Читать книгу "Левая рука Бога - Алексей Олейников"

Она прочертила короткую дугу.

– И еще сомневаешься. И еще. И еще.

Вокруг точки расходились дуги, как волны, они соединялись в неровный круг, расталкивающий серость асфальта.

– И вот тут, – она постучала по пространству круга, – только тут ты и есть. На этой границе постоянного сомнения. Пока сомневаешься, и живешь. Закончил сомневаться, перестал думать, и все схлопнулось.

– Нда, – сказал Денис. – Евангелие от Локотьковой. Блаженны сомневающиеся, ибо они есть. А остальных, значит, нет, остальные не живут.

– Да не от Локотьковой, а от Декарта. Вам в Москве что, не читали любомудрие? – удивилась Катя.

– Православное. Бердяев, Соловьев, Ильин.

Катя покивала головой.

– У нас тоже примерно так. Отец Варсонуфий преподает. Но он уже старенький, ему тяжело. Он нам просто задает разделы читать. Потом опросы устраивает. А доступ открыл ко всему разделу книгохрана. Вот и я читаю потихоньку.

– Да уж, начиталась, – пробурчал Денис. – Ты особо не болтай. А то знаешь, за сомнения в справедливости устройства нашего государства можно уехать в далекие холодные края.

– Так я только с тобой о таких вещах и говорю, – удивилась Катя.

Денис отвел глаза. От взгляда ее открытых серых глаз почему-то хотелось спрятаться.

– Как ты сюда попала? – Наверное, стоило бы спросить мягче, но Денис не подумал, слишком хотел сменить тему разговора. Да и не так уж просто задеть такую, как Катя Локотькова – раз уж она в этом классе зацепилась, дольщица.

Катя потерла мочку уха с сережкой-пуговкой.

– Как и все, по испытанию, – сказала она. – Я умная. Учебные состязания, честь школы, все такое. Каждый год в гимнасий объявляют отбор по доле иждивения. Вот я и прошла. А потом – ты же видел мою работу в вертепе?

Денис кивнул. У Кати отлично получались сложные задние образы и большие объемы.

– На вступительном испытании я сочинила ураган, – сказала Катя. – Наталья Юрьевна говорит, она такого никогда не видела.

– А что Мацуев сочинил? – Денис указал на Аслана. На телостройной площадке, скинув верхнюю блузу, он шутливо толкался с другими парнями. Движения у него были быстрые, хищные, но что-то Дениса смущало. Как-то странно он двигался. Под ногами у парней метался яркий мягкий мячик, примерно с кулак размером. Обычное дело, уличный ногомяч.

– Мацуев, как всегда, что-то невозможно героическое. Кажется, сцену битвы Мцыри с барсом, – улыбнулась Катя. – Я иногда думаю, если их с Шевелевой свести вместе, будет конец света, потому что миру больше нечего будет предложить. Идеальная пара. Увы, они не переносят друг друга.

– Ага, – сказал Денис. – Потому что одинаковые, да?

Катя кивнула.

– Два сапога пара. Папа у Аслана – сотник береговой дружины Особого приказа.

Денис поежился.

– Ничего себе.

– А я тебе о чем. О, кажется, он тебе до сих пор не простил последнего прогона. Зачем ты его камнями завалил?

– Он сомневался, что я смогу достоверно передать горы, – пожал плечами Денис. – Надеюсь, лавина его убедила.

Катя ойкнула:

– А… ну, удачи.

Она надвинула большие пушистые наушники и изобразила полнейшее безразличие.

– Ярцев, хорош киснуть на скамейке, – нависла тень.

Юноша поднял голову. У Аслана была не борцовская фигура, вот в чем дело. Мощные плечи, руки и узкая, почти девичья талия. А вот двигался он как борец, видел Денис их тренировки.

– Предлагаешь покиснуть где-нибудь еще?

– Сыграть не хочешь?

Денис кивнул. У людей все как у зверей. Сначала на тебя смотрят издалека, как на опасную новинку, потом начинают принюхиваться, осторожно трогать лапой…

Вот и его решили потрогать.

Он поднялся, встал в круг на площадке. Аслан и еще пятеро ребят из девятого «Б».

– Как играем?

Мацуев пожал плечами.

– По-сочински.

Таких правил Денис не знал. Значит, жди паскудства.

– Это как?

– Кольцо там, – кивнул Аслан за спину. – Каждый за себя. Отбери мяч, забрось в кольцо. Руками мяч не трогать. Забросил – очко, кто больше набрал, тот и победил. Играем до конца «тихого часа». Поехали?

Денис кивнул – а чего бы и не поехать?

Пока вроде без подвоха.

Мяч подлетел вверх, сверкнул в солнечном свете, налился светом и упал в центр круга.

Денис отпрянул, когда народ врубился в борьбу, дождался, пока людская волна сама вынесет мяч, который прилепился к чьему-то мыску ноги. Денис легко снял его, провернулся на пятке, сбивая с толку противника, поймал глазами кольцо…

Локоть врезался в челюсть, в глазах засверкала целая сотня мячей. Он осел на гравий.

Помотал головой.

– Эй, друг, ты как? – Аслан захлопал по спине, помог встать. В его темных глазах плясали веселые зайчики. Или это в глазах у Дениса все прыгало?

– Ты в норме?

– Вроде того, – вяло сказал Денис, потер челюсть. Вот сволочи, пришлось бы чуть выше и прощай зуб.

– Прости, друг, забыли сказать. Когда по-сочински играем, такое случается. По-мужски все. Без обид, хорошо, да? Мир, да? – Аслан протянул ему руку.

Высокий, на полголовы выше, шире его в плечах.

– Какие обиды, – ухмыльнулся Денис. Пальцы у него подрагивали.

В регби он играть не подряжался. Эти ребята его раскатают на площадке. Но и сливать нельзя, такое запомнят. Никаких шансов, разве только…

Справа от баскетбольной площадки – перекладины, лесенка, кольца. Можно попробовать.

– Так что, играем? – сверкнул улыбкой Аслан. – Москвич, ты как?

– Мяч бросай, да? – сказал Денис.

Глава восьмая

Гимнасий был в самом центре, и до дома Улита добиралась долго. Сначала на проводном возке по улице Суджукской республики, потом на разъездном по 1905 года, затем на улицу Народных героев и до конца по Никитинской. Ей было проще, у них была церковная льгота, половину срезали, так что выходило недорого. Но до конца Шестого ряда не ходила ни одна разъездная, так что Улита шла пешком в гору еще три квартала.

Смолокаменного покрытия здесь уже не было, только крупная белая щебенка, вбитая в желтую пыль. Пыльные палисадники с тусклой зеленью роз и сирени, приземистые деревья алычи, вцепившиеся в каменистую землю, сохнущие вишни с голыми тонкими ветвями. Частные дома.

Впереди, перекрывая даль улицы, поднимался крутой склон Колдун-горы.

Во дворе было тихо, отцовской «Нивы» не было. Улита тихонько закрыла калитку, прошла под навесом, увитым виноградом, поднялась на крыльцо.