Читать книгу "Набор фамильной жести - Ирина Алпатова"

Костя впервые как-то обозначил свое родство с Анатолем и дядю Толей назвал по-свойски, но почему-то Пашу от его слов передернуло. И про мать ничего оскорбительного сказано не было, конечно, маман очень даже женщина, и какая! Только Паше вдруг стало противно, и она быстро-быстро, как солдат, оделась и, даже не попрощавшись, выскочила из квартиры. Главным было, чтобы Костя ее не догнал, потому что скажи он еще хоть слово, то все, уже ничего не могло бы помочь – ни коллекция, ни джаз, ни приколы. Костя ее догонять не стал.

Зря она так дергалась, никто в прихожей ее не встречал, естественно. Машки вообще не было, и вот этому обстоятельству Паша обрадовалась как никогда. Она долго стояла под душем, потом без сна лежала в темноте и смотрела на причудливые тени, скользящие по потолку.

Когда-то, когда они были маленькими, Паша придумала рассказывать на ночь сказки. Вернее, сказка всегда была одна и та же – про златокудрую принцессу, которую заколдовал злой волшебник. Принцесса была прекрасной, но, увы, имела довольно вредный характер, и требовался, конечно же, не менее прекрасный принц, чтобы ее расколдовать. Машка сопела на своей постели и время от времени спрашивала: а он что, а она? При этом Маня не любила, если Паша углублялась в описание недостатков красавицы. Еще бы, ведь им обеим было ясно, что принцесса и есть Машка. Принц еще только-только принимался за свои подвиги, а с соседней постели уже раздавалось мерное посапывание – героиня засыпала сладким сном. А Паша, Паша еще долго лежала и думала о том, чем бы занять в ее сказке совсем некрасивую нескладную девочку, которая лишь путалась под ногами главных героев и всем мешала.

Да что там говорить, Паша всегда немного завидовала Машке, ее незыблемому спокойствию и уверенности. Вот и теперь, когда сестре случалось ночевать дома, она доставала свою почти прозрачную ночную рубашку, каким-то неуловимым движением проскальзывала в нее, и все. Через пять минут, можно было проверять по часам, Машка спала здоровым крепким сном. А Паша вздыхала, ворочалась, взбивала многострадальную подушку, а сон все не шел, хотя вот только что казалось – ей бы добраться до постели и упасть. Интересно, что видит в своих снах Машка, точнее, кого?

Вообще-то Паша чувствовала себя перед Костей немного виноватой. Если ты любишь человека, то не можешь его стесняться. Или даже не так: если ты любишь, то тебе безразлично, что о вас думают другие. Только и это было не совсем то, что Паша испытывала. Она Костю не стеснялась, но ужасно нервничала, когда он заходил к ним домой, и тут же утаскивала его вон, все равно куда, лишь бы подальше от дома.

Паша совершенно не представляла, как будет себя вести, когда семья увидит их вместе. Ведь рано или поздно эта встреча все равно должна была состояться.

Как-то Паша не выдержала и спросила:

– А твой дядя, то есть Анатолий Юрьевич, он про нас знает?

– Что ты имеешь в виду? – спросил Костя и посмотрел на нее так, будто Паша задала нескромный или крайне глупый вопрос. Она даже чуть-чуть покраснела под его взглядом.

Теперь Паша и сама не знала, что она имела в виду, спросила, и все. Она принялась лихорадочно убирать посуду со стола, хотя и убирать-то особо было нечего – чашки в количестве двух штук моментально кончились, и она фальшивым голосом произнесла:

– Ты еще чай будешь?

На что Костя строго ответил:

– Я взрослый человек и ни перед кем отчитываться не намерен. Мои личные дела – это мои личные дела.

Паша осторожно, едва дыша, вымыла тонюсенькие чашечки и поставила их сушиться. Надо полагать, что ей ответили на первый вопрос, уточнять она не стала.

И все-таки, когда Костя сделает ей предложение… Да-да, Паша ни секунды не сомневалась, что это будет выглядеть именно так, немного старомодно – цветы, музыка, кольцо в коробочке, «дорогая, я прошу тебя стать моей женой». И она его удивит, потому что не станет шмыгать носом, краснеть, ерошить свои и без того торчащие во все стороны волосы. Да она много чего не станет делать, зато улыбнется медленной загадочной улыбкой…

Вот только что скажет маман? И будет просто замечательно, если Машка оставит свое мнение при себе. И как Паша устроится в этой квартире? Да уж, «холостяцкая берлога»… Однокомнатная, но кругом стекло и металл, поэтому кажется большой и прозрачной, каждый сантиметр вылизан и наверняка полностью продезинфицирован от всяких там микробов и бактерий. Каждая вещь строго на своем месте. Даже не очень понятно, как Паша сможет во все это вписаться?

Бельем с бантиками и кружавчиками она обзавелась сразу после того вечера. И выяснила, что носить это не так уж и противно, то есть совсем не противно. Теперь нужно будет купить красивые домашние туфли, как у маман, только без этих помпонов… И еще, она и дома ходила в стареньких джинсах, а Костя надевал домашние брюки и красивый белый пуловер. Господи, ее тряпки будут смотреться рядом с его вещами полным убожеством. И она должна прекратить бросать на кресле свои вытянутые футболки и свитера, которые Костя, в который раз, аккуратно расправляет как следует и вешает. То есть ей срочно нужно купить что-то девчачье, потому что она не мальчик, а девочка. И ей нужно научиться правильно заваривать зеленый чай, для которого у Кости имеются специальные чайнички, а еще… Короче, Паша в очередной раз решила со следующего дня, то есть следующей зарплаты, начать новую жизнь и доказать Косте, что она настоящая женщина и вполне ему подходит. Лишь бы только домашние не стали вмешиваться в ее личные дела.

На самом деле Паша понимала, что все слишком усложняет. Вот маман, казалось бы, так пасла Машку, а когда та стала часто ночевать где-то вне дома, отнеслась к этому как к должному. Более того, она эти отлучки, похоже, даже одобряла. Паша поняла, что вряд ли сумеет отгадать данную загадку, но немного успокоилась на свой счет.

Ничто не предвещало катастрофу, по крайней мере, так казалось Паше. Татьяне было объявлено, что близится день рождения Анатоля, и она начала свою обычную суету, чтобы «соответствовать». И Паша опять же ничего такого не заподозрила, хотя до этих пор неписаный закон гласил, что только день рождения маман имеет право считаться настоящим праздником.

Дни рождения отца Паша как-то не запомнила. Конечно, они случались, но, скорее всего, ничем не отличались от его триумфальных возвращений домой: бесконечные телефонные звонки, телеграммы, толпы людей в квартире, гора сваленных в прихожей пальто, на кухне постоянно кто-то жует и гремит посудой. Татьяна даже поставила на дверь их детской шпингалет, после того как не очень трезвый гость поздно вечером перепутал их комнату с ванной.

Именно праздники маман были правильными. Опять же народ шатался по квартире, смеялся, пил и жевал, но было много музыки и много-много цветов, точнее, роз – маман признавала только их. Да, роз было столько, что на следующий день Паша начинала даже задыхаться в густом сладковатом аромате, проникавшем в каждый уголок дома. Букеты стояли в многочисленных вазах, плавали в ванне, даже в салате запросто могли обнаружиться лепестки.