Читать книгу "Новая Зона. Друзья друзей - Сергей Недоруб"

– Тридцать лет назад здесь уже ликовала смерть, – произнесла женщина с потухшим взглядом, сидевшая на каменной плите, упавшей с потолка. – Восемь человек погибли, когда поломалась лестница. Их раздавили те, кто остался…

С дыры над ее головой сыпалась тонкая струя мраморной крошки, попадая точно ей на голову, застревая в волосах, осыпаясь на плечи. Зрелище было страшным.

– Замолчи ты, дура, – в страхе произнес сгорбленный старик. Судя по тому, что он успел спуститься так быстро вместе со всеми и не выглядел помятым, он, возможно, был здоровее большинства своих собратьев по несчастью, и его теперешняя осанка объяснялась запоздалым испугом. – И без тебя тошно.

Под свет яркой лампы встал бледный как смерть человек в коричневой куртке, порванной на спине.

– У кого-нибудь работают сотовые? – спросил он дрожащим голосом. – Карточки оплаты у аппарата кончились, на экстренные не отвечают. Пожалуйста…

Пятеро или шестеро покачали головами, но никто не ответил ему вслух.

– Пожалуйста, – повторил человек. Возможно, он не понял, что мобильники теперь годятся разве что в случае слабых фонарей, и решил, что ему просто не хотят давать позвонить.

– Интернета нет, мобилки накрылись, – вздохнул белобрысый. – Скучно.

Орех промолчал. В минуту информационного голода любые средства хороши. Пока тихая паника не перешла в большую, пока не спал первый шок, люди будут обсуждать произошедшее, строить догадки, выдвигать теории. Но почему-то бесили именно те, которые не занимались поиском причин, не хотели мыслить в общем потоке, а, напротив, вели себя как капризные дети от не слишком здоровых родителей. Если ты только что испытал сильный стресс, то невыносимо смотреть на того, кому он еще только предстоит.

– Как вы думаете, нас спасут? – шепотом спросил розовощекий толстяк с внешностью кандидата на докторскую. – Должны ведь?

– Ага, спасут, – ответил кто-то. – Как заложников «Норд-Оста» спасали.

– Нет, – произнес Орех. – Тогда были террористы, а сейчас их нет. Нас никто не захватывал.

– А ты откуда знаешь? – сверкнул глазами толстяк. – Это же точно теракт! Кто мог такое устроить?

– Как кто?! – послышался женский крик. – Правительство!

– Ну и что с того, что не теракт?! На «Курске» тоже террористов не было! И все равно…

Орех встал и принялся снова бродить по станции, стараясь не вникать в суть политических баталий, но они все равно настигали его во всех концах станции, эхом отражаясь от стен. С уединением тоже была большая проблема – выжившие рассредоточились равномерно по всей территории станции, и без того не самой крупной. В результате Орех спрыгнул на обесточенные рельсы и отошел вглубь метров на десять, где и уселся на холодный металл, прислонившись к влажной стене. Насколько он помнил, ушедшие в ту сторону парни успели пройти метров сто, прежде чем покинули этот мир.

Давно позабытое чувство начало рождаться внутри него. С удивлением Орех понял, что это не что иное, как самое обычное спокойствие, которого он не имел, казалось, много лет, хотя всего лишь сутки назад спал сном ребенка. С тех пор на него было совершено покушение в ЦАЯ, затем он стал свидетелем рождения Зоны и вот теперь сидит глубоко под землей, с аномалиями с одной стороны и теряющими самообладание людьми – с другой. И если этот маленький участок железнодорожного полотна стал его пристанищем на какое-то время… то почему бы, собственно, и нет?

Воспоминания о прошлой жизни нахлынули неожиданно, и Орех их принял как приятный подарок, чудесное лекарство от творившейся вокруг суматохи…

3

Белка, Одесская область

8 декабря 2008 г.

13:48

Отчим вернулся через час. Когда хлопнула дверь, сердце Витальки чуть не выскочило из груди, но он продолжал лежать на кровати, ожидая, когда в его комнату снова войдет единственный человек, официально считавшийся ему родственником. Однако этого не произошло. Вместо этого послышались хлопанье дверцы старенького холодильника, скрип стула, стук бутылки о стакан – череда знакомых с детства звуков. Затем их сменил другой, который был совсем новым в этом доме. Рыдания одинокого, уставшего человека.

Осторожно поднявшись, Виталик прошел на кухню. Отчим сидел спиной к нему, прижимая к груди фотографию в траурной рамке. Виталька помнил, что изображено на ней, и не желал лишний раз смотреть на сочетание знакомых глаз с черной лентой.

– Ты был прав, – сказал отчим, и Виталик понял, что обращаются к нему. Отчим умел хранить все в себе и никогда не общался с мертвыми вслух при свидетелях. – Прав насчет Сережи. Сегодня он бы меня устыдился. Но я лишь хотел, чтобы с тобой так себя не вели сволочи всякие. Я знаю, что может получиться, если все терпеть. Знаю…

Виталька сел на табуретку, готовый в любой момент вскочить и убежать. Он не находил слов, так что предпочел просто сидеть и слушать, словно извиняясь за принятую в недавней драке сторону.

– С твоей мамой у нас никогда вопросов не было, кто чей ребенок, – говорил отчим хрипло. – Она пришла в этот дом, когда тебе оставалось два месяца до рождения. Сереже было тогда пять лет. Я принял тебя, а твоя мама – его. Я никогда не утверждал, что ты мой сын, и не обращался с тобой, как с сыном. Ты можешь меня ненавидеть, если хочешь. Я не знаю, как тебе лучше…

От этих слов Витальке стало невыносимо тошно.

– Зачем ты говоришь мне, как надо жить, если сам не знаешь? – вымолвил он, не ожидая ответа. Отчим поднял на стену мутные глаза. Сейчас он, как всегда, родит какую-то мысль, которую так же забудет, как только немного спадет алкогольный угар. Теперь было видно, что он уже пришел изрядно поддатым. Видимо, со времени схватки у школы его успокоили собутыльники с помощью пары сотен граммов «чистенькой».

– Да ничего я тебе не говорю, – пробормотал отчим, утирая слезы вафельным полотенцем. – Я лишь хочу, чтобы ты себя не позорил.

– Ты сам меня позоришь! – жестко воскликнул Виталька. – Говоришь, что надо бороться со страхом? Вот ты и получил!

Виталька говорил громко, словно старался заглушить дрожь в голосе мощью воздушного потока из собственных легких. Он не мог открыто заявить отчиму, что именно его и боялся больше всего. Что из-за него позорно прятался в шкафу до пятнадцати лет. Не мог и не находил способов сказать это иначе.

– Что, фигово по роже от сына схлопотать? – продолжал он давить. – Когда тебя держат четверо таких же, как ты, а пятый бьет?! Так вот, меня били так же, понял? Только их было шестеро! А ты спрашиваешь, почему у меня синяк на харе! Вот потому!

– Ладно, – отчим помотал головой. – Сядь…

– Не хочу! – Виталька вскочил, чуть не опрокинув стул. – Ты против пацанов молодых силен, если тебя никто не держит? Если против многих не выстоишь, то бухать бежишь и на судьбу плакаться! А мне как уважение зарабатывать?! Почему во всей Белке меня презирают? Из-за тебя! Белочку поймал, орешек потерял! Белочка – это кто к тебе приходит, когда ты бухаешь по-черному! А орех – это я! Для всего села я – орех, который ты поймать не можешь, потому что всегда бухой! Никто меня в расчет не берет!