Читать книгу "Ануш. Обрученные судьбой - Мартина Мэдден"

– Мне нравится ваша честность, доктор Стюарт, – снова заулыбался капитан. – А теперь позвольте и мне быть откровенным с вами. Я так понимаю, вы пришли из-за скота?

Я сказал, что это действительно так и что скот принадлежит миссии.

– Я обязан выполнить приказ, доктор Стюарт. Солдаты должные есть, чтобы воевать.

– Даже если это означает, что вся деревня будет голодать?

– Есть и другие источники пропитания. В море полно рыбы.

– Рыбаков давно уж нет. И лодок тоже. Вы здесь уже какое-то время, капитан. Вы видели, что все посевы пропали, а на полях лежат мертвые животные. Коровье молоко иногда единственное, чем некоторые дети питаются в течение всего дня.

Он слушал молча, и я продолжал наседать:

– Если вы заберете скот, они, скорее всего, умрут от истощения. Для вас одна-две коровы мало что изменят, но они могут спасти жизнь не одному ребенку. И многим жителям деревни. Подумайте об этом, капитан! Неужели местные жители кажутся вам сытыми?

Он посмотрел в небольшое окно, проделанное в каменной стене. Из него едва виднелся между деревьями шпиль армянской церкви.

– Хорошо, доктор Стюарт, я не буду реквизировать скот. Но если я узнаю, что вы прячете еду или скот от меня, то заберу все.

Ануш

Туманное небо цвета опала к утру дня свадьбы очистилось и стало совершенно синим и безоблачным. К тому времени как Саси, Хават и Ануш добрались до дома семьи Шатиян, приготовления уже шли полным ходом. Во дворе сестры Парзик готовили пищу в печи для встречи жениха, невеста сидела за кухонным столом, а госпожа Шатиян разрисовывала ее руки хной.

Мать и дочь нежно напевали:

Распиши одну руку хной,

А другую оставь чистой,

Чтобы не забывала ты о матери заботиться…

Когда вошли девочки, Парзик посмотрела на них и вытянула руки.

– Сегодня тот самый день! – сказала она, улыбаясь.

– Да, сегодня, – закивала Хават.

Небольшой дом был украшен полевыми цветами, лентами и поделками из соломы, которые сплела Саси, – они висели гирляндами над иконами и вокруг окон и дверей. Фотографии отца Парзик, двух старших братьев в униформе и младшего брата Степана были выставлены среди букетов из белых маргариток и маков.

– Идите! Идите же! – воскликнула госпожа Шатиян, отсылая девочек наверх, в комнату, которую невеста делила с сестрами. – Вардан скоро приедет, а невеста еще не готова! И забери свою фату, Парзик!

Дом быстро наполнился деревенскими женщинами, принесшими подносы с едой и небольшие подарки. Крестные родители Парзик, Элспет и Мераян Асадурян, приехали раньше, они как старейшины семьи будут выдавать Парзик замуж.

Элспет была маленькой темноглазой женщиной, терявшейся среди многочисленных складок своего черного платья. Голова женщины тряслась на тоненькой шее, а костлявые руки беспрестанно теребили юбку. Ее супруг, Мераян, был необычайно высок для армянина. Именно от него Парзик унаследовала свой высокий рост и похожий на клюв нос.

По случаю свадьбы крестницы Мераян надел белую рубашку на пуговицах, темные шерстяные брюки и хлопковый, с ярким орнаментом традиционный армянский архалук[13], подпоясанный ремнем с большой пряжкой. Мераян был деревенским старостой, человеком, который улаживал споры, договаривался с жандармами, руководил всеми армянскими обрядами. Ничего не происходило в Мушаре без его разрешения или благословения.

Незамужние девушки приходили по две, по три, а замужние женщины стояли темными группами, все укутанные в паранджу, малышня резвилась у их ног.

Сестры Туфенкян по такому случаю на день закрыли магазин. Не пришла лишь Хандут Шаркодян.

Из окна второго этажа Ануш смотрела вниз, на толпу, собирающуюся на улице, – целое море ярких цветных жилетов, шелковых шаровар, вышитых женских головных уборов и красных фесок.

Все ожидали предвестников прибытия жениха.

Саси и две сестры Парзик, стоя за ней, заканчивали прическу невесты.

– Мама хотела, чтобы я надела архалук, в котором она выходила замуж! – жаловалась Парзик.

– А я хотела бы надеть мамин архалук, если бы она мне предложила…

– Ты его не видела, Саси. Он такой старый, похож на персидский ковер. И она хотела, чтобы я вплела кисточки в волосы и прикрыла лицо.

– А мне кажется, это красивый обычай.

– Это именно то, чего я бы не хотела. Посмотри на нас! – Парзик резко обернулась, и шпильки посыпались на пол. – Мы живем в новом столетии! Мы из другой эпохи. И мы никогда не будем такими, как наши матери.

– Она сшила красивое платье, – отметила Хават.

– Да, Хави, именно так, красивое современное платье, которое можно увидеть в Константинополе или Париже.

Ануш тоже считала платье красивым и была уверена, что Парзик будет великолепно выглядеть в нем. Все отступили чуть назад и залюбовались Птичкой, стоящей перед зеркалом, расположенным возле окна.

Ее косы были уложены кольцом на затылке, жемчужные серьги матери мягко мерцали в ушах. Зеленые глаза были подведены сурьмой и сверкали, как изумруды, а высокий воротник придавал лицу мягкости, женственности. Парзик еще никогда не выглядела такой счастливой и красивой.

Через открытое окно донеслись звуки музыки.

– Они приехали! – воскликнула Ануш. – Вон едет сазандар[14]!

Звуки музыки становились все громче – оркестр показался в начале улицы. Он состоял лишь из нескольких стариков, умеющих играть на инструментах, так как все молодые мужчины были в армии.

Главный музыкант, Ашен Налбадян, управляющий миссионерской фермой доктора Стюарта, играл на кеманче[15]и дудуке[16]. За ним шли близнецы Зарнакян, женатые на сестрах Туфенкян и управляющие магазином в деревне. Они играли на дафе и думбеке[17], отбивая ритм на тамбурине и барабане. Сзади шел Найри Карапетян, близкий друг отца Парзик, который играл на таре[18]и уде[19]. Позади всех, самодовольный, будто павлин, шествовал жених – Вардан.