Читать книгу "Малавита 2 - Тонино Бенаквиста"

— А еще соседи сообщили о неполадках с водой и каком-то строительном шуме в квартире, и это мне совсем не понравилось. Тогда я решил сам туда наведаться, знаю, что не имел такого права, но у меня был дубликат ключей.

Самому готовить? Но для этого нужно оборудование, обычная плита не дает необходимого жара. Поставить печь для пиццы прямо в саду? Так за ней придется ухаживать не меньше, чем за бассейном, не говоря уж о работах, о запросе на разрешение — хлопот не оберешься.

— Я не успел ничего разглядеть, как этот козел-жилец вызвал полицию. Он даже заявление подал о взломе. По закону имеет право.

Теперь над Пьером Фулоном висели лишение свободы и штраф в пятнадцать тысяч евро.

— Надеюсь, меня возьмут на старую работу — чтобы рассчитаться с долгами.

— А вы подумали о тех, кто останется без вашей пиццы? Надо бороться, должно же быть какое-то решение. И когда вы справитесь с этим испытанием, то поймете, как верна пословица: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».

Но тот не понимал, как такой удар судьбы может оказаться на пользу.

— Единственное утешение для меня, — сказал Фред, — это то, что я никогда не увижу больше в вашем меню этой гадости — гавайской пиццы. Ананас и кукуруза на одной лепешке? Ффффуууу…

* * *

Дома у родителей Уоррен утратил свой обычный юмор — тот самый, которым он так умело пользовался с детства, защищаясь им наподобие доспеха от посягательств на свою личность. Он не посмеивался больше ни над литературными амбициями отца, ни над коммерческими экспериментами матери, мучаясь вопросом, не пора ли объявить им о своей связи с Леной. До сих пор он скрывал от них эти отношения, боясь, что они воспротивятся его решению, как это было с его работой. Когда ему предложили салата, он чуть не ляпнул, что влюблен в девушку-вегетарианку, которая здорово готовит водоросли и тофу. Когда заговорили о грозе, которая, возможно, разразится после обеда, он чуть не добавил, что его девушка ужасно боится грома и что это отличная причина, чтобы на ней жениться. Однако, слушая, как отец спрашивает его: «Ты что, не ешь краешки пиццы?», как мать жалуется на слишком большие отчисления на соцобеспечение, глядя, как сестра возится с мобильником, Уоррен решил, что подходящий момент еще не настал, и тут же засомневался, настанет ли он вообще когда-нибудь. Он дожидался конца обеда, чтобы сразу помчаться в Монтелимар и до вечера пробыть у своей возлюбленной. Но когда он встал из-за стола, отец сказал ему:

— Поможешь мне сегодня привести в порядок бассейн? Надо спустить воду и почистить его, а то там уже завелись неизвестные представители флоры и фауны.

Фред придумал этот предлог, чтобы побыть с ним наедине, и Уоррен не решился, едва приехав, отмахнуться от отца. Фреду же хотелось узнать, не изменил ли сын своего намерения или все так же собирается стать полировщиком паркета.

— Твой прадед заправлял в Атлантик-Сити, когда великий Аль создавал преступный синдикат. Твой дед был доверенным лицом Лучано. Я, твой отец, поднял армию и завоевал все восточное побережье. А ты собираешься гнуть спину на хозяина с рубанком в руках?

Такие разговоры были одной из причин, по которым Уоррен старался как можно реже показываться на холме Мазенка. Он не пытался больше оправдываться, а лишь удивлялся презрению, с каким отец относился к будущему сына. Отец, с которым сын не мог поделиться двумя самыми главными событиями своей новой, взрослой жизни.

Остаток дня они провели в глубоком молчании — чистили, сливали, откачивали загнившую воду — под неусыпным наблюдением Малавиты и Боулза, приникшего к окошку своей комнаты. Фреду захотелось, пока сын не отправился к себе наверх, хоть немного восстановить с ним дружеские отношения, и он спросил как бы невзначай:

— И когда ты покажешь нам свою невесту?

Уоррен уже несколько месяцев ждал такого удобного случая, и вот этот случай представился сам собой. Он готов был уже признаться в любви к девушке, которая — это судьба! — окончательно и бесповоротно вошла в его жизнь. Но не успел он пуститься в откровения, как Фред добавил:

— Да это я так говорю — невесту. Подумай о своем старом отце, брошенном тут без друзей, без знакомых. Навези-ка сюда девиц, да побольше, чтоб разгуливали вокруг бассейна без лифчиков, — больших и маленьких, беленьких и черненьких, всяких разных, каких захочешь. Уважь старика. На тебя вся надежда, сынок!

* * *

Когда настала ночь, Фред и Магги занялись любовью, после чего наконец-то смогли поговорить.

— Прости, у меня вчера, когда я приехала, было жуткое настроение. Набросилась на тебя как собака.

— Мне больше нравится, когда ты набрасываешься на меня как сука.

Они согласились друг с другом, что теперь, прежде чем оказаться в постели, им надо пробыть под одной крышей не меньше суток; потом перешли к насущным темам: работа, семья, ФБР. Они заснули, но через час дурной сон заставил Фреда очнуться, он стал ворочаться, взбивать подушку и разбудил Магги.

— …Ты что, опять собираешься играть в писателя?

Великое вдохновение, снизошедшее на Фреда накануне, посещало его нечасто, и сейчас он не испытывал ни малейшего желания садиться за работу. Да и во сне ему явился не литературный персонаж, а совершенно реальный тип. Ладно бы еще его потревожила какая-нибудь из прежних жертв — тут было из чего выбрать. Но почему в три часа ночи немым укором перед ним замаячило лицо Пьера Фулона? Этому-то он ничего плохого не сделал, совсем даже наоборот. Они называли друг друга «писатель» и «пиццайоло», выпивали вместе, шутили, а не далее как сегодня днем Фред выслушивал его жалобы. Да, у парня трудный период, но в этом мире каждому приходится нести свой крест. И как такой замухрышка вообще может сниться? Кто он такой? Да никто — часть декорации; исчезни сегодня-завтра со сцены, никто и не заметит?

Нет, снова ему не уснуть, надо принимать меры. Он подумал было посмотреть, надев наушники, DVD, но фильмов, способных его усыпить, было мало. Снотворное? Нет, Фред слишком боялся этого ватного состояния, в которое его погружали лекарства. Тогда что?

Недолго думая он взял с тумбочки роман в семьсот тридцать одну страницу, карманное издание — триста восемьдесят граммов литературы. Он взвесил его на руке, как взвешивал собственные романы, когда получал готовый экземпляр. Этот будет потяжелее, шрифт мельче, строчки плотнее. Настоящая книга.

Фред написал больше страниц, чем прочел. Самое время обратиться к классикам — надо же понять, благодаря чему они ими стали. Это решение прочитать от начала до конца роман, написанный кем-то другим, пришло к нему не сразу. В то время как один тихий голосок внутри него шептал, что он не виноват, что не любит читать, другой напоминал: его собственные сын и дочь с детства и без всякого принуждения читают книжки, в которых нет ни одной картинки, и ведь находят в этом удовольствие! И другие люди в разных точках земного шара, в разное время дня и ночи испытывают такое же наслаждение. Они не становятся от этого ни интеллектуалами, ни фанатами чтения, они просто читатели — погружаются время от времени в книгу и пускаются в странствие по ее страницам. Застыв в неподвижности на долгие часы, они дают волю воображению, позволяя вести себя туда, куда захочет автор. Так почему же я так не могу, черт побери? После пятидесяти одного года раздумий Фред ощутил наконец в себе силы раскрыть книгу и прочитать ее до последней страницы. Когда-то он был способен на подвиги, немыслимые для большинства смертных, как то: набить морды целой банде байкеров, заблокировавших въезд на парковку, или взорвать бензоколонку — так неужели ему не осилить какую-то книгу?