Читать книгу "Гвардия - Сергей Мусаниф"

Единственным утешением мне служила мысль, что главным сегодня был не я, а Шо, и бедняге придется куда хуже. Как агент, непосредственно руководивший операцией, прежде чем предаться заслуженному отдыху, он должен составить точнейший и скрупулезнейший отчет о проведенных действиях.

Составление отчетов — дело достаточно нудное по определению, однако составление подробного отчета о провалившейся операции превращается в натуральный кошмар для любого нормального человека.

Вы должны письменно (это в наше-то время!) воспроизвести события на дисплее, по ходу дела отвечая на многочисленные попытки аналитической программы заставить вас разобраться в ситуации лучше, чем вы смогли сделать это на месте. И это несмотря на то, что компьютер получает полную информацию о происходящем при помощи имплантированных в тело гвардейца визоров. И получает ее в режиме реального времени.

«Вы уверены, что правильно интерпретировали слова вашего оппонента на сорок шестой секунде разговора?» — вопрошает компьютер. И ты морщишь лоб, тщетно пытаясь вспомнить, о чем шла речь в тот момент.

«Адекватно ли вы воспринимали сложившуюся тактическую ситуацию?»

А если и нет, то кто в этом признается?

«Не могли ли вы в данном случае повести себя чуть менее агрессивно?»

И попробуй объяснить этой суперумной железяке, что ты не такой гений, как она, и уже к чертям свинячьим успел позабыть, что же твой оппонент ляпнул на сорок шестой секунде разговора, так как не вел хронометраж. И что тактическую ситуацию в бою можно оценить только одним образом, иначе тебя из этого боя вынесут вперед ногами. И что ты не считаешь свое поведение чересчур уж агрессивным.

Бюрократия в наши дни превратилась в некоторое подобие религии, и составление отчетов стало отправлением необходимого и неотвратимого ритуала, типа христианской обедни или намаза у людей, исповедующих ислам.

Мой черед писать отчет о сегодняшнем дне придет чуть позже.

Нацепив нехитрую одежду, которая уместно выглядела бы в пределах Штаб-квартиры, я вышел в коридор и почти сразу же наткнулся на Харди.

Вот принесла нелегкая подарок! Такое впечатление, что он специально прогуливался неподалеку от моей двери.

Капитан Харди, заместитель Полковника, лично курирующий все боевые акции, к числу которых принадлежал и мой последний выход в «поле», был одним из самых непробиваемых (чтобы не сказать — дубоголовых) выпускников Нео-Вест-Пойнта. Эти парни превозносят до звезд железную дисциплину, строгую субординацию и соблюдение всех без исключения инструкций, что свойственно воякам старой школы.

На мой взгляд, инструкция — штука хорошая, но все хорошие штуки хороши в меру, иначе просто перестают быть хорошими.

Харди не любил меня, я отвечал ему взаимностью. Однако, как человек объективный, я не мог не признавать того факта, что старый волк еще не разучился читать следы, не утратил звериного чутья и острых клыков.

Он был профессионал. Но в общении человек неприятный.

Зная, что он любит соблюдение формальностей, я отдал ему честь. Другие капитаны и сам Полковник никогда этого не требовали, если речь шла не об официальном вызове.

Харди поморщился. Наверное, я был слишком небрежен.

— Сержант Соболевский, — сказал он, нехорошо улыбаясь, — как прошла ваша последняя операция?

— Неудачно, сэр.

Он что-то знает, подумал я и решил не вдаваться в подробности. С такими типами надо разговаривать сдержанно, коротко отвечать на поставленные вопросы, и все. Любое словоблудие может завести в такие дебри, что выход придется искать несколько часов. А нервные клетки, между прочим, даже в наше просвещенное время не восстанавливаются.

— Мерзавец ушел?

— Нет, сэр.

— Так что же произошло?

Старая скотина! Не знает? Или делает вид, что не знает?

— Он убит, сэр.

— Вы застрелили его при задержании?

Судя по его тону, он не удивился бы, услышав, что я совершил и куда большую ошибку. Чего, дескать, ждать от такого олуха, как Соболевский.

Мягко говоря, Харди всегда вел себя так, словно сомневался в моей профессиональной пригодности, хотя повода, по крайней мере до настоящего момента, я ему и не давал.

— Он убит не нами, сэр.

— Не вами? А кем?

— Не могу знать, сэр.

— Как это прикажете понимать, сержант?

— Рядовой Такаги, руководивший захватом, уже пишет отчет, сэр. Уверен, что он ляжет на ваш стол через несколько минут. — Звучало это так: мол, вали в свой кабинет, старый хрыч.

— Что ж, — сказал Харди, немного оттаяв при имени Такаги, которого у нас многие любили и ценили. — Я уверен, что рядовой Такаги приложил максимум усилий, разрабатывая операцию. Что же касается вас, сержант Соболевский… Имейте в виду, что хоть вы у нас и герой, которого пресса (это слово он выплюнул, будто оно отдавало гнилью) носит на руках, с этого момента вы находитесь под моим личным наблюдением.

— Спасибо, сэр, — молодцевато гаркнул я.

— Что? — подозрительно спросил он.

— Могу ли я идти, сэр?

— Можете, сержант. Но не забывайте, о чем я вам только что сказал.

— Так точно, сэр, — сказал я, и он отчалил по своим делам, несомненно, заключающимся в убиении младенцев и пожирании их внутренностей или заклании девственниц на жертвенные алтари.

С чего он на меня взъелся? Из-за сегодняшнего провала? Вряд ли это для него столь важно, да и неприязнь возникла гораздо раньше. А сегодня… Это ведь не совсем провал.

Как бы там ни было, нашим проблемам с Аль-Махрудом пришел конец, и никто, кроме нас самих, не подозревает, что достала его не Гвардия.

Нет, один человек точно знает.

Убийца.

По пути к лифту я поздоровался с тремя парнями, немного поболтал с Альваресом, которому было абсолютно нечего делать еще полчаса перед дежурством, выпил чашку кофе, купленную в коридорном автоматическом кафе, и убедился, что новости с Термитника еще не успели получить широкой огласки. Никто меня шутливо не поздравлял и не хлопал сочувственно по плечу.

Однако к вечеру история станет достоянием всех и каждого. В замкнутом пространстве слухи распространяются быстро, особенно если в этом замкнутом пространстве имеет место локальная Сеть.

Тремя уровнями выше я вывалился из лифта в официальной части Штаб-квартиры. Сюда водили докучливых журналистов и особо важных гостей из руководства Лиги и ВКС. Эту часть Гвардии показывали посторонним.

Очень маленькую часть.

Коридор Славы.

Пол выстелен древним дубовым паркетом со старой Земли, потолок через каждые полтора метра увешан люмлампами, а стены… Самое главное в Коридоре Славы — это стены.