Читать книгу "Глазами Лолиты - Нина Воронель"

«В ее времена, конечно, так и было, но теперь там ночных клубов больше, чем дневных», — храбро отпарировала Габи, таким хитрым способом уклоняясь от ответа на вопрос. Потому что, по правде сказать, она никогда в жизни не была в ночном клубе, но сознаваться в этом не хотела. Ей почему-то вдруг показалось, что такое признание спустит ее вниз по социальной лестнице, на которой она до сих пор довольно ловко балансировала на одной ступеньке с Эрни.

Поэтому она постаралась придать своему лицу выражение полного безразличия, когда они, пройдя под стрельчатой каменной аркой, спустились по коленчатой гранитной лестнице и оказались в низком зале, напоминающем обшитую малиновым бархатом коробку для хранения драгоценностей. Все здесь было нарочитым и слишком шикарным — крохотные мраморные столики на витых золоченых ножках, окружающие их такие же витые золоченые стульчики и подобострастно извивающиеся официанты в малиновых фраках с золотыми пуговицами. Несмотря на шумные вздохи кондиционера, воздух в зале казался спертым и слишком душистым — Габи не сразу поняла, что кондиционер выдыхает не только холод, но и плотную струю приторного цветочного одеколона.

Они и впрямь примчались к самому началу — едва они вошли, распорядитель запер за ними дверь и плотно задернул поверх нее тяжелый плюшевый занавес. Зал был набит до отказа, свободных мест вокруг столиков не было, все стульчики были заняты. Краем глаза Габи заметила, как пара зеленых кредиток перекочевала из ладони Эрни в ладонь официанта, который через минуту принес крохотный столик с парой стульчиков и стал втискивать его в узкое пространство перед самой сценой. Сцена была на удивление большой для такого тесного зала, она простиралась от стены до стены напротив входной двери. Над нею опытный взгляд Габи приметил натянутую высоко под потолком цепочку разноцветных фонарей. Фонари не горели, и сцена была погружена в зыбкую полутьму, в глубине которой скрывался маленький оркестрик, притаившийся в дальнем углу. Публика состояла в основном из сидящих парами красиво одетых молодых людей, причем очень немногие из них были с девушками.

Не успели Габи с Эрни усесться, как оркестрик заиграл что-то томное и старомодное, похожее на танго двадцатых годов. После нескольких тактов по залу пробежал невнятный коллективный вздох, а по спине Габи — легкий сквозняк. Она обернулась и увидела, как в малиновой стене распахнулась скрытая обоями дверь и из нее в зал впорхнула высокая женская фигура в сверкающем длинном платье и широкополой шляпе, почти скрывающей лицо. Зал грохнул аплодисментами, на миг заглушившими музыку.

Дверь закрылась, женщина в шляпе приветственно помахала рукой, и аплодисменты разом смолкли, музыка тоже. Стало очень тихо. В наступившей тишине женщина выдохнула в пространство дивной красоты аккорд, напоминающий скорее не человеческий голос, а отрывок из концерта для скрипки с оркестром. Маленький оркестрик подхватил этот аккорд, разогнал его на вариации, и женщина запела чарующим контральто.

Она исполняла подлинное старое танго, хоть и незнакомое Габи, но как две капли воды похожее на любимые мелодии ее детства, хоть и не «Брызги шампанского», но какой-то французский их вариант, полный полночной истомы и брызг шампанского. Плавно покачивая бедрами в такт музыке, певица медленно скользила между столиками, направляясь к сцене, к которой вела крытая малиновым ковром короткая лесенка.

Взойдя на сцену, Зара поплыла по ней в ритме танго, но уже в роли мужчины, ведущего в объятиях даму. Контральто ее совершенно естественно сменилось мелодичным баритоном, столь же мужественным, сколь женственным было контральто, хотя длинные ноги в остроносых лодочках на шпильках по-прежнему оставались вызывающе женскими. Габи вдруг охватило странное чувство, будто она уже видела это шоу в другой жизни. Она закрыла глаза — сейчас, сию минуту она вспомнит, что это было! Но тут ладонь Эрни накрыла ее пальцы:

«Что ты будешь пить?»

Глаза пришлось открыть — над ее плечом вежливо порхал малиновый официант с блокнотом в руке. Габи отмахнулась — ничего она не хочет, она уже достаточно выпила сегодня.

«Придется себя заставить, — шепнул Эрни. — В ночном клубе каждый гость обязан заказать какой-нибудь напиток».

Ладно, гулять — так гулять, решила Габи и попросила официанта принести ей стопку финской водки. Тогда Эрни тоже заказал водку: «Почему бы и мне не попробовать?»

А Зара уже плыла по сцене, закинув назад голову и широко раскинув руки. Из горла ее опять вылетел чистейший звук скрипки и, вибрируя, повис в воздухе. Поднимаясь все выше и выше, он длился так долго, что у Габи заложило уши. Когда звук скрипки оборвался, в зале на миг стало мучительно тихо. Габи вздохнула с облегчением и залпом проглотила всю водку, не закусывая — недаром она прожгла свои лучшие годы за кулисами московских театров!

«Настоящая русская женщина!», — восхитился Эрни, пригубил свою стопку и поморщился: «Ну и мерзость!». Он отставил свою стопку и, кивком подозвав официанта, заказал порцию виски с содой. Не успел он ее выпить, как под потолком вспыхнули цветные фонари и оркестранты грянули фокстрот. Певица закружилась по сцене, мелко перебирая ногами, ажурная юбка ее взметнулась колоколом, открывая узкие щиколотки и сильные голенастые икры.

Не прекращая кружения, она сорвала с себя шляпу и бросила в зал, и хоть темные локоны закрыли ей лицо, Габи внезапно узнала ее по этому движению. Сомнений не оставалось — это была невеста из свадьбы в башне!

Габи ахнула так громко, что Эрни вздрогнул и положил руку ей на плечо:

«Что случилось? Тебе дурно?»

«Я ее знаю! Я с ней. Я пела на ее свадьбе!» — горячо зашептала Габи, пытаясь облегчить словами нарастающее в груди напряжение. Эрни ошарашенно уставился на нее так, словно она секунду назад спустилась в этот зал на машине времени:

«О чем ты? На какой свадьбе?»

Габи начала было рассказывать ему про арфу, башню и дамский дуэт, но на них зашикали со всех сторон и ей пришлось замолчать. Вечер для нее был безнадежно испорчен. Чтоб хоть немного снять напряжение, она на одном дыхании глотнула всю недопитую водку Эрни. В голове у нее поплыло, уши заложило, и она отключилась. Ее не восхищали больше невероятные переходы голоса Зары от баритона до колоратурного сопрано, не завораживали мелькания ее длинных ног, уже не прикрытых платьем. Габи не заметила, куда девалось платье, и не слышала восторженного рева публики, хватающей налету разбрасываемые певицей сорванные с себя пелеринки, подвязки, трусики и чулки.

Иные картины лихорадочно мелькали у нее перед глазами, картины, которые она насильно затолкала тогда в дальние подвалы памяти. Она снова стояла рядом с Инной, прижимаясь спиной к холодному камню древней стены и, не веря собственным глазам, следила, как под экзотические звуки тройки с бубенцами невеста, томно извиваясь, заводит руки за спину и сбрасывает на пол бюстгальтер. Никаких грудей под ним нет — там, где должны были быть груди, темнеют плоские коричневые соски, окруженные завитками волос.

А невеста уже расстегивает крючки на юбке, которая белой пеной падает к ее ногам, открывая прозрачные кружевные трусики на стройных — не слишком ли стройных для девушки? — бедрах и тоненький золотой пояс с пристегнутыми чуть повыше колен ажурными чулками. Гибкими вращательными движениями бедер невеста начинает медленно-медленно спускать трусики вниз…