Читать книгу "Полет ласточки - Мириам Дубини"

— Знаешь, тебе идет черный. Ты кажешься еще более блондинистой.

Грета подняла глаза на Серену и заметила черные круги под глазами. Она поздно вернулась и до смерти устала. И «до смерти» не было в данном случае просто фигурой речи.

— Спасибо.

— За что?

За то, что встала, несмотря на усталость, и сварила мне кофе.

— За то, что я блондинка.

— А я тут при чем? — спросила Серена, проведя рукой по длинным черным волосам.

— Вот именно, что ни при чем.

Ирония — дар, которым наделены те, кто спит больше пяти часов в сутки. Воспринимать иронию способны те, кто спал хотя бы шесть часов и в любом случае проснулся после семи утра. На часах было без четверти семь, а спала Серена два часа.

— Ладно, пойду-ка я в кровать, — сказала она, чтобы не произнести того, о чем потом пожалела бы.

Грета откусила кусок пирога, наблюдая, как спина матери изгибается под комбинацией цвета слоновой кости. Дверь в кухню закрылась, и Грета осталась наедине со своим шумным дыханием. Что-то вроде прерывистой отдышки, как перед прыжком после длинного разбега. Она сделала глоток кофе с молоком, чтобы заглушить тревогу. Сомнительный результат. Еще один глоток, и пора идти. Грета посмотрела на Мерлина, ждущего у двери, где она его оставила.

— Доброе утро, — сказала она велосипеду, водрузила его на спину и зашагала вниз по лестнице, готовясь обмануть голос маленького существа быстрым перебором педалей навстречу своим подругам.

Едва приехав в школу, она снова попыталась дозвониться до Ансельмо. Опять занято. Горькая волна подкатила к горлу. Грета подняла глаза и увидела Лючию.

— Ну что? Ансельмо нашел ее? — спросила она, пританцовывая в своих шортах в цветочек.

Грета спрятала телефон и боль в карманах толстовки, сжимая и то и другое в кулаках:

— Да.

— Рассказывай! Как все прошло?

Грета молча пожала плечами.

За спиной Лючии появилась Эмма. Легкое платье в белую и красную клетку и черные балетки. Длинные голые ноги, сопровождаемые взглядами всех ребят в радиусе километра.

Эмма подняла руку вверх и помахала раскрытой ладонью.

— Эй! — поздоровалась она, подойдя ближе. — Новости есть?

— Да, Ансельмо нашел запись, которую мы искали, — восторженно улыбнулась Лючия.

— Грандиозно! — обрадовалась Эмма.

Потом повернулась к Грете. Та с хмурым лицом снова набирала номер.

— Что с тобой?

Молчание. Ужас в глазах.

— Грета?

Грета сняла с плеч рюкзак, открыла молнию, вручила подругам кассету и отцепила Мерлина.

— Я не пойду сегодня в школу, — сказала она, усаживаясь в седло.

— Тебе плохо? — разволновалась заботливая Лючия.

Грета тряхнула головой и оттолкнулась правой ногой. Эмма схватила ее за руку. На этот раз она не станет задавать вопросов, она сделает нечто более важное:

— Я с тобой.

Неожиданный поворот. Грета не была уверена, что ей сейчас кто-то нужен. Но оставаться в одиночестве она тоже не хотела.

— И я, — вставила Лючия.

Нет, двое — это уже целый эскорт. Тем более если одна из двух паинька.

— Лючия, ты… не должна прогуливать уроки, — твердо сказала Грета.

— Да? Это почему же?

— Потому что ты… Лючия.

Бровями Лючии вдруг овладел неожиданный гнев, и они собрались у переносицы как две разъяренные черные кошки.

— Как вы обе мне надоели! Что вы заладили — «Лючия, Лючия!» Я знаю, что меня зовут Лючия, и дальше что?

Лючия смотрела на них с таким серьезным видом, будто и впрямь ждала ответа. Нахмуренный лоб и ободок в блестящих клубничках. Фурия, переодетая доброй феей.

Эмма расхохоталась.

— Ничего смешного, — обиделась паинька.

— Прости, — выдавила Эмма, пытаясь взять себя в руки.

Бесполезно.

— Все! Хватит!

Но Эмма продолжала хохотать, да так, что даже у Греты стала подергиваться верхняя губа.

— Ну нет! — восстала Лючия. — Только не ты! Ты не можешь смеяться. Ты Грета, ты должна быть злой и вредной!

— Она права, — всхлипывала Эмма, все больше краснея от смеха. Эта гримаса и этот цвет придали ее идеальному лицу необычное выражение. Сказать по правде, не самое изящное. Грета и Лючия в ужасе посмотрели друг на друга. Когда Эмма смеялась, она становилась… страшной.

Свирепая Лючия, улыбающаяся Грета, страшная Эмма.

Воистину достопамятный день. Это надо было отметить. Спорить вдруг оказалось не о чем. И они не стали спорить. Они повернулись спиной к звонку, звавшему на урок, и бросились от него прочь, туда, где непредсказуемый ветер нес весеннюю пыльцу неведомо куда. Они тоже чувствовали себя непредсказуемыми. И бежали за ветром, охваченные беспричинной радостью, пока не нашли парк и в нем деревянную скамейку.

— И что мы теперь будем делать с этой кассетой? — спросила, усаживаясь, Эмма.

— Нам нужна аппаратура, на которой ее можно посмотреть. Как в детективных сериалах, знаете? Компьютеры там, все такое… — принялась взволнованно объяснять Лючия.

— Да-а-а-а, как в сериалах… — скептически прокомментировала Грета и перевела взгляд на виллу Боргезе, такую красивую, что казалась декорацией к фильму. Фильму из лучших времен, когда сериалов еще не было.

Паиньку вдруг озарило:

— Давайте спросим у моего брата Чезаре! Он обожает возиться со всякими такими вещами на компьютере.

Очень неглупая мысль.

— Когда?

— Я спрошу у него сегодня вечером, после школы…

Лючия посмотрела вокруг и вдруг осознала, что она не в школе, где должна бы быть.

— Мы ведь никому об этом не расскажем, да? — спросила она, глядя на Эмму глазами, полными ужаса.

— Никогда.

— Если мои узнают, мама будет плакать. Я ее знаю.

— Они не узнают: мы подделаем подписи в объяснительных, и никто не будет плакать, вот увидишь.

— А ты умеешь?

— Я суперпрофессионал, — похвасталась Эмма.

— Грета, а ты что будешь делать?

Грета молчала, склонившись над телефоном.

— Грета?

— Мм.

— Что ты будешь делать с объяснительной?

Зеленые глаза оторвались от экрана телефона и уставились куда-то далеко, мимо подруг, как будто они были прозрачными.

— Ничего.

Грета сказала это так, точно ей было абсолютно все равно. Точно во всей Вселенной не осталось ничего, что имело бы для нее хоть какое-то значение. Эмма знала почему: