Читать книгу "Великие любовницы - Эльвира Ватала"

Но вернемся, дорогой читатель, к тому моменту, когда альковные дела у королевы Анны Австрийской очень плохи, а даже никаких дел нет, ибо супруг не желает хаживать в спальню жены.

И появились у него какие-то дамы, на которых он с вожделением поглядывает, по волосикам гладит или по голому плечику, но дальше этого дело, кажется, не идет, поскольку наклонности у Людовика XIII совсем другие. Ришелье, у которого на данный момент ревность несколько поостыла и он своей бедной мышке дал малость передохнуть, возымел желание отбить у короля его фаворитку мадемуазель Мари де Хотфор. Странное какое-то чувство короля к этой дамочке. Увидит ее среди толпы фрейлин, покраснеет, побледнеет, заставит ближе подойти, около себя сесть, и часами молча пялится на нее, как влюбленный гимназист. А эта когда-то скромная барышня совсем наглой стала, как только почувствовала необыкновенное внимание короля. Она уже глазки скромно в землю не опускает, а начинает дерзить, и не только королю, но даже королеве. Никакого почтения. Ты, дескать, нелюбимая жена, к которой король в альков не хаживает, а я любимая фаворитка, к которой король очень охотно скоро начнет хаживать. Ришелье где-то на задворках Лувра отыскал восемнадцатилетнего пажа Анри де Сен Мара (частицу де он потом приобретет, когда в силу войдет) и подсунул его королю, как антидотум, то есть противоядие, будущей любовнице Мари де Хотфор. И король на этот номер «клюнул». Он отвернулся от разных дам, разных там Маргарит д’Эффиа, от маркизы Баррады и даже от обожаемой Мари де Хотфор в сторону юного глупого пажа, который потом большую власть будет иметь и даже королем помыкать начнет. И вот двадцать седьмого декабря, после рождественских праздников в 1639 году первая большая победа Анны Австрийской при участии кардинала Ришелье: была окончательно из двора и из Парижа удалена Мари де Хотфор. Король всецело перекинулся на нового фаворита и даже перестал хвастаться перед дамами своим целомудрием и портить им жизнь своими солдатскими шутками. А то бывало… ну нет, пусть нам историк К. Биркин опишет, что вытворял король с дамами. У него это здорово получается: «Ласки им (королем. — Э. В.), оказываемые дамам, носили на себе отпечаток наглой солдатчины и деньщичьего ухарства. Грубиян. Однажды, сидя за столом рядом с Маргаритой де Хотфор, Людовик XIII, набрав в рот красного вина, прыснул ей этим вином на открытые плечи и грудь. Его весь двор принимал за глупца и невежду. Солдатские шутки!»[20].

Шутки и впрямь, мягко говоря, неизящные!

А король не грубо шутить не может, поскольку у него во дворце и в королевстве вообще грубые дела творятся. Вечно какие-то козни, какие-то заговоры против него стряпают во главе с собственной матушкой Марией Медичи и родным братцем Гастоном Орлеанским. Они даже вздумали власть у короля отнять и Гастона на французский трон посадить. Но заговор, благодаря бдительному оку Ришелье и его секретаря Мазарини, провалился. Матушку под замок, в замок на скромное существование, всех заговорщиков под пытки и на плаху, а братца Гастона великодушно простили, но в изгнание все же выслали. Он там не дремал. Он там на одной уродине женится и будет ее даже любить и после прощения его братцем ни за что не захочет с ней развестись, как Людовик XIII ни настаивал. Такова, значит, обратная сторона любви. «Не по хорошу мил, а по милу хорош», — говорит русская пословица.

И за этими серьезными внутренними делами король совсем позабыл об алькове. А он пустует ведь, который год пустует. Анна Австрийская уже понемногу стареет, уже к четвертому десятку пробирается, уже первые гусиные лапки появились под слегка вытаращенными удлиненными изумрудными глазками, и даже первые седые волоски в роскошных темно-русых локонах. Но постепенно, под влиянием все того же неутомимого Ришелье, в «доме Облонских», то есть в королевском дворе, понемногу успокаивается, интриги глохнут. Тишь и благодать. Матушка возвращена на двор, с Гастоном примирение полное. Можно бы наконец собственным альковом заняться. Ришелье разрешил: стране наследник требуется, а рожать в сорок лет и в первый раз нелегко, нам думается. Ну, наконец-то! Полное примирение с супругой! «Анна забралась в постель и погасила последнюю свечу. За плотно задернутыми занавесями она оказалась в полной темноте. Скрип отворяемой двери. Час или несколько минут? Она лежала, закрыв глаза и слыша чьи-то приближающиеся шаги. Почувствовав, как раздвигаются занавески, Анна открыла глаза и в свете свечи, которую он держал над ее головой, увидела лицо с остроконечной бородкой и горящие серые глаза. Свеча тут же погасла»[21].

Боже справедливый! Оказывается, Анна Австрийская отдавалась не королю-супругу, а кардиналу Ришелье? Ну, «наш пострел везде поспел»! Успокоим, однако, дорогих читателей! Это только в интерпретации некоторых ну не совсем, что ли, солидных биографов желаемое берется за действительное! Мы, конечно, никогда авторитетно утверждать не будем, что никогда Анна Австрийская не грешила с кардиналом Ришелье, но не будем и оспаривать отцовство Людовика XIII. А многие хотели бы, чтобы отцом Людовика XIV был или Ришелье, или кардинал Мазарини. Они даже и Филиппа Орлеанского приписали сюда же. Дескать, только после рождения Филиппа Орлеанского кардинал Ришелье окончательно «выпрыгнул» из ложа королевы и даже ключ от ее алькова вместе с дорогим бриллиантовым перстнем ей вернул. Но это еще надо доказать, дорогие биографы. Одной вашей фантазии тут недостаточно! Мазарини, который займет место после смерти кардинала Ришелье и станет не только первым министром, но и тайным супругом Анны Австрийской, уже не старался производить на свет ребеночка собственного отцовства. Анна Австрийская просто чисто физиологически уже не могла родить, хотя безумно Мазарини любила и во всем ему подчинялась. Но ей и первого-то ребенка с большим трудом удалось родить. Что поделаешь, возраст. Как-никак сорок годочков ей минуло! О, это рождение королями наследников! Это прямо — хорошая тема для большой книжки! Вы думаете, королевам разрешалось в тиши и спокойствии своего алькова детишек рожать! Как бы не так! Делай это интимное дело ПУ…БЛИ…ЧНО! Чтобы народ, министры, церковь, муж, свита — словом, все были уверены в аутентизме рождения!

И во избежание фальсификации, лежит бедная измученная Мария Антуанетта в своих апартаментах, еще ребеночком не разрешась, на всеобщее обозрение, и даже простынкой неприкрытая. Народу в комнате полным-полно. Тут и министры, и придворные дамы, и священнослужители, и представители народа, базарные торговки, как галки деревцо, оккупировавшие «антресоли» этого представления — все окна, а двое для пущей видимости даже на комод забрались. Вопли королевы перекликаются с дружным говором дам и рыночных торговок. В комнате душно, тесно и дышать нечем. «Воздуха, воздуха», — вдруг закричал испуганный врач — главный придворный акушер, когда Мария Антуанетта задыхаться начала и в обморок глубокий упала. Как раз при этих словах Людовик XVI быстро вошел в комнату и, наверное, первый раз в жизни проявил энергичность и решительность. Он баб «смахнул» с окна, настежь его открыл и приказал суровым тоном всем свидетелям исторического процесса рождения королевой наследника (родилась девочка) удалиться вон. Это был первый король, который осмелился нарушить публичный ритуал деторождения. А вот Генрих IV люд из спальни королевы не выгонял, когда вторая его жена Мария Медичи Людовиком XIII разрешалась. Он взял кричащего младенца из Рук акушера, высоко его поднял и воскликнул: «Смотри, народ, какой богатырь на свет появился!»