часов назад он позвонил в «Вэнити фэйр» и другие гребаные журналы и сообщил, где можно застукать Дженнифер Лопес с ее новым хахалем. Он рассказывает о Каире, о casbah,[21] а Дженнифер Лопес смотрит на него восхищенным взглядом, полным passion и love, и лопочет: «Когда ты меня туда отвезешь?» А он отвечает: «Я тебя туда отвезу очень скоро, хотя у меня масса неотложных дел в Нью-Йорке» и дарит ей кольцо. Дженнифер рыдает от восторга и вскакивает, чтобы его обнять, – представь себе картину: задница Дженнифер Лопес во весь экран! И в это мгновение откуда ни возьмись налетает орда фотографов, мигают фотовспышки… Дженнифер в бешенстве. Она смотрит на него, на его усики и фальшивую улыбку и отказывается что-либо понимать. Проще сказать, Дженнифер ни хрена не понимает. А он ей шепчет: «Любовь не скроешь!» или что-нибудь еще, в таком же идиотском духе, и тогда Дженнифер снимает туфли, вспрыгивает на стол и объявляет фотографам: «Я попросила его отвезти меня в Каир, и он ответил мне да, хотя у него очень много дел в Нью-Йорке, которые он не может оставить. Ну разве он не прелесть?»