Читать книгу "Кельты. Воины и маги - Теренс Пауэлл"

Кельтский темперамент. Идеал красоты, пристрастие к украшениям и предпочтения в одежде, принятые у кельтов, подводят нас к вопросу об их характере, и, по счастью, античные авторы снова могут прийти на помощь и пролить свет на этот вопрос.

«Народ сей […] одержим войной, горяч и ловок в битве, при том же простодушен и неотесан». Несколько слов Страбона очень точно выражают то впечатление о кельтах, которое создается после прочтения любых письменных свидетельств о них, не противоречит мнение историка и образу кельтов в ирландской литературной традиции. Страбон дает понять, что его описание относится к кельтам периода независимости, до римского завоевания, и нельзя забывать, что он, так же как Диодор Сицилийский и другие авторы, использовал более ранние свидетельства, принадлежавшие людям, которые, вероятно, были не понаслышке знакомы с кельтами и их образом жизни. Храбростью, доходившей до безрассудства на поле брани, радушием и безупречной учтивостью по отношению к гостям в доме кельты могут сравниться, а то и превзойти многих своих европейских преемников, чье существование оставило более заметный след в истории. Что касается общего впечатления насчет их горячности, не сказать – повышенной возбудимости, и неспособности к согласованным действиям, ему можно противопоставить свидетельства о существовании у них индивидуальной ответственности и обязательств в жестких рамках определенной социальной системы. Любовь к ярким цветам и украшениям, похвальбе и увеселениям, пирам и дракам – европейцам и поныне присущи все эти слабости, и нет ничего более естественного для сельских жителей умеренной климатической зоны Европы.

О кельтских женщинах (фото 6) известно немногое. В заключение данного параграфа можно привести краткое, но весьма ценное замечание Диодора Сицилийского о том, что подруги галлов не только не уступали своим мужчинам ростом и мощным телосложением, но могли сравниться с ними и отвагой.

Общественный уклад. Изучение социальной структуры кельтского мира чрезвычайно важно, поскольку она представляет собой зеркало, где отражаются и жизнь всей дороманской трансальпинской Европы, и силовые линии, связывающие кельтов с богатейшим социальным и лингвистическим наследием, которое в различных формах сохранили основные индоевропейские народы. Археологический фон был очерчен в первой главе, теперь же, опираясь на сравнительную филологию и правоведение, можно сказать, что язык и социальная система вводят кельтов в рамки огромной индоевропейской семьи: наследие ариев, дожившее до нынешних времен в богатейшей устной традиции, демонстрирует прямое родство, параллели можно найти в жизни общества гомеровской Греции, а обитатели Италии, говорившие на италийских языках, имели, возможно, самые тесные связи с кельтами до вторжения этрусков и насаждения общественных институтов урбанистической Римской империи. Кельтская и арийская традиции сохранились почти в незамутненном виде во многом потому, что их воспреемникам на окраинах Древнего мира посчастливилось избежать последовавшего после распада Римской империи периода смуты и переселений, который пришлось пережить обитателям центра.

В связи с вышеизложенным представляется сомнительным, что древнейшие положения ирландского обычного права так уж сильно расходились с теми, что были приняты у континентальных кельтов, от которых островитяне и переняли общественный уклад, чему есть подтверждения в античных источниках.

Общественный уклад в Ирландии. Обитатели Ирландии объединялись в túath – это слово изначально имело смысл «народ, люди», но затем приобрело значение территориальной единицы. По заселенности и протяженности túath были достаточно малы и обычно соответствовали ареалам с естественными топографическими границами. Социальное устройство внутри túath было трехуровневым: король, знать и свободные люди. Короля выбирали из членов семьи его предшественника – не обязательно из сыновей. Королевский род принадлежал к аристократическому сословию воинов, но в языческие времена высшим социальным статусом обладали чародеи-мудрецы, друиды, провидцы и прочие кудесники, хотя они не создавали наследственных каст. Свободные люди занимались в основном земледелием, но к этому классу принадлежали и некоторые категории ремесленников. Нужно подчеркнуть, что в языческие времена ритуальная функция короля была не менее важна в жизни общества, чем руководящая – на совете или на поле брани, – а трехуровневый уклад создавал некое социальное и ритуальное единство, все элементы которого имели свободный статус (saor) и сакральное, или ритуальное, свойство (nemed). Было в túath и несвободное население, не имевшее ни определенного статуса, ни прав на его получение и состоявшее из жителей покоренных королевств, рабов и деградировавших семей.

Социальной единицей в границах túath формально был род (fine), но в вопросах наследования и выполнения семейных обязательств учитывалось только очень близкое кровное родство потомков общего пращура по мужской линии. В этом смысле родственные связи, создававшие мелкие социальные объединения (derbfine), простирались до троюродных братьев по мужской линии. Семья в такой системе родственных отношений состояла из мужа, жены (или жен) и детей, включая взрослых сыновей с их супругами и отпрысками. Браки, по всей видимости, заключались за пределами рода, а знатные женихи и невесты находили себе пару за пределами túath.

Земля в Ирландии не могла принадлежать отдельному человеку – даже главе семейства. Она находилась во владении рода и не подлежала отчуждению. Нет никаких указаний на то, что кельтские короли вольны были распоряжаться землей, жалуя ее своим подданным за воинскую службу; с другой стороны, не похоже, что существовали общинные земли или участки, принадлежавшие отдельным деревням. Ни одна из этих форм собственности не могла зародиться в условиях доисторической Европы, хотя часто звучат утверждения, что они обе были известны древним индоевропейцам. Утверждения эти основываются на письменных микенских и хеттских источниках, но ведь микенские и хеттские завоеватели сами адаптировались к чужому образу жизни, воспринимая уклад урбанистической цивилизации и образ правления, отличные от хозяйственного и общественного уклада их предков, который, однако, сохранился у других индоевропейских народов – кельтов и ариев.

Маленькие королевства, состоявшие из одного-единственного túath, ни в коем случае нельзя считать государствами – там не было централизованной административной власти и диктата закона, любые споры решались на совете рода. Каждый род сам защищал права своих представителей и поддерживал порядок в своем поселении.

Все свободные обитатели túath, независимо от сословия, имели определенную «цену чести» (lóg n-enech), отражавшую их общественное положение и напрямую связанную с их благосостоянием. Таким образом, разбогатев, человек мог значительно повысить свой социальный ранг, а поскольку «цена чести» колебалась в зависимости от размера его состояния, он сильно рисковал, пускаясь в авантюры. Помимо родственных связей и обязанностей, в túath существовал другой вид социальной зависимости – celsine, – близкий, по сути, к клиентеле и подразумевавший оказание военной помощи и других услуг жителем королевства (céle) своему покровителю (flaith). Взамен céle мог рассчитывать на защиту и материальную поддержку, не теряя при этом статуса свободного человека, права держать скот и обрабатывать землю. Со временем célsine приняла более сложные формы, но никогда не имела ничего общего с феодальной зависимостью.