Читать книгу "Россия в огне Гражданской войны: подлинная история самой страшной братоубийственной войны - Армен Гаспарян"

Но отторжение вызывает не только название. Само здание ВЧК (а в настоящее время – ФСБ) тоже не вызывает восторга у определенной категории сограждан. Они предлагают снести это здание, а для контрразведчиков построить новый дом, в одном из спальных районов. То есть взять пример с Германии. Печально знаменитое здание гестапо на Принц-Альберт-штрассе разрушено, а его руины служат вечным напоминанием потомкам об ужасах нацизма. И если Служба внешней разведки располагается на юге города, то ФСБ может совершенно свободно расквартироваться на востоке. Или на западе. Или на севере.

Юбилейный знак ВЧК.

Им награждали лучших чекистов

Не будем мелочными, не станем указывать на странность сравнения ВЧК с тайной гитлеровской полицией. Перейдем сразу к главному. Страшного в переезде действительно ничего не будет. Но только этот дом является памятником истории. Не только кровавого XX столетия, но и более спокойного XIX века. «Дом ужаса», как называли его потом представители определенных слоев советского общества, начали строить еще в 1897 году. И сначала он никак не был связан с разведкой или контрразведкой. Это был очень престижный доходный дом. Весь первый этаж сдавали в аренду. К примеру, именно тут находился знаменитый на всю Москву книжный магазин Наумова. На третьем этаже располагались квартиры. Постоялец платил за девять комнат более 4 тысяч рублей в год. По тем временам – сумма немалая. В любом другом районе города квартиру можно было снять минимум втрое дешевле. А самое главное, в этом здании располагалось страховое общество «Россия». Отсюда и пошла известная советская поговорка: «Где находится сейчас “Госстрах”, я не знаю, а вот где “Госужас” – подскажу».

Нужно учитывать и тот факт, что ВЧК не сразу въехала в этот дом. Сначала ведомство Дзержинского располагалось в доме № 11 на все той же Лубянке.

Только в декабре 1918 года, когда декретом ленинского правительства в стране были ликвидированы все страховые компании (в том числе и «Россия»), помещение и все недвижимое имущество было передано государственным учреждениям. Изначально в дом № 2 въехал Московский совет профсоюзов. Но по какой-то причине его сотрудникам там не понравилось. На смену им и пришел Народный комиссариат внутренних дел. Начали чекисты с того, что выселили из дома всех жильцов, чтобы не мешали суровой борьбе с контрреволюцией. Только в сентябре 1919 года в доме стал работать Особый отдел Московской ЧК, а потом и весь центральный аппарат Всероссийской чрезвычайной комиссии.

К тому же, как известно, ломать – не строить. Но органам ВЧК принадлежало не только здание по адресу «Лубянка, дом 2». А значит, придется сносить еще ряд домов в самом центре исторической Москвы. Оставить посреди столицы квартал руин – не самая удачная идея. Построить на этом месте новые здания – еще более глупо. Совершенно очевидно, что они будут сильно контрастировать с обликом района. И так уже старая Москва постепенно становится историей. Не говоря уже о том, что в народе это место всегда будет ассоциироваться с «органами», что бы в этом районе ни построили в дальнейшем.

Ладно, оставим в покое бесконечные топонимические страдания либеральных умов и обратимся непосредственно к теме красного террора. Обосновал его необходимость еще Карл Маркс. По его мнению, только так можно было сократить кровавые муки родов нового общества. Гуманно, ничего не скажешь. Ленин с этой точки зрения был еще большим гуманистом и взялся на практике обосновать свое же утверждение «нравственно все, что полезно революции». Лидер большевиков назвал террор «вполне правильной инициативой» и всегда был недоволен, если эту пролетарскую ярость кто-то смел сдерживать. Например, в письме Зиновьеву в июне 1918 года Ильич был категоричен: «Мы услыхали в ЦК, что в Питере рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы удержали. Протестую решительно! Надо поощрять энергию и массовидность террора».

Немного, конечно, смущало то прискорбное обстоятельство, что смертную казнь ленинцы сами же отменили еще 26 октября 1917 года. Но нет такой крепости, которую большевики не могли бы взять. Они поступили очень просто. Уже через месяц Совнарком издал «Декрет о суде». Этим документом были учреждены революционные трибуналы, которые должны были бороться с противниками построения нового общества. Дальше последовало создание Всероссийской чрезвычайной комиссии, которой поручалось действовать по-революционному энергично. Дзержинский взялся за дело решительно и с подлинным большевистским размахом. Чтобы никто не подумал, что наступило время всеобщей любви, Троцкий максимально популярно обозначил перспективу: «Не позднее чем через месяц террор примет очень сильные формы по примеру великих французских революционеров. Врагов наших будет ждать гильотина, а не только тюрьма». И все равно нашлись те, кто ему сначала не поверил. Напрасно. Лев Давидович совсем не походил на шутника, он выполнил свое обещание в полном объеме. Пусть и не в установленный им же срок.

13 июня 1918 года был принят декрет о восстановлении смертной казни. Теперь к расстрелу мог приговаривать революционный трибунал. И он не заставил себя долго ждать. Уже через неделю к стенке поставили адмирала Щастного. Обвинили его в том, что он неуклонно углублял пропасть между флотом и властью рабочих, сеял панику и хотел стать спасителем отечества. Пока трибунал изображал хоть какую-то видимость законности, за дело взялась ВЧК. Недалеко от Екатеринбурга разогнали митинг рабочих, которые посмели протестовать против действий большевистских комиссаров. 15 человек были убиты. Этого показалось мало, и еще 14 человек демонстративно расстреляли.

Ф. Э. Дзержинский.

Создатель Всероссийской чрезвычайной комиссии

Ленин подобную методику всячески одобрял. Например, 9 августа 1918 года он отправил указание в Пензенский губернский исполком. Сам текст этого откровенно людоедского поручения является классическим образчиком распоряжений той эпохи: «Необходимо произвести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города. Расстреливайте на месте беспощадно за всякую сокрытую винтовку». Обращаю внимание, что это – до официального объявления красного террора. То есть, когда не отягощенные глубокими познаниями умы начинают вам сегодня рассказывать, что все началось с убийства Урицкого, вас, мягко говоря, вводят в заблуждение.

Вот с этого момента мы и погружаемся с вами в сплошную мифологию. Со времен перестройки о зверствах большевиков написали столько, что читать можно до глубокой старости. При этом одно бредовое утверждение сменяет другое. Мне доводилось встречать откровения, что ВЧК ликвидировало за два года свыше 1 400 000 человек. Но прежде чем охать и посылать проклятия на головы палачей и кровопийц, давайте задумаемся: а откуда взялась эта огромная цифра? И тут мы с удивлением обнаружим, что ретивый автор либеральных взглядов, не мелочась, умножил на десять цифру известного западного историка Конквеста. Согласимся, что и 140 тысяч расстрелянных – тоже немало. Но проблема состоит в том, что и эта цифра очень сильно завышена. Известный российский историк спецслужб Мазохин, долгие годы работавший с архивными документами ВЧК-ОГПУ, пришел к выводу, что жертвами репрессий большевиков стало примерно 50 000 человек.