Читать книгу "Катынь. Ложь, ставшая историей - Иван Чигирин"

Однако вернёмся к свидетелям — тем, по выражению Глеба Жеглова, «человечкам, которые что-то видели, что-то знают» и которые в каждом деле непременно находятся. В своё время, когда наши кинематографисты ещё не ставили мордобой превыше интеллекта, у нас сняли множество хороших детективов по реальным уголовным делам, где досконально и грамотно был показан процесс расследования и в том числе опрос населения.

Из справки о результатах предварительного расследования так называемого «Катынского дела».

«Присутствие в указанных выше районах польских военнопленных подтверждено многочисленными показаниями свидетелей, наблюдавших военнопленных поляков на протяжении 1940–1941 гг. как до оккупации Смоленска немцами, так и в первые месяцы после оккупации, до сентября месяца 1941 г. включительно.

После этого срока никто военнопленных поляков в этом районе не видел.

Так, например, дежурный на ст. Гнездово Савватеев И. В. на допросе от 16 октября 1943 года показал:

„Мне известно, что польские военнопленные, следовавшие в 1940 году через станцию Гнездово, использовались на дорожных работах в нашем районе. Я лично несколько раз в 1940 и 1941 гг. видел, как работали на шоссе польские военнопленные…

После прихода немцев в Смоленский район я встречал группы польских военнопленных в августе-сентябре 1941 года, под конвоем направлявшихся к лесу Козьи Горы“.

Священник Городецкий В. П. на допросе от 30 ноября 1943 г. показал:

„Я лично видел осенью 1941 года, как немцы гнали по шоссе группы военнопленных поляков, их сопровождал усиленный конвой“.

Свидетельница Базекина А. Т., бухгалтер отделения Госбанка. В Смоленске на допросе от 21 ноября 1943 года показала:

„Вскоре после занятия Смоленска немцами я видела польских солдат и офицеров, которые работали по очистке и ремонту дорог. Они были одеты в польскую форму, и их охраняли немецкие солдаты. Я их видела партиями человек по 30. Это относится к периоду осени 1940 года. И потом я их не встречала“».

Это три свидетельства, а было их много больше.

А кроме того, поляки ведь ещё и бегали! И, естественно, пытались искать помощи у местного населения. Учительница начальной школы деревни Зеньково в августе 1941 года встретила такого беглеца.

Из показаний М. А. Сашневой, учительницы.

«Поляк был в польской военной форме, которую я сразу узнала, так как в течение 1940–41 гг. видела на шоссе группы военнопленных поляков, которые под конвоем вели какие-то работы на шоссе… Поляк меня заинтересовал потому, что, как выяснилось, он до призыва на военную службу был в Польше учителем начальной школы. Так как я сама окончила Педтехникум и готовилась быть учительницей, то потому и завела с ним разговор. Он рассказал мне, что окончил в Польше учительскую семинарию, а затем учился в какой-то военной школе и был подпоручиком запаса. С начала военных действий Польши с Германией он был призван на действительную службу, находился в Брест-Литовске, где и попал в плен к частям Красной Армии… Больше года он находился в лагере под Смоленском.

Когда пришли немцы, они захватили польский лагерь, установили в нём жёсткий режим. Немцы не считали поляков за людей, всячески притесняли и издевались над ними. Были случаи расстрела поляков ни за что. Тогда он решил бежать. Рассказывая о себе, он сказал, что жена его также учительница, что у него есть два брата и две сестры…»

На следующий день, перед уходом, поляк назвал свою фамилию, которую Сашнева записала в книге Ягодовского «Практические занятия по естествознанию». Книгу эту она представила комиссии — в ней на последней странице и вправду имелась запись:

«Лоек Юзеф и Софья. Город Замостье, улица Огородная, дом № 25».

В опубликованных немцами списках расстрелянных весной 1940 года поляков под № 3796 значится Лоек Юзеф, лейтенант…

Среди вещественных доказательств НКГБ представил блокнот смоленского бургомистра Меньшагина, который после освобождения был обнаружен в делах городской управы. Содержал он 17 страниц и был заполнен различными служебными заметками, датированными от первых дней августа до ноября 1941 года. Среди этих заметок, по-видимому, сделанных на каком-то совещании у немецкого начальства, вслед за указаниями относительно евреев, большевиков, лиц немецкого происхождения и пр. вдруг проскальзывает:

«…всех бежавших поляков военнопленных задерживать и доставлять в комендатуру».

Эта фраза найдена на странице 10 и датирована 15 августа 1941 года.

Специальная Комиссия в своих документах говорила о многочисленных облавах на поляков, которые проводились по деревням.

«Свидетель Картошкин И. М., плотник, показал:

„Военнопленных поляков осенью 1941 года немцы искали не только в лесах, но и привлекалась полиция для ночных обысков в деревнях“.

Бывший староста деревни Новые Батеки Захаров М. Д. показал, что осенью 1941 года немцы усиленно „прочёсывали“ деревни и леса в поисках польских военнопленных.

Свидетель Даниленков Н. В., крестьянин колхоза „Красная Заря“, показал:

„У нас производились специальные облавы по розыску бежавших из-под стражи военнопленных поляков. Такие обыски два или три раза были в моём доме. После одного обыска я спросил старосту Сергеева Константина — кого ищут в нашей деревне. Сергеев сказал, что прибыл приказ из немецкой комендатуры, по которому во всех без исключения домах должен быть произведён обыск, так как в нашей деревне скрываются военнопленные поляки, бежавшие из лагеря. Через некоторое время обыски прекратились“.

Свидетель Фатьков Т. Е., колхозник, показал:

„Облавы по розыску пленных поляков производились несколько раз. Это было в августе-сентябре 1941 года. После сентября 1941 года такие облавы прекратились, и больше никто польских военнопленных не видел“».

В блокноте смоленского бургомистра чуть ниже первой записи о поляках была вторая:

«Ходят ли среди населения слухи о расстреле польских военнопленных в Коз. Гор. (Умнову)».

(Умнов был начальником русской полиции Смоленска.)

Здесь, правда, не указано время и место расстрела. Но если поляков убили чекисты в марте 1940 года, то на кого тогда устраивали облавы немцы по смоленским деревням? Для борьбы с призраками, кажется, принято обращаться не к полиции, а совсем в другие структуры?

Расстрел

Чекисты установили, что в августе 1941 года на даче УНКВД разместилась какая-то немецкая воинская часть. К январю 1944-го удалось, исходя из свидетельских показаний, более-менее конкретизировать: это был так называемый «Штаб 537-го строительного батальона» (на самом деле, как выяснилось впоследствии, это был 537-й полк связи — по крайней мере, он так назывался). Где помещался сам батальон — неизвестно, и следов его строительной деятельности отыскать не удалось (равно как и понять, зачем связисты сидели в лесу). Работа этого подразделения была по-настоящему секретной — и лес оцепили, и доступ туда запретили под угрозой расстрела. Но без услуг местных жителей новые господа всё-таки обойтись не могли. Для таких прозаических вещей, как стирка белья, уборка, чёрная работа во дворе и на кухне, они использовали русских женщин.