Читать книгу "Точка возврата - Анна Яковлева"

Память Жене не давала продохнуть, все подсовывала и подсовывала воспоминания в самых неожиданных местах. То в троллейбусе, то в детском саду, то в парке. Возле кассы в магазине Женя вдруг вспомнила, как шелушились губы у нее от поцелуев Андрея, и помада на них ложилась, как на асфальт. А в поликлинике на приеме у врача покраснела от воспоминаний о том, как тискал Андрей ее под лестницей в подъезде, пока возбуждение не начинало причинять боль. Никогда, ни с кем и нигде она не сможет этого забыть. Захочет забыть, и не сможет.

Слезы закапали на заявление кризис-менеджера. Этот Халтурин – настоящий слон в посудной лавке. Как только ему в голову пришло откровенничать с ней? Мало Жене проблем в жизни, получай еще признания Бонда о том, что банкротство искусственное. Как роды, что ли?

* * *

Халтурин не был цирковым артистом, он был кризис-менеджером со знанием английского, член Российской гильдии антикризисных управляющих с лицензией второй категории, которая давала ему право быть хоть временным, хоть внешним, хоть конкурсным управляющим.

А то, что Евгений собирался проделать с посудной лавкой – это было новостью для него самого. Практически пройдя точку возврата, завод должен изменить направление движения на сто восемьдесят градусов. Совершить сальто, антраша, кульбит.

У Халтурина была светлая голова, были связи, знания, способность работать по двадцать часов в сутки в жестких условиях. И все таки… Тот тупой крючок, который зацепил Евгения в первый день знакомства с документами, продолжал держать топ-менеджера в напряжении.

И это не единственное, от чего Халтурин испытывал смутную тревогу: как-то так вышло, что Евгений начал свою деятельность на заводе с нарушения предписаний и правил (писаных и неписаных) и продолжал их нарушать.

Правило номер один гласило: «Кредитор для кризис-менеджера, как Святая Троица: Отец, Сын и Дух». Халтурин замахнулся на святое.

Сейчас перед Евгением стояла задача усыпить бдительность Божко – убедить, что он не потеряет ни рубля, что для управляющего Халтурина интересы кредитора – превыше всего.

Если все выгорит, Евгений станет первым в истории отечественной рыночной экономики ликвидатором-оборотнем.

* * *

– Что будете заказывать?

Улыбчивая официантка подплыла к столику, за которым устроились двое авантажных мужчин, одетых с обманчивой простотой.

Один – высокий, светлый, стройный, в джинсах и свитере. Другой – кряжистый бычок с круглой, упрямой головой, тоже в джинсах, в джемпере поверх рубашки. Неброские вещи на мужчинах были отличного качества, с лейблами известных брендов.

«Солидняк», – успел шепнуть Маринке администратор Шурик. Он распознавал состоятельных посетителей с одного взгляда.

Заказали водку самую дорогую, соленые грузди и мясные блюда: нарезку, заливной язык, мясо на ребрышках. Давненько у Маринки не было таких клиентов. В предвкушении щедрых чаевых только танец живота не исполняла перед гостями.

К встрече с Божко Евгений не успел толком подготовиться – бухгалтерия подвела: не смогли найти договор, который объяснил бы все и расставил по местам.

Халтурин не стал устраивать репрессий: он по балансовым отчетам и банковским выпискам почти все понял и теперь чувствовал себя резидентом, вышедшим на агентурную сеть врага.

Для начала Халтурин решил размяться:

– Сергей, вам не приходилось бывать в Твери?

– Слушай, давай на ты, – предложил Божко.

– Давай, – легко согласился Халтурин – разница в возрасте была небольшая, лет пять, а переход на ты всегда и всех сближает – это даже не обсуждается.

– Нет, не доводилось. А что там, в Твери?

– Давай ты будешь есть, а я – говорить. Идет?

– А я не подавлюсь? – с видом ручного крокодила усмехнулся Божко.

Халтурин окинул собеседника насмешливым взглядом:

– Так я тебе и поверил! Ты не подавишься никем и никогда!

– Валяй, – отрезая кусок заливного языка, снизошел Сергей

– Там есть фаянсовый завод… был, был завод – ликвидирован за несколько часов до двухсотлетия, – уточнил Халтурин. – Представил?

– Представил.

– Этот завод основал в начале прошлого века Матвей Кузнецов – русский «фарфоровый король». Он делал на этом заводике всю посуду в царской России, от чашки до пиалы для братских народов. Кресты наперсные, подсвечники и фаянсовые иконостасы – шесть метров в высоту, двенадцать – в ширину. Тридцать восемь штук успел сделать. Революция все порушила. Представил?

Божко прервал трапезу. Заливное показалось немного недосоленным.

– Ба, да ты идеалист, что ли? – усмехнулся банкир, тряся солонкой.

– Нет, я любитель. Это ты у нас, похоже, идеалист. – Задетый иронией собеседника, Халтурин едва не испортил все дело.

– Ты меня что, зовешь благотворительностью заниматься?

– Благотворительностью потом будем заниматься, когда деньги заработаем. Церквей сейчас строиться много, я пробивал – они в состоянии покупать иконостасы. Дальше рассказывать?

Разговор пришлось прервать – подбежала извивающаяся официантка с горячим.

– Слушай, ты же профессионал, – заметил после смены блюд Божко, -зачем ты грузишь меня этой ерундой? Ты мне говори сразу: сколько и когда.

– На ликвидацию завода уйдет год. А мой проект заработает через восемь месяцев. Ты ничего не теряешь, – как можно равнодушней произнес Халтурин, не спуская глаз с Божко.

Банкир и кризис-менеджер на секунду скрестили взгляды, но этой секунды Халтурину хватило, чтобы понять: Божко теряет, еще как теряет, причем каждый день. Что – неясно. Сколько – не понятно, но теряет.

В этот момент Халтурин загадал: «Если успею понять, на что делает ставку банкир, все получится».

– Евгений, ты умный парень, но у тебя есть один недостаток: ты – из Москвы. Не надо считать остальных идиотами, не вешай мне лапшу на уши. Я завтра собираю собрание кредиторов и вношу сумму долга завода в реестр. Сможешь расплатиться с банком – делай хоть иконостасы, хоть кресты – мне фиолетово. Не сможешь – извини…

«Ты опоздал, голубчик». Халтурин даже испытал сочувствие к противнику.

* * *

Вера Ивановна развязала необъявленную войну: в воскресенье демонстративно собралась и уехала к сестре Ирине.

Женьке пришлось тащить Тему с собой на работу. Затолкала в сумку игрушки, еду, маленькую подушку Артема (если захочет полежать, придется сдвинуть стулья), и они приехали в отдел кадров.

– Вот сынок, здесь ты будешь сегодня играть, пока я не освобожусь, – стаскивая с Темы куртку, объяснила Женя, – договорились?

– Договорились, – согласился Артем. С мамой на работу – это круто. – А где туалет?

– Ты хочешь писать?