Читать книгу "Будущее России. Алгоритм переворота - Олег Бобраков"

Об опасности нового явления убедительнее всего говорили, к сожалению, не марксисты. Пожалуй, первым поднял тревогу Генри Форд. Да и потом обличением тайного мирового правительства занимались в основном американцы, особенно известный миллионер, экономист, философ, кандидат в президенты США Линдон Ларуш. Печально, но его работы были известны у нас немногим. А ведь именно показанный им непреодолимый разрыв между реальной и финансовой экономикой с его катастрофическими последствиями для человечества объясняет причины многих животрепещущих проблем современности, в том числе позволяет ответить на вопрос о происхождении и прогнозах развития нынешнего системного кризиса. Об этом мы еще поговорим. Пока же отметим, что на смену формуле «деньги – товар – деньги'» пришла другая: «власть – деньги – власть'». Особенно это характерно для России, с коррупцией в которой грозится начать войну президент. Неясно только, как он будет это делать в системе, основанной на коррупции. Да еще в стране, где о расширенном воспроизводстве и речи быть не может – нам бы сохранить то, что осталось. Так что у нас может работать только последняя формула. Для двух первых нет главного члена – товара, который в России не производится и, судя по посланию президента Федеральному Собранию, в обозримом будущем производиться не будет.

Частная собственность на средства производства в СССР была исключена, но для победы нового строя она оказалась лишь второстепенным фактором. Главная причина того, что строители коммунизма потерпели поражение, – сохранившаяся финансовая система. А влившись в конце 1980-х в мировую финансовую систему, она переняла от нее отношения, навязанные западной элитой человечеству. Следствиями стали многие негативные явления, о которых советские люди раньше знали только из книг и фильмов, посвященных жизни в царстве капитала.

Следствие первое: люди гибнут за металл

Сначала первобытные люди потребляли то, что могли раздобыть сами. Потом, когда у них наметились успехи в охоте и собирательстве, а позже – в земледелии и иногда появлялись излишки некоторых необходимых вещей и недостаток других продуктов, возникло первое, как сказали бы сейчас, товародвижение. Это был натуральный обмен, аналогичный тому, который в 90-х годах прошлого века в России назывался бартером. Постепенно товаров становилось больше, а их ассортимент расширялся. Все труднее было установить меру при обмене мяса убитого животного на орудие труда, а его, в свою очередь, – на домашний скот или зерно, которое опять же обменивалось на шкуры для изготовления одежды. Нужен был какой-то эквивалент.

Он нашелся не сразу. Люди пробовали использовать в качестве универсального товара для обмена и обработанные камни, и слоновую кость, и меха. В конце концов остановились на драгоценных металлах – золоте и серебре. Они стали мерилом всего – роскоши, власти, военной силы, процветания появившихся к тому времени государств. Тогда золотые монеты и слитки еще не были тем, чем являются деньги теперь. Но не случайно в опере, поставленной по мотивам бессмертного «Фауста» Гете, соседствуют строки «Сатана там правит бал» и «Люди гибнут за металл». Нет нужды напоминать обо всех трагедиях, испытанных человечеством в борьбе за злато. Они хорошо известны. Однако по силе дьявольского воздействия на общество золоту было далеко до современных денег и ценных бумаг. Оно было хоть и специфическим, но товаром. Нет, этот товар не удовлетворял первоочередных потребностей организма. Но в качестве материала для изготовления украшений и других предметов роскоши был весьма популярен. Кроме того, сама природа редких драгоценных металлов ограничивала наращивание их добычи и интенсификацию обращения. Тем временем количество товаров росло гораздо стремительнее, чем увеличение объемов золота, необходимого для обслуживания товарооборота. Это создавало серьезные проблемы для тех, кто обладал запасами желтого металла. Но выход из положения был найден.

Отыскался он, как и многое другое, в Китае, на родине бумаги, где в 812 году нашей эры появились бумажные деньги. Европа отреагировала на новшество, как обычно, с опозданием почти в тысячу лет. Первый в мире массовый выпуск банкнот был осуществлен в Стокгольме в 1661 году, а Россия выпустила ассигнации спустя еще столетие – при Екатерине II, в 1769 году. Вряд ли кто-то мог предположить тогда, какую трагическую роль сыграют бумажные деньги в истории человечества. Тем более никто не мог представить, что извечная российская консервативность на сей раз на целый век задержала проникновение в страну заразы, именуемой мировой финансовой системой. Еще большее отставание наблюдалось у нас в развитии капиталистического способа производства, интересы которого и должны были обслуживать новые средства платежа. Впрочем, пройдет пара столетий, и эти самые «обслуживающие средства» докажут, что они в силах не только управлять производством, но и уничтожить его.

Обладатели денег и власти очень скоро осознали, что банкноты и другие ценные бумаги предоставляют им принципиально новые возможности. Теперь средства платежа не нужно добывать изнурительным трудом на золотых копях: достаточно включить печатный станок – и денег будет сколько пожелаешь. Первоначально те, кто имел такую возможность, еще сдерживали свои аппетиты, опасаясь дестабилизации экономики, инфляции, необходимости дефляции и пр. Вплоть до середины XX века государства брали на себя обязательства по золотому паритету своей валюты. Объем денежной массы должен был оставаться сбалансированным с золотым запасом государства. Ни один дополнительный рубль не мог быть отпечатан, если под его обеспечение не добыто определенное количество золота. Какое? Это указывалось на купюре.

Но к середине XX века большинство стран отказалось от золотого паритета. Теперь должен был обеспечиваться баланс товарно-денежной массы. То есть, чтобы запустить в обращение определенное количество новых банкнот, необходимо было выпустить товары стоимостью, равной дополнительной денежной эмиссии. Легко ли это проконтролировать? Конечно, нет. Контроль количества выпускаемой денежной массы стал, по сути, делом совести владельцев печатного станка (например, в США это Федеральная резервная система). Долго ли удерживались финансовые магнаты от соблазна выпустить ничем не обеспеченные денежные купюры? История показала, что нет. И международная обстановка способствовала этому. Вторая мировая, а затем череда бесконечных локальных войн требовали огромных расходов, не связанных с удовлетворением потребностей людей. Потом наступил период безумной гонки вооружений, не знавшей иных пределов, кроме аппетитов военно-промышленных комплексов. И опять колоссальные расходы, не связанные с жизнеобеспечением граждан. Но кто будет платить за бомбы и подводные лодки, ненужные обыкновенным людям в повседневной жизни? Разумеется, госбюджеты. А кто принимает решения о выделении средств? Все та же мировая властная элита, которая стала еще и финансовой и которая сама организовывала гонку вооружений – процесс практически бесконечный.

Итак, надо было платить за гонку вооружений, обеспечивать поступления в бюджет, оплачивать непроизводительный труд миллионов работников, не связанный с удовлетворением жизненных потребностей людей. Где найти деньги? Нет ничего проще: взять в долг, а для обеспечения и погашения кредитов включить печатный станок. Поскольку и внутренние, и внешние долги даже ведущих капиталистических стран росли в геометрической прогрессии, печатный станок включался все чаще. Никого уже не пугали инфляция, неплатежи и полные дефолты. Никого не пугал и неизбежный при таком подходе системный кризис, свидетелями и участниками которого мы сегодня являемся и окончания которого не предвидится, несмотря на обнадеживающие заявления А. Кудрина. Ведь правящая элита осознала, что деньги обеспечивают власть над миром, а власть – новые деньги. Заработала новая формула денежного обмена: «власть – деньги – еще бо́льшая власть» (уже без товара).