Читать книгу "Иди и умри - Вячеслав Денисов"

И ушел, так и не дождавшись ответа. А какого ответа он, собственно, ожидал? Чтобы Струге покаялся? А разве остановило бы человека в пуховике, если бы Струге не выгнал милиционеров прочь? В чем каяться-то? В том, что убили Звонарева, а не его? Так он потому и гнал их, чтобы с ними ничего не случилось.

А на душе, как себя ни успокаивай, нелетная погода. Кто мог подумать, что эти двое переступят через гордыню и не уйдут с поста? Струге не мог. Потому, быть может, и жив.

– Меня другое зацепило, Пащенко, – промолвил Антон Павлович, вставая и разыскивая в кухне пепельницу. – Я помню Кургузова идиотом, а со мной по телефону разговаривает здравый человек. Кургузов пишет, что у него денег в обрез, топор-де не на что купить, а во время последнего разговора замечает время по своим «Сейко». Откуда, Пащенко, у зэка «Сейко»? У меня «Сейко» нет. А у Кургузова «Сейко» есть. Я бы уверовал в преображение господне, но только не в преображение Кургузова. И не нужно рассказывать мне сказки о том, что он поумнел, картавость исправил. Или забурел в колонии. Кургузову, такому, каким я его видел в последний раз, была прямая дорога в «петушиный» барак, а не на «положение». Ну, так как все это понимать, если объединить вместе?

Зампрокурора встал и пожал плечами.

– Ладно, люди, поеду я домой. Там лучше думается. Ты это, Егор, крепчай. Соболезную, и все прочее. Однако жить дальше надо, понял? Надо жить. Я перезвоню, Антон Павлович.

В дверях, оставшись с судьей тет-а-тет, добавил:

– Как понимать, говоришь? А вот так и понимай. Тебя заказали. Не знаю, кто был тот малый в пуховичке, да только вряд ли это твой кровник. Кургузов хоть и чмо, но, как мне думается, не дебил. А за пять тонн «зеленых» судью убрать… – Пащенко криво усмехнулся. – Ты только свистни. И тут же найдется полтора-два десятка должников, которым братва приставила ножи к горлу. За страх перед правильными пацанами и соседа, и судью уберешь. Я бы сам убрал, да долгов не имею.

– За что же ты так судей ненавидишь?

– Да не судей, – поморщился Пащенко. – Соседа. Что ни ночь, то пьянка. Жена уже два раза прибегала. Вот я и думаю – побегает ко мне жена, побегает, а когда совсем прижмет, найдет тысячу долларов, а потом отморозка для этой тысячи. И соседа не станет. Так что твои подозрения о том, помолодел ли Кургузов, окреп ли, – е-рун-да. Я часов в одиннадцать позвоню.

Замок щелкнул, и Струге почувствовал, что в комнате изменился даже запах. Саша до сих пор не выходила из комнаты, ей не давало покоя понимание того, что вчера вечером она пекла оладьи сегодняшнему мертвецу.

– Парень, – плакала она, прижимая кулак к губам, – даже вещей хороших себе нажить не успел. Ты видел его свитер? Штопаный-перештопаный…

Дался им с Пащенко этот свитер!! – хотелось заорать Антону. Вместо этого он вернулся на кухню и посмотрел на пустую бутылку. Водка ушла в троих мужиков, как в сухую землю.

Приоткрыв форточку, чтобы морозный воздух вынес остатки табачного дыма, Струге хлопнул по плечу Егора и направился в свой атлетический зал. Там он собственноручно разложил раскладушку, выложил на нее матрац и сверху положил стопку белья. И, едва успев выйти из комнаты, услышал телефонную трель.

«Пащенко».

Это был не зампрокурора. Уже знакомый голос заставил Струге сжаться от ярости. Напрячь тело, чтобы раньше положенного срока не выплеснуть гнев.

– Антон Павлович?

– Послушай, дружок, – играя желваками, тихо произнес Антон. – Три часа назад ты подверг свою жизнь большой опасности.

– Вот видите, – заметил голос. – Не прошло и трех дней, как вы стали наконец-то узнавать меня. Уже не спрашиваете, кто интересуется да кто спрашивает. А о какой угрозе вы говорите? Я что-то не понял.

– Ты все понял. И мой долг сообщить, что не стоило заводить себе кровников сразу после того, как вышел на свободу. Не могу поверить, что ты зачеркнул свою жизнь из-за судьи, который влепил тебе восемь честно заработанных тобой лет из пятнадцати возможных. Дал бы мне прокурор денег за твой приговор – вот тут я бы тебя понял. Не убивал бы ты в девяносто пятом ту женщину, и я тебя отправил бы на мучения незаслуженно, может, и получился бы у нас сейчас разговор. А так… Я ведь тебя не прощу за этого пацана. Ты об этом подумал?

– Плохо? – раздался в трубке металлический скрежет. Казалось, что это проворачиаются на холоде составляющие только что заведенного на холоде двигателя. – Тебе плохо, и поэтому мне хорошо. Может, ты хотя бы сейчас поймешь, что значит казнить, когда в силе миловать. Увидимся.

Струге уложил трубку в гнезда. Иллюзии вытекли через распахнутую форточку, осталась реальность. А она обещала страх. Если не за себя, то за Сашу. И, наверное, за того мальчишку, который молча и покорно, словно так положено, ушел в «тренажерный зал» и улегся на раскладушку.

Антон слышал, как скрипнули ее дюралевые суставы.

Глава 6

Этой ночью, с шестого на седьмое ноября, в Тернове произошло неординарное событие. Престранное, если выразиться более точно.

Николай Кузьмич Севостьянинов, заядлый рыбак и выпивоха, отправился на рыбалку. Это не то событие, о котором пойдет речь, ибо Николай Кузьмич Севостьянинов, вдовец и сторож водной базы, занимался этим регулярно. Его не останавливал ни рыбнадзор, с которым он так и не научился жить в согласии, ни время года, ни степень опьянения. Неординарность события заключается в том, что на этот раз он не вернулся к причалу.

Пообещав отдыхающей в одном из домиков семье начальника уголовного розыска города судака килограмма на три-четыре («Ну, возможно, будет мелочь, но весом не обману»), он залил в мотор своей плоскодонки литр бензина, проверил блесны и удилища и под мерное урчание захудалого «Вихря» растаял в вечерней дымке начинающей леденеть реки.

К обещаному сроку – к десяти часам – он так и не вернулся. Начальник УР Тернова справедливо решил, что в это время года судак берет не так жадно, и удовлетворился вместе с семьей бутербродами. Однако Кузьмич не вернулся и к одиннадцати. Это было удивительно, так как, несмотря на степень опьянения, а она у Севостьянинова менялась в зависимости от количества выловленного минувшим днем судака, он ни разу, что называется, не «прокалывал стрелку». Обещал три килограмма к десяти – и к десяти привозил. Казалось, он один знал, где на Терновке в ноябре эти три килограмма можно взять.

В двенадцать старый сыщик забеспокоился, а в половине первого ночи позвонил в ГУВД и сообщил, что, как ему кажется, случилась беда.

Дежурный по ГУВД связался с «водомутами» – как все, где таковая имеется, называют водную милицию, и те отправили на Терну два катера. Прочесав предполагаемый участок водной глади площадью несколько квадратных километров, они сообщили, что обнаружены лишь бакены, которые, собственно, никто и не терял.

«И вообще, – сказали они дежурному, – в это время суток и в это время года на моторке со спиннингом может отправиться либо маразматик, либо Посейдон».