Читать книгу "Путешествие пилигрима в небесную страну - Джон Буньян"

Хр.: "Я тоже там остановился отдохнуть, но заснул так крепко, что потерял свой сверток из-за пазухи".

Верн.: "Но выслушай меня, брат. Как только этот незнакомец меня догнал, то, не говоря ни слова, ударил меня так сильно и неожиданно, что я повалился, как мертвый. Когда я пришел в себя, то спросил его, за что он со мной так поступает. Он отвечал, что это за мое тайное стремление к Первому Адаму, и тут он стал снова колотить меня в грудь и повалил меня навзничь, и я упал к его ногам полумертвым. Когда я очнулся, я стал молить его о пощаде, но он ответил, что он щадить не умеет, и опять сильно ударил меня. Без сомнения я бы скоро умер от его побоев, но вдруг кто-то подошёл к нему и запретил ему".

Хр.: "А кто же это был?"

Верн.: "Я его сперва не узнал, но когда он стал уходить, я заметил язвы на Его руках и боку. Я понял тогда, что это был Господь. После я продолжал подыматься на гору".

Хр.: "Человек, колотивший тебя, был Моисей. Он не щадит никого и не знает, что такое пощада для тех, которыеяе исполняли его закон".

Верн.: "О, я хорошо это знаю, не первая была моя встреча с ним. Он же и приходил ко мне на дом и грозил сжечь дом мой над головой моей, если стану еще в нем жить".

Хр.: "Разве ты не заметил здания, которое стоит на самой вершине горы на той стороне, на которой тебя догнал Моисей?"

Верн: "О, да, и львов видел, прежде чем туда дошел. Но мне кажется, что они спали, потому что был полдень. У меня оставалось еще много времени, я и прошел мимо привратника, не останавливаясь, и пустился вниз с горы".

Хр.: "Он мне и передал, что ты прошел мимо дома. А жаль, ты бы там увидел много редкостей, которых во всю жизнь нельзя забыть. Но скажи мне, пожалуйста, встретил ли ты еще кого-нибудь в Долине Уничижения?"

Верн.: "Да, я встретил там одного, по имени Недовольный, который сильно старался убедить меня вернуться. Главная причина его неудовольствия была что эта долина марает честь человека. Еще уверял он меня, что если я туда пойду, то тем оскорблю всех моих друзей, а именно: Гордость, Надменность, Упрямство, Мирскую славу и других, которые, по его словам, будут обижены моим поведением и вестью, что я, как дурак, таскался по Долине Уничижения".

Хр.: "Что же ты на это ему ответил?"

Верн.: "Я сказал ему, что хотя все они, конечно, имеют некоторое право на родство и дружбу со мной (так как в самом деле они мне родня по плоти), однако с тех пор, как я записан в пилигримы, они от меня отказались и я от них, и потому теперь они для меня как будто никогда и не были родственниками. Что же касается Долины Уничижения, то, по моему, он совсем не так ее понимает, ибо перед честью идет сперва уничижение, так как гордость духа всегда предшествует падению. Итак, я предпочитаю пройти Долину Уничижения, о которой так выражался Премудрый, нежели избрать то, что он считает лучшим".

Хр.: "Более ты не встречал никого в долине?"

Верн.: "Да, еще встретил я одного по имени Стыд, и, право, из всех встреченных мною никто не носил так некстати имени своего. С другими можно было иметь некоторого рода рассуждения, но этого же нахального человека Стыд ничем нельзя было ни убедить, ни удалить".

Хр.: "Что же такое он говорил?"

Верн.: "Он восставал против самой религии, говорил, что это занятие жалкое, подлое, недостойное умного человека; что иметь чувствительную совесть — доказательство трусости; что для человека образованного смешно и стыдно всегда обдумывать каждое свое слово или дело, а покинуть буйную свободную жизнь, которая отличительная черта удальцов всех времен, бесцельно и глупо в глазах наших современников. Он дал заметить при этом, что все великие, богатые и умные сего мира никогда иначе не мыслят и не решились бы прослыть дураками, сделавшись пилигримами, и что, наконец, нелепо бросить все и отказываться от всего, сам не зная в угоду кому или чему. Еще описывал он самыми живыми красками какое презренное и униженное место занимают в свете пилигримы и какие они невежды для всего, что относится до естественных наук. Вот какими речами удерживал он меня долгое время. Всего и передать не могу.

Наконец, еще кончил тем, что стыдно плакать и скорбеть, слушая в церкви проповедь, стыдно дома у себя просить прощения у соседей за какую-нибудь обиду или возвратить то, что было взято не совсем законно. Религия, говорил он, делает человека странным в глазах большого света, потому что люди мира имеют некоторые маленькие слабости, которые религиозный человек с ужасом отвергает, и потому он принужден называть своими одних низких по светскому положению, имея с ними нечто вроде религиозного братства. И все это, прибавил он, не стыд ли"

Хр.: "Что же ты возразил ему на это?"

Верн.: "Что? Да я просто не знал, что и говорить! Он меня привел в такое положение, что кровь хлынула мне в голову, и я покраснел, и всему этому Стыд был причиной, и чуть-чуть не взял он надо мною верх. Однако, наконец, я стал обдумывать и вспомнил, что то, что высоко уважаемо людьми, — мерзость перед Богом. Я также тут заметил, что Стыд описывает мне людей, но не объясняет, что велит Бог и Его Слово. Я подумал, кроме того, что в день суда мы получим приговор на смерть или дар жизни не по степени нашего буянского духа в мире, а по духу и закону Всевышнего. Нет, подумал я, то, что Бог повелевает — лучше, хотя бы весь мир восстал против Его Слова. Итак, Господь повелевает нам иметь религию и чувствительную совесть, поэтому те, которые решаются прослыть за дураков в глазах людей мира ради Царства Небесного, — суть самые мудрые. Бедный человек, любящий Христа, несчетно раз богаче самых великих мирян, ненавидящих Имя Его, а ты. Стыд, удались от меня, ты враг моего спасения: ужели предпочту служить тебе, чем Всемогущему моему Богу? Как стал бы я тогда взирать на Него, когда Он явится? Если буду стыдиться здесь Его пути и Его служителей, какое мне ожидать от Него благословение?

Но уверяю тебя, друг, что этот Стыд — нахальный мошенник. Я с трудом избавился от его общества. Снова и снова он подходил и шептал мне на ухо, давая мне заметить, как смешны некоторые слабые стороны религии, и, таким образом, он гнался за мной долго. Наконец, я ему решительно объявил, что он напрасно меня преследует, потому что то, что он считает презренным, для меня высшая слава, и, наконец, я совсем избавился от такого докучливого товарища. И, когда он меня покинул, я был в восторге".

Хр.: "Радуюсь, брат, что ты мужественно поборол этого нахала. В самом деле, он мало отвечает на свое имя, потому что вместо того, чтобы прятаться, он гонится за нами повсюду, желая внушить нам стыд при исполнении нашего долга. Но будем всегда противодействовать ему, а там, что он не говори, он достанется на долю безумцев, ибо сказано: "Мудрые наследуют славу, а глупые — стыд" (Прит. 3:35).

Верн.: "Я думаю, мы должны молить о помощи против Стыда Того, Кто желает видеть нас мужественными в делах истины".

Хр.: "Совершенно так. Но более никого ты не встречал в этой долине?"