Читать книгу "Братья по крови - Саймон Скэрроу"

– Господин центурион?

Макрон поднял на фракийца мутноватые глаза и угощение принял вяло, одной рукой, шумно почесывая на щеке отросшую щетину.

– Тракс, – окликнул Катон. – Пока мы едим, приготовь нам сапоги, плащи и фляги.

– Слушаю, префект.

Катон исподволь оглядел друга. Макрон уже несколько дней не наведывался к цирюльнику и успел обрасти, как какой-нибудь полудикий кельт. На висках у него неведомо когда образовался серебристый налет седины, а спереди на лбу наметились залысины. Может, это так кажется? Хотя нет: Макрону скоро стукнет сорок лет, из которых двадцать четыре он отдал армии (соврал, что он старше, надеясь попасть на службу). Перед следующей ложкой каши Катон прочистил горло:

– У тебя есть какие-то мысли о твоих дальнейших занятиях, когда закончится год?

Макрон задумчиво глядел на свою миску, словно прикидывая, пробовать ему или нет стряпню Тракса (вдруг фракиец специально намешал нечто, способное выворотить желудок даже ему, самому закаленному выпивохе во всем легионе).

– М-м? – вопросительно поднял он голову.

– Ты ж со следующего года уходишь в отставку – забыл, что ли? Всё, выслуга. Как оно, ощущение?

Макрон повозил ложкой в миске. Отставка в легионах проводилась раз в два года, то есть солдаты уходили с выслугой в двадцать четыре или двадцать шесть лет. Наконец он сподобился зачерпнуть каши и, медленно пожевав, сглотнул.

– Письмо тут получил из Лондиниума, от матери. Гостиница, что она купила, приносит недурной доход, и мать хочет, чтобы я вместе с ней расширял дело.

– Вот как?

О письме Катон слышал впервые. В душе зашевелилось волнение за друга, с которым он служил во Втором легионе с той самой поры, как десяток лет назад предстал перед ним еще свежеиспеченным рекрутом. Жизнь в армии без Макрона трудно было даже представить, хотя приходилось мириться с тем, что человек, отслужив свой долгий срок, решает все же выйти в отставку, получив все положенные премиальные и наградные.

Макрон между тем зачерпнул вторую ложку, но глотать передумал.

– Даже и не знаю, – поглядел он на Катона. – Иногда мне кажется, что для воинской службы я уже просто стар. Но вместе с тем не скажу, что меня так уж прельщает перспектива заправлять до конца своих дней питейным заведением.

– С должностью виночерпия ты и здесь справляешься, – усмехнулся Катон.

– Все равно практики не столько, сколько б я хотел.

– Дай тебе волю, так эта практика тебя погубит… Нынешнее утро тому пример.

– Уж если меня что и впрямь погубит, так это варево, которое намутил твой слуга. Человек незакаленный от него бы уже окочурился. – Макрон, повернувшись, опорожнил миску в костер, который при этом сердито зашипел. – Не знаю, Катон, – он снова раздумчиво почесал щетину. – Ноги-руки у меня уже теряют былую подвижность. Я чувствую, что уже не так силен и скор, а в нашей профессии это недопустимо. За спиной у меня бессчетно сражений, больших и малых. Есть что вспомнить, верно? До сих пор я сражался вроде неплохо. Вопрос: ну, а дальше? У меня ощущение, что лучшую свою пору как солдат я уже миновал. Теперь все пойдет на спад, вниз по наклонной. И когда-нибудь я неизбежно наткнусь на врага, одолеть которого мне окажется не по силам. И в тот день, хочешь не хочешь, буду порублен на куски. Так что, может, оно и к лучшему, если я уйду прежде, чем это произойдет?

Катон слушал с тревожным замиранием сердца. Закончив говорить, Макрон поглядел на друга в ожидании, что тот скажет.

– Признаться, я удивлен, – медленно покачал головой префект. – Никогда бы не подумал, что ты бросишь ратную службу ради того, чтобы заправлять гостиницей. В тебе, мне кажется, еще столько бойцовского духа, что для армии это будет досадной потерей…

Череда расхожих слов иссякла, и Катон сидел в неловкой тишине, не зная толком, как выразить истинные причины, по которым ему не хотелось отставки Макрона.

Видя удрученность на лице друга, тот, не в силах сдержаться, громко расхохотался:

– Ты бы видел сейчас свою физиономию! Сцена, скажу тебе, прямо как в греческом театре!

Такой внезапный переход Катона изрядно озадачил.

– Это ты о чем?

– Ох, умора! – Макрон весело мотнул головой. – Да я ж тебя разыгрываю, дурище! Квитаюсь за размазню, которой меня попотчевал твой Тракс. Думаешь, я не заметил, как вы с ним перемигнулись?

– Ты в смысле… Хочешь сказать, что ты не хочешь уходить из армии?

– Да ты что, рехнулся? Чем мне еще заниматься? От меня по жизни больше и толку нет, и податься некуда!

Было сложно не выказать облегчения, хотя, понятно, этот розыгрыш слегка раздражал. Катон погрозил другу пальцем:

– Смотри, в следующий раз я сам дам приказ о твоей отставке. Чтобы уж наверняка.

– Да уж конечно… Только не получится. Я уже подал рапорт о продлении срока службы. Сейчас жду ответ от легата – и получаю еще десять лет выслуги. – Подавшись вперед, он весело хлопнул Катона по плечу. – Так что ты от меня еще так просто не отделаешься!

– Вот и хорошо, – с чувством сказал Катон и поспешил возвратиться к своему завтраку, чтобы облегчение не смотрелось таким уж явным. Макрон, тронутый сединой ветеран, улыбнулся, расстроганный таким проявлением чувства со стороны своего молодого друга. Взгляд Макрона возвратился к котелку у костра. Над кашей курилась тонкая струйка дыма, но при одной лишь мысли о еде желудок сжало гадостным спазмом.

– Ты все-таки поешь, – посоветовал Катон. – А то потом будешь голодным.

– Поесть это? Ни за что. Уж лучше какашку скусить с листа крапивы.

– Интересная мысль, – задумчиво протянул Катон. – Надо будет спросить, есть ли у Тракса подобный рецепт.

Утро было уже в разгаре, когда охотничья кавалькада собралась у входа в дол, намеченный полководцем Осторием для сегодняшнего увеселения. Всего здесь насчитывалось свыше сотни офицеров с их лошадьми, плюс вдвое большее количество солдат и слуг, а также несколько повозок с необходимым оснащением и припасами. Возле жаровни стоял накрытый стол, где каждому офицеру по прибытии вручалась чаша с подогретым вином. Макрон свою порцию выдул, аппетитно причмокнув губами, как будто и не страдал нынче от похмелья. Солдаты, которым была отведена роль загонщиков, начали тихим строем пробираться по бокам дола к его дальнему концу. Остальные солдаты и слуги взялись плести из прутьев загородки, чтобы по коридору из них направлять оленей и кабанов туда, где их будут ждать непосредственно охотники. Когда дело было сделано, с одной из повозок слуги стали снимать луки и колчаны со стрелами, раскладывая их на кожаной подстилке, предусмотрительно расстеленной на влажной от росы траве.

Полководец прибыл последним, в сопровождении двоих легатов и личной охраны из восьми специально отобранных легионеров. Несмотря на солнце, под лучами которого словно жидкой прозрачностью дрожал над холмами теплый воздух, Осторий был обернут в толстый плащ. Даже сквозь беспечно-радостный настрой чувствовалось, что верховный лишь разыгрывает перед подчиненными образчик здоровья и непринужденной веселости.