Читать книгу "СМЕРШ против бандеровцев. Война после войны - Анатолий Терещенко"

И в тот же день, 30 июня 1941 года, бандеровцы провозгласили «Акт независимости Украины». В нем говорилось:

«Восстановленная Украинская Держава будет тесно взаимодействовать с Национал-социалистической Великой Германией, что под руководством Адольфа Гитлера создает новый порядок в Европе и мире и помогает украинскому народу освободиться из-под московской оккупации».

И далее объявлялось, что в борьбе против «московской оккупации» будет участвовать «украинская национальная революционная армия», основой которой следует считать батальоны «Нахтигаль» и «Роланд» с отрядами так называемой «народной милиции». Украинские националисты с первых же дней оккупации постарались реализовать свою «государственную политику». Даже сочувствующий ОУН американский историк Джон Амстронг признавал:

«Теория и учение националистов были очень близки к фашизму, а в некоторых отношениях, таких как отстаивание «чистоты расы», недалеко ушли от первоначальных фашистских доктрин».

Новоиспеченный на день «премьер» Ярослав Стецько без обиняков писал Розенбергу:

«Москва и жидовство – это самые большие враги Украины и носители разлагающих большевистских интернационалистических идей… Поэтому настаиваю на уничтожении жидов и целесообразности перенесения на Украину немецких методов экстерминации жидовства».

Нацисты сразу же приступили к массовым казням красноармейцев, командиров, а также местных жителей – поляков и евреев, выбирая свои жертвы по заранее подготовленным спискам. Большинство людей в списках были польскими политиками, учеными, спортсменами и священниками. Создавалось впечатление, что эта акция имела своей целью уничтожение элиты польской нации. Так, было сразу же казнено около пятидесяти польских ученых и преподавателей, в основном Львовского университета, членов их семей и гостей. Аналогично поступали оккупанты и с евреями.

Возникает вопрос: кто же готовил эти списки агрессорам? Ответ логичен: их агентура и лакеи – оуновцы бандеровского окраса.

А начиналась львовская резня так.

1 июля немецкие войска открыли двери тюрьмы «Бригидки». Перед львовянами предстала страшная картина поспешного отступления советских войск – тюрьма была забита трупами садистски замученных политических заключенных. Многие находили среди убитых своих родных, близких и друзей. К середине дня у ворот тюрьмы собралась толпа. Она, естественно, ждала отмщения и крови. Немецкие агитаторы сумели «правильно» сфокусировать гнев горожан: во всем оказалась виновата «жидо-большевистская власть» и ее «приспешники» евреи. И люди бросились искать «виновных» и убивать их. От рук толпы (а толпы ли?) погибло несколько тысяч евреев. Похоже, погром был тщательно спланирован.

Непосредственное уничтожение населения проводили прибывшие в город вслед за армейскими подразделениями 2–3 июля 1941 года немецкие спецотряды айнзатцкоманды под командованием гауптштурмфюрера СС Ганса Крюгера.

В оуновской брошюре под названием «За украинскую державность» (на укр. яз. – Авт.), представляющей собой обзор отчетов ряда главарей территориальных подпольных организаций бандеровцев, зафиксировано:

«Перед началом немецко-советской войны ОУН, несмотря на неимоверные трудности, организовала в селах сеть подпольщиков, которые… в целом ряде районов Тернопольской области организовали вооруженные выступления повстанческих отрядов, разоружили много воинских частей. В целом… наши боевики подвергли нападению все города и села области еще до прихода туда немецкой армии».

Подобные преступления оуновцы совершали на территории Львовской, Станиславской (ныне Ивано-Франковской), Дрогобычской, Волынской и Черновицкой областей.

* * *

Автор этих строк служил во Львове в шестидесятых годах – и срочную службу, и офицерскую. Срочную в качестве санинструктора полкового медпункта, а после окончания Высшей школы КГБ СССР в 1967 году его определили оперуполномоченным в 1-й сектор Особого отдела КГБ по Прикарпатскому военному округу. Одним из объектов оперативного обслуживания молодому сотруднику выделили в числе других частей – их было двенадцать – 147-й полк ПВО сухопутных войск, дислоцированный на территории так называемой Цитадели по адресу центрального корпуса: ул. Грабовского, 11. Это была мощная крепость, выложенная из красного кирпича. Она была запроектирована австрийскими военными после подавления польского восстания во Львове в 1848 году и построена на взгорье в период с 1850 по 1856 год.

Во время Первой мировой и Второй мировой войн укрепления в боевых действиях не использовались. Здесь располагались казармы австро-венгерских (до 1914, позже в 1915–1918), затем русских (1914–1915), польских (1918–1939), советских войск (после 1944).

Автор был свидетелем обнаружения таких двух надписей на стенах казематов:

«Здесь умирали с голоду русские пленные тысячами. 22 января 1944 года».

«Доблестная русская армия, вас ждут с нетерпением не только народы, но и военнопленные, которые обречены на голодную смерть. Как тяжело умирать».

Как известно, в первые дни войны много советских солдат попало в плен. Идеальным местом для их содержания оказалась Цитадель – «Шталаг-328». До этого времени вход в Цитадель был недоступен. С 1928 года этот объект находился в ведении Войска Польского, а потом Красной армии. Если раньше комплекс крепости был местом службы и жильем военнослужащих, то с 1941 по 1944 год он стал местом их каторги, мучений и ужасающей смерти.

Во Львове было четыре концлагеря, среди которых первый «Шталаг-328», потом «Яновский» – лагерь принудительного труда для местного населения, еврейское гетто и лагерь смерти около Лисинецкого леса. В этих четырех нацистских мясорубках было уничтожено около полумиллиона граждан.

Вся возвышенность, на которой размещалась Цитатель, была обнесена колючей проволокой в четыре ряда, между которыми стояли часовые. Во время службы автора в Цитадели еще оставалась проволочная ограда, правда из одного ряда.

Как писал Владимир Скоростецкий в статье «Львовский «Шталаг-328»: без памяти?..» в газете «Киевский телеграфъ»: «Режим и питание в лагере сознательно были рассчитаны так, чтобы медленно уничтожить всех узников. На завтрак военнопленные получали два стакана «черного кофе», заваренного из опилок, 100 г хлеба со значительной примесью мякины. И это, так сказать, в начале существования лагеря. Дальше, по свидетельствам современников, было еще хуже. Немец Карл Васильевич Пеет, которого удерживали в лагере военнопленных, где он исполнял обязанности переводчика, рассказывал, что был случай, когда одну камеру, в которой находились советские военнопленные, гестаповцы не открывали несколько дней, а когда ее открыли, оказалось, что от голода там умер заключенный, и его труп был наполовину съеден другими».

О каннибализме в лагере военнопленных свидетельствует пункт 11-й инструкции лагерного порядка для военнопленных «Шталага-328», где ломаным украинским языком говорилось:

«Забороняется розризивати трупов воен. Полоненных и такових части тела отдалять…»