Читать книгу "Штрафники Василия Сталина - Антон Кротков"

Но с конца сороковых годов образ врага заметно поблек. Власть сама допустила в страну заразную западную крамолу, приоткрыв форточку в ещё недостроенном железном занавесе. В 1945-м году СССР наводнили трофейные и «ленд-лизовские»[14]вещи – грампластинки, американские костюмы, открытки с видами горных курортов Европы и модных флоридских пляжей, предметы быта. По заданию Сталина советские инженеры создали массивные имперские лимузины ЗИС-110, ЗИМ по образцам американских «Паккардов» и «Бьюиков». Правда, у них в Штатах на таких автомобилях ездили миллионы представителей среднего класса, включая «синих воротничков» (квалифицированных рабочих). Но в СССР, созданные по американским лекалам массивные «линкоры», развозили исключительно чиновничью и партийную аристократию.

В кинотеатрах шли трофейные немецкие и американские фильмы, в которых блистали «звёзды» мирового кино и играла музыка в исполнении оркестров Гленна Миллера, Каунта Бейси. После страшных военных лет смертельно уставшие от гимнастёрок и скудных пайков люди стремились к ярким цветам и эмоциям.

Власти не сразу поняли, какие опасности могут занести вольные ветры перемен через неосмотрительно приоткрытую цензурную форточку. Не удивительно, что многим по сравнению с тяжёлым послевоенным существованием в СССР, страна небоскрёбов и Голливуда показалась запретным раем. Мифологизация жизни «за бугром» часто приводила к гротескному преувеличиванию богатства и технической продвинутости Западного мира.

«Штатники» представляли собой первый советский андеграунд – предтечу возникшего уже после смерти Сталина движения стиляг. В то время как все советские газеты чуть ли не ежедневно проклинали Западный мир, особенно Америку, и всё американское, небольшая группка молодых людей (как правило это были дети высокопоставленных родителей) наслаждались запретными плодами заокеанского рая. Они словно не жили в стране, в которой снова, как и в 1937 году тысячи людей получали 25-летние лагерные сроки по надуманным обвинениям в связях с японскими, американскими и прочими разведками. Большинство советских граждан боялись даже близким людям сознаться в наличии хотя бы тени симпатии к стране, олицетворяющей собой мировой империализм. А эти ребята и девушки умудрялись со вкусом жить в убогом и ханжеском советском обществе, где значительная часть мужского населения спивалась от скуки и осознания отсутствия перспектив, а молодые женщины рано превращались в старух от тяжёлой работы и бытовой неустроенности; где культурная жизнь находилась в жёстких тисках цензуры, а духовная – под неусыпным контролем идеологических органов КГБ.

Кстати, в Третьем Рейхе тоже когда-то существовала кучка своих отщепенцев, преклоняющихся перед Америкой. В нацисткой Германии их называли «свингующими мальчиками». Как правило, это были дети преуспевающих коммерсантов, университетских профессоров, врачей. Они не интересовались политикой. «Свингующим» был чужд расизм и милитаризм. Поэтому они не состояли в нацистских организациях, таких как Гитлерюгенд и Союз Германских Девушек. В то время как штурмовики по всей Германии устраивали еврейские погромы, подвергали насильственной эвтаназии пациентов психиатрических больниц, эти беспечные гуляки проводили время на пикниках и вечеринках. Своим внешним видом – чрезмерно широкими и длинными плащами, мешковатыми пиджаками, длинными цветастыми галстуками, шляпами американского покроя «свингующие» раздражали нацистских бонз. Какое-то время с этими молодыми отщепенцами боролись фельетонисты и карикатуристы из ведомства министра пропаганды Йозефа Геббельса. Затем ими занялось гестапо. С началом войны часть неисправимых «свингующих» оказалась в штрафных батальонах на восточном фронте, а часть – за колючей проволокой концлагерей. Можно было не сомневаться и насчёт отечественных почитателей западного мира. Сталинская машина подавления без сомнения должна была в скором времени истребить этот опасный для военизированной империи вольный дух вместе с его носителями. Но пока у чекистов до них ещё не дошли руки, эти ребята резвились, даже не подозревая, что в их среде уже завелись сексоты[15], регулярно строчащие доносы своим кураторам из МГБ[16].

И вот Нефёдов случайно оказался в обстановке совершенно фантастической, как ему показалось, свободы. После знакомства с Василием Сталиным он стал бывать в таких местах, куда при иных обстоятельствах человека его социального статуса и биографии просто не могло занести. На этот раз один знакомый делец, помогающий Василию крутить какие-то, им одним ведомые афёры на «чёрном» рынке, предложил Нефёдову «отлично провести вечерок в компании очень приличных молодых людей и интеллигентно-раскованных девочек». Вокруг Сталина много крутилось подобных скользких типов. Нефёдову невольно приходилось поддерживать с ними тесные отношения, ибо часто приходилось вместе сидеть за одним столом или в ипподромной ложе, париться в Сандунах, выезжать на охоту. Вот и на этот раз Борис не смог отказаться от приглашения. Впрочем, он и сам был рад отправиться навстречу новым впечатлениям. Возвращаться после службы в унылую коммуналку совсем не хотелось. Душа уже привыкла получать ежедневную порцию свежих впечатлений и удовольствий.

На нефёдовской «Победе» они подъехали к дому в Девятинском переулке. Борис хорошо запомнил, что, уже оказавшись в шикарной пятикомнатной квартире, которая принадлежала какому-то очень крупному мидовскому дипломату, подошёл к окну, и вдруг увидел внизу кусочек настоящей Америки. Оказалось, что дом примыкает к американскому посольству. Во дворе старинного особняка стояли шикарные американские автомобили, играли нарядно одетые дети посольских служащих. На Бориса это зрелище произвело странное впечатление, как, впрочем, и общение с новыми знакомыми…

Большинство участников вечеринки имели заграничный вид. Со времён своей испанской командировки Нефёдову не приходилось видеть столько по-западному элегантно одетых мужчин и женщин. Даже высокопоставленные чиновники и члены их семей, имеющие возможность заказывать и шить одежду в особых ателье индивидуального пошива («индпошив»), выглядели бы безнадёжно провинциально по сравнению с собравшейся на вечеринку «золотой молодёжью». Для этих «мальчиков» и их подружек, словно не существовало негласного запрета на ношение заграничной одежды. В стране шла жестокая борьба с низкопоклонством перед Западом – «космополитизмом». Любой человек, заподозренный в симпатиях к враждебному капиталистическому миру, немедленно объявлялся его агентом влияния. А в компании, в которую попал Борис, все называли друг друга заграничными именами: Михаил был «Майклом», Георгий – «Джеком», Маша – «Мэри» и т. д. То и дело слышались словечки: «дарлинг», «бэби», «супер», «летс дринк» или «летс дэнс», «гуд тайм». Даже немного вызывало зависть умение молодых красавцев раскованно-вальяжно двигаться, ослепительно белозубо улыбаться, на голливудский манер непринуждённым щелчком по пачке «Кэмел» или «Лаки Страйк» доставать сигарету, носить красивые костюмы из стопроцентной шерсти и стильные причёски. На некоторых из гостей были элегантные твидовые пиджаки с огромными плечами и узкие брюки, в то время, когда почти всё мужское население страны одевалось в мешковатые костюмы.