Читать книгу "СМЕРШ в бою - Анатолий Терещенко"

12 августа 1924 года Савинков из Парижа прибыл в Варшаву, где поставил в известность о своем решении Философова, Арцыбашева и Шевченко. 15 августа он вместе с супругами Деренталь и Фомичевым с фальшивым паспортом на имя В. И. Степанова перешел польско-советскую границу. На границе их встретил Федоров, выехавший на день раньше из Варшавы, вместе с сотрудниками ОГПУ Пиляром, Пузицким и Крикманом.

В Минске бандиты были задержаны…

Потом был суд в Москве с 25 по 29 августа 1924 года. Свою борьбу с Советской властью Савинков квалифицировал как ошибку. Это вызвало замешательство в среде белой эмиграции. Последнее слово он завершил призывом «ко всем любящим свой народ безоговорочно признать Советскую власть и подчиниться ей».

В сентябре 1924 года он направил в адрес Философова письмо, в котором писал:

«…Скажите мне, дорогой друг, верите ли Вы еще в Учредительное собрание? Конечно, нет! Думаете ли Вы еще, что можно было в 1918 году продолжать войну и что не надо было заключать мира? Конечно, нет! Считаете ли Вы еще, что большевики расщищают дорогу для реставрации? Конечно, нет! Полагаете ли Вы еще, что большевики «захватчики власти» и что русский народ, то есть прежде всего русский крестьянин и рабочий, не с нами? Конечно, нет!.. Зачем же тогда бороться? Затем, чтобы быть в тисках у иностранцев, которые мечтают о «Боже, царя храни», или тех, которым снится их личная «реставрация». Затем, чтобы плодить полубандитов или полушпионов».

Этими словами Савинков напомнил своим единомышленникам, что в дорожном мешке истории немало зловещих сарказмов.

7 мая 1925 года, находясь в кабинете заместителя начальника контрразведки Романа Пиляра, Савинков выпрыгнул из окна и погиб.

Автор этих строк в начале 70-х, оперативно обслуживая один из НИИ Генштаба ВС СССР, располагавшийся в старом здании ВЧК – ОГПУ, имел рабочий кабинет. Окно его выходило на площадку, где нашел свою смерть неудачник с наполеоновскими замашками. Место его падения указала старая уборщица…

Комиссар военной контрразведки

Речь пойдет о начальнике советской военной контрразведки Анатолии Николаевиче Михееве, неожиданно подавшем рапорт своему непосредственному руководству об отправке его на фронт. Это был поступок – из Лубянки на фронт! Как известно, в начале войны – в июле 1941 года – органы ВКР претерпели организационные изменения. Вместо 3-го Управления НКО СССР в центре было организовано Управление особых отделов (УОО) НКВД СССР. Начальником вновь образованного УОО был назначен заместитель наркома внутренних дел комиссар госбезопасности 3-го ранга В. С. Абакумов.

Следует отметить, что на такое решение Михеева подвигли, по моему мнению, два обстоятельства. Во-первых, новая волна фабрикаций дел и последующих репрессий против заслуженных командиров РККА 1939–1940 годов и, во-вторых, фальсификация уголовного дела командующего Западным фронтом Павлова, в которой он был вынужден невольно принять участие по указанию замнаркома обороны Льва Мехлиса. Грязным интригам бригадный комиссар предпочел передовую. Когда он вышел из кабинета «нового Льва», измученный смутным неудовлетворением, про себя подумал:

«Нагловатый, самоуверенный блюдолиз. Замовское кресло его сработано явно не по мерке головы. Он еще пустит немало кровушки».

Сразу же после удовлетворения рапорта Михеев заторопился к новому месту службы в качестве начальника Особого отдела Юго-Западного фронта. Уже в 4 часа утра машина с Михеевым, которого сопровождали заместитель капитан Петров, старший оперуполномоченный Белоусов и адъютант лейтенант Пятков, выехала из Москвы в Бровары, небольшое местечко под Киевом, где располагался штаб фронта. Но из-за разбитых дорог контрразведчикам удалось добраться до места назначения только на третьи сутки.

Михеев, как положено в такой ситуации, представился командующему фронтом генерал-полковнику М. П. Кирпоносу, члену Военного совета М. А. Бурмистенко и начальнику штаба генерал-лейтенанту М. А. Пуркаеву и сообщил о происшедшей реорганизации органов ВКР. Он заверил командующего, что подчиненный ему личный состав сделает все возможное в оказании помощи командирам при решении неотложных задач в сложившейся боевой обстановке.

А тем временем танковые клинья генералов вермахта Гудериана и Клейста, утюжа поля и дороги нашей Родины, неумолимо приближались к столице Украины – Киеву. Опасность захвата города чувствовалась с каждым днем все реальней. Это понимали многие генералы и офицеры. Только Ставка требовала одного – держаться! Но холодная логика Михеева подсказывала – на этом этапе войны не удержать стального зверя. Эти мысли разделял и командующий фронтом. Он больше чем кто-либо понимал, что держаться так, как они держатся с оголенными флангами, – искусственно создавать себе капкан окружения.

Кирпонос и новый начальник штаба генерал Тупиков не раз обращались к Буденному, Тимошенко о необходимости корректирования задачи Ставки. Но ответ получали отрицательный – держаться!!!

И вот тогда Тупиков посылает в Ставку обстоятельное донесение о положении Юго-Западного фронта. Он в нем смело прогнозировал, что если Ставка не разрешит отвести войска, то может случиться катастрофа. И начало ее – дело пары дней. Цена удержания – сотни тысяч погубленных жизней в шнеке мощной гитлеровской машины. Кирпонос не решился подписывать этот документ.

И еще одна деталь: когда донесение было готово, Тупиков показал его Михееву. Через несколько часов пришел ответ Сталина. В нем он упрекал командующего, что его подчиненный представил в Генштаб пораженческое донесение. Он требовал не поддаваться панике, принимать меры, чтобы удерживать занимаемые позиции.

Когда Тупиков познакомил Михеева с ответом Сталина, глядя ему в лицо, сказал:

– Теперь у вас есть достаточный повод арестовать меня.

А глаза его говорили: «Если бы мы все здесь не понимали, как я прав».

Михеев прочел документ и сразу же как бы ответил на два его вопроса:

– Для ареста, уважаемый генерал, необходим не повод, а преступление.

Но здесь не было преступления, а был плод четкого анализа обстановки. И вот когда две танковых дивизии противника в районе Лохвица и Лубны перерезали последние коммуникации фронта, Ставке наконец стало ясно – фронт в окружении. Последовало запоздалое разрешение на отход, но было поздно, – в котле оказались почти все его армии. А 37-я армия, оборонявшая Киев, не получила этого приказа – связи с ней уже не было…

* * *

Анатолий Николаевич военное дело знал не понаслышке. Капитана Михеева направили работать в армейскую контрразведку после окончания Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева сначала начальником Особого отдела Орловского военного округа, а через полгода перевели на такую же должность в Киев. Руководил военной контрразведкой Киевского Особого военного округа недолго. Вскоре двадцатидевятилетнему А. Н. Михееву предложили пост руководителя КРО НКО СССР в Москве. И вот он снова в Киеве, но теперь не в округе, а на фронте.

Он глубоко врос в оперативную обстановку бывшего теперь Киевского Особого военного округа (КОВО). Накануне войны при его руководстве было реализовано дело оперативной разработки «Выдвиженцы», по которому военные контрразведчики арестовали агентурную сеть гитлеровской разведки – сняли целую резидентуру.