Читать книгу "Проказы разума - Алексей Макеев"

– Ну, что же поделаешь, я же не специально.

– Да это понятно, – махнул рукой Руслан.

– Главное, выздоравливай давай, – пожелал Андрей Шитиков.

– Кто подменяет меня на тренировках? – Я оглядел присутствующих тренеров: наверняка кто-то из них вместо меня вел мои часы.

– Я, – признался сидевший рядом со мною Владислав Зотов.

– Спасибо, Влад, – проговорил я с чувством. – Не забуду. Как выпишусь, проставлюсь.

Леха нацелил на меня указательный палец.

– Ловим на слове! – сказал он со смешком.

– Да не проблема, – отмахнулся я, – только бы поскорее отсюда выписаться.

– Ты это, – Шитиков по-дружески похлопал меня по коленке, – Игорек, если надо помочь найти того мужика, что подрезал вас, говори. Мы, чем можем, поможем.

– Да, само собой, – пробасил Леха. – Можешь рассчитывать на нас.

– Спасибо, ребята! – Я с благодарностью улыбнулся. Действительно, мужики, да еще тренеры спортивной школы, реальная сила, но…

– К сожалению, найти обидчика нереально. Пусть менты ищут и сами разбираются с ними. Но мы так, на всякий случай предлагаем, – сказал Сашка Сафронкин. – Друзья все же.

– Хорошо, буду иметь в виду.

Мы еще немного поболтали, пошутили, посмеялись, затем я проводил тренеров до лестничной площадки и распрощался с ними.

Когда вернулся в палату, обнаружил на месте отошедшего в мир иной Георгия Сухарева нового соседа Посылаева Александра Алексеевича, 45 лет. Его перевели из палаты напротив – той самой, в которой лежали прокурор, полицейский и вор в законе. Кто он был – первый, второй или третий, – пока неясно. Ладно, позже разберемся. Само собой, он не сам перешел, а его перевела врач, поскольку Посылаев почувствовал себя лучше, кровообращение востановилось после перенесенного им инсульта и он из разряда лежачих больных перешел в разряд ходячих. Полностью, само собой, он не восстановился, левая половина тела плохо ему повиновалась, но он мог потихонечку ходить и обслуживать себя сам. Он был среднего роста, крепкий, с округлым красным лицом, маленьким носом, узкими губами, мешками под глазами, небольшими залысинами. После того как мы втроем представились друг другу, я спросил у Посылаева:

– Когда ты в больницу попал и что с тобой приключилось?

Когда новый сосед по палате заговорил, по блатным интонациям и жаргону сразу же стало ясно, что он и есть вор в законе.

– Да мы на хазе с кентами сидели, я выпил чуток, а когда стал домой собираться, ноги подкосились и в бессознанку ушел. Спасибо, кореша эскулапов вызвали. Что было – не помню. Оклемался малость только вчера вечером. Вот сейчас сестричка пришла, помогла сюда с манатками перебраться. Тут нормалек у вас. – Посылаев огляделся по сторонам. – Жить можно. Да и вы в натуре в своем уме. А те двое, что со мной в палате, лежали как овощи. Тоска берет. – Посылаев махнул рукой, рукав его олимпийки задрался, и стали явственно видны на предплечье да и на кистях (я только сейчас на это внимание обратил) наколки, тоже свидетельствующие о том, что наш новый сосед принадлежит к воровскому миру.

– А вы за что сюда попали? – Посылаев, видимо, спутал палату с камерой и спросил не как попали, а за что.

Поправлять я вора не стал, пусть считает палату чем угодно, хоть камерой, хоть карцером, лишь бы свои воровские порядки здесь не заводил. Я рассказал, как оказался здесь, рассказал, и каким образом попал сюда Дмитрий Миклухо, поскольку говорить он стеснялся, ибо, когда стал рассказывать, путая слоги, Посылаев над ним стал ржать, и он замкнулся в себе.

Вечером после ужина я решил сходить принять душ. Взяв мыло и полотенце, вышел из палаты и обомлел: в «предбаннике», прислонившись спиною к двери в санузел и раскинув в стороны руки и прижав их к стене, стоял Петр Горелов. Его поза напоминала позу человека, стоящего на карнизе скалы и собиравшего сигануть вниз. Он был в памперсе, волосы на голове торчали в разные стороны, глаза стеклянные. Весь его облик вновь напомнил мне облик беса, выскочившего из преисподней. Я не верю в чертей, чертовщину, не боюсь безумцев, потому что человек физически сильный, справлюсь с любым из них, но сейчас, глядя на Петра Горелова, почему-то испытал мистический ужас. Он стоял не шелохнувшись, каменным изваянием, и, похоже, не видел меня. О чем он думал в этот момент, я понятия не имел, да и вызнавать, в общем-то, не собирался. Бочком, не глядя на Петра, я проскользнул мимо него с опаской, как попытался бы прошмыгнуть мимо встретившегося на моем пути медведя.

Медсестры на посту за ресепшен не было, я прошел по коридору в закуток, где располагалась комната медсестер, и, предварительно стукнув в дверь, открыл ее. Дежурная медсестра, невысокая, полная, но верткая особа с высокой прической и добродушным лицом, находилась в комнате. Она в компании с нянечкой, худосочной женщиной с простецким лицом, пила чай.

– У вас там парализованный ходит, – сказал я возбужденно медсестре.

Это для меня, конечно, здесь проказы инсультников в диковинку, а для медсестры, возможно, всю жизнь работавшей в этом отделении, – обычное дело. Потому отреагировала она довольно-таки спокойно.

– Парализованные, молодой человек, ходить не могут, – проговорила она назидательно, отхлебнув из чашки чаю.

Я переступил с ноги на ногу.

– Ну-у, к нему доктор по ЛФК ходит, учит ходить. Вот он и поднялся.

– Раз ходит, значит, на поправку пошел. – Медсестра откусила от бутерброда и снова сделала глоток чаю.

– Вы как-то индифферентно относитесь к происходящему, – возмутился я. – Он же беспомощный, стоит возле двери в туалет, того и гляди упадет, разобьет себе голову, к его инсульту еще травма головы прибавится. Вам это нужно?

– Из какой палаты? – со стуком ставя чашку на стол, изволила наконец-то спросить медсестра.

– Из 1229, Петр Горелов.

– Это тот худой, давно не бритый мужик, что кричит по ночам и матерится?

– Он самый. Доктор по ЛФК Вячеслав Васильевич говорит, что у таких больных под вечер мозговая активность усиливается.

– Вот черту лысому не лежится! Пойдем, Таня, уложим этого Горелого в постель, – сказала она, обращаясь к нянечке, – пока он действительно не убился, а чай позже допьем.

Женщины поднялись и, прихватив рулон мягких одноразовых полотенец, довольно быстро вышли за дверь. Я пропустил их вперед и двинулся следом. Я бы, конечно, и сам мог попытаться уложить Петра в постель, но, поскольку он человек неадекватный, не стал брать на себя такую ответственность, мало ли что мужик учудит, в самом деле упадет и раскроит себе череп, отвечай потом за него. И получится, что я вместо того, чтобы помочь ему, усугублю дело. А медсестра и нянечка профессионалы, вот пусть сами с ним и справляются. Они знают, как именно.

И действительно, медсестра и нянечка оказались профессионалами. Когда они подошли к больному и попытались с двух сторон взять его под руки, он заартачился, стал вырываться и выкрикивать ругательства, тогда медсестра, держа под мышкой рулон с одноразовыми полотенцами, стала гладить Горелова по руке и приговаривать: