Читать книгу "Наследница Шахерезады - Елена Логунова"

– А без гантельки гораздо сложнее. – Колян сунулся в кадр и близоруко прищурился. – Ой, Кыся, мы тебе мешаем? Ты сейчас в автобусе едешь, да?

– В транспорте, – уклончиво ответила я, прощально улыбнулась и отключилась.

Самолет – это же общественный транспорт, верно?

24 января, 10.10

Школьный курс математики – это источник знаний в самых неожиданных областях!

Колян прислал сообщение: «Продолжаем делать домашку: сколько рулонов трехслойной туалетной бумаги расходуется в кабинке общественной уборной за неделю, если расход однослойной бумаги составляет пятьдесят рулонов в сутки?»

Они все сговорились свести меня с ума?

24 января, 10.15

Если я погибну, считайте меня… Не знаю кем. Просто считайте: Елена Логунова свежезамороженная, одна штука.

Д-д-д-д-д-д…

24 января, 10.35

Все, так дальше жить нельзя.

Так дальше и умереть можно!

С трудом, потому что замерзшие руки-ноги плохо гнулись, я вылезла из кресла и деревянной походкой новорожденного Буратино пошла по проходу к кабине.

Пусть меня еще как-нибудь накажут, наорут, например, но я буду требовать горячий чай и теплые пледы.

Я точно знаю: в самолетах Австрийских авиалиний есть пледы – зелененькие такие, с красненьким кантом. Довольно тонкие, но, если взять сразу штук пять-шесть… Или семь-восемь…

Беспрепятственно добравшись до кабины, я требовательно постучала в дверь авиарубки и дребезжащим голосом покричала:

– Кен ай хэв сикст пледс?

Допускаю, что это была не та фраза, по которой пилоты узнают «своих», потому что дверь не открылась.

Я еще покричала «ай нид пледс» и «ай лав пледс вери матч», но это тоже не помогло.

До чего же замкнутые (во всех смыслах) люди эти пилоты! Можно подумать, я им кричала: «Немедленно меняйте курс, летим в Прагу, иначе я тут все взорву!»

«А это, кстати, мысль», – прошуршал в уголке сознания внутренний голос.

– Я сегодня не взяла с собой тротил, – отговорилась я и выглянула в резиновый рукав, соединяющий лайнер с аэровокзалом.

Там тоже не было ни души.

«Может, люди умерли? Все, а не только один мужичок в туалете? – предположил мой внутренний голос. – Может, пока ты отсиживалась в салоне, случилась какая-то катастрофа вроде нападения злобных марсиан или зомби и все прогрессивное человечество погибло?»

Мне не понравилась эта идея.

Еще больше мне не понравилось слово «отсиживалась». Оно прозвучало как плохо замаскированный упрек в преступном бездействии. Как будто я лично теперь несу ответственность за безвременную гибель прогрессивного человечества, потому что не встала из мягкого кресла лайнера на борьбу со злобными марсианами или зомби. Как будто я могла бы их победить!

А впрочем, может, и могла бы.

Однажды я застала двух самых близких мне людей – подругу и мужа – за оживленным спором о том, какой именно военной техникой можно было бы остановить меня в наступательном порыве. Любящий супруг делал ставку на танковую армию, а добрая подруга утверждала, что понадобится прямое попадание атомной бомбы. Меня очень тронула их вера в мои сокрушительные силы.

На всякий случай поудобнее прихватив сумку (это, кто не знает, прекрасное оружие ближнего боя), я осторожно пошла по рукаву. Никто меня не окликнул и не развернул.

С удивленно округленными глазами и побелевшим от напряжения кулаком я вышла в зал ожидания, где должны были нетерпеливо толпиться в ожидании вылета сто пятьдесят или больше пассажиров авиарейса Вена – Краснодар.

И что увидела?

Пустую стойку, сквозной проем на месте недавно цельной стеклянной стены и за ней – длинную людскую очередь за пластиковыми стаканчиками с прозрачной жидкостью.

Марсиан и зомби видно не было.

– Что, черт побери, тут происходит?! – машинально вопросила я по-русски.

И мне по-русски же ответили:

– Воду дают.

Если бы я не слишком замерзла, я бы сама смекнула, почему это вылет заменен водопоем. Но мозги мои от холода просто задеревенели, и мне понадобилась помощь друга, чтобы понять:

– Вылет задерживается из-за погодных условий!

Ирка сказала это громко и радостно, тоном и мимикой явственно диссонируя с настроением окружающих.

– Я так и знала, что нельзя тебя отпускать одну! – лучась улыбкой, сказала подруга. – Ты даже в Краснодар не долетишь, так и застрянешь в Вене!

– Я вроде не одна тут застряла? – Я огляделась.

Ирка кивнула:

– Нас таких много – застрявших! Полный аэропорт! Видала, какая погодка?

И она с чувством продекламировала:

Метель на взлетной полосе

Все не редела,

И отменили рейсы все,

Во все пределы!

– Какой изощренный плагиат! – восхитилась я. – Как вдохновенно ты тыришь у классика!

– Да? А у какого именно на сей раз? – Подружка не обиделась, а заинтересовалась.

– У Пастернака, конечно!

– Серьезно? Расту! – Ирка горделиво улыбнулась.

Это правда, до сих пор она заимствовала в основном у Пушкина. Я помню строки, посвященные коту, который некультурно делал лужи под дверью:

Тоха, Тоха, ты могуч,

Мочевой пузырь текуч!

Я усмехнулась и поежилась:

– Возвращаясь к разговору о непогоде… У тебя есть что-нибудь теплое?

– А горячительного не хотите ли, девушки? – вмешался в наш разговор какой-то бойкий товарищ. – Есть граппа, это самогонка итальянская, я в дьюти-фри взял на дорожку. Сообразим на троих?

– Фи, – сказала на это моя подруга, но как-то неуверенно.

Видимо, на моем лице при слове «горячительное» появилось выражение робкой радости.

Вообще-то я практически не употребляю крепкие спиртные напитки, но в этот момент была готова проглотить что угодно, хоть зажженный факел, лишь бы согреться.

– Д-д-давайте вашу граппу! – решилась я.

Бойкий товарищ живо метнулся к водопою, вернулся с пластиковыми стаканчиками и ловко наполнил их другой прозрачной жидкостью из пузатой бутыли с красивой этикеткой.

– Ну, за встречу! – сказал товарищ, и мы приняли граммов по пятьдесят. – Я Юра.

– Ирина.

– Елена.

– Ну, за знакомство!

Мы с Юрой опрокинули еще по полсоточке, а Ирка только символически поднесла стаканчик к губам.

Снаружи бушевала снежная буря, но в моем внутреннем мире погода заметно улучшилась. Я согрелась и стала клевать носом.