Читать книгу "Удачный отпуск - Маргарита Южина"

– Мальцева! Ну куда ты руки тянешь? Неужели боишься, что удеру с твоей картошкой?

– Там не картошка! – тихонько ныла Аня, пытаясь вырвать у него его ношу. – Там мясо, а еще овощи и сметана, деревенская.

– Ну вот теперь все встало на свои места, если сметана, то оно конечно.

Наконец, они прибыли, и Аня смогла вздохнуть спокойно. Савушкин же подошел к темной большой машине.

Аня осторожно погладила лакированную дверцу и доверчиво спросила:

– Это твоя?

– Да откуда! – фыркнул Савушкин. – Я просто именно эту решил сегодня угнать. Знаешь ведь – воровать, так миллион.

– Знаю, а любить, так королеву, – буркнула Аня.

– Ну… это у кого как получится, – тоже насупился Данил и устроил сумки в багажник. – Садись, королева.

Она села на переднее сиденье и сразу же посмотрелась в зеркальце: пока она себе нравилась: и прическа держалась, и макияж был наложен правильно – не слишком ярко, но и не серая мышь, конечно.

– Куда едем? – уселся за руль Данил.

– На дачу. Знаешь, где деревня Шуваево? Вот там.

– Это по Енисейскому тракту, что ли?

– Не знаю, – улыбнулась сама себе Аня. – Я только название знаю. Ну и… туда еще автобус ходит.

– Ну вот, сразу все стало понятно! Туда ходит автобус, – ерничал Савушкин. – А какой номер?

– Да кто б его помнил, – отмахнулась Аня. – Ну чего мы стоим-то? Вспоминай, на какие педали жать.

– Ну… если дело только в педалях…

– Нет, а чего не знать-то? – вдруг вспомнила Аня. – Ты же на мою дачу ездил? Да ездил, чего я спрашиваю, а тетя Лида дачу через забор с нами держит. Только… там теперь нашей дачи нет, мама продала, а у тети Лиды осталась.

– Понятно, едем, значит, к тебе, а там уже и к тете Лиде попадем, так?

Аня кивнула.

Они все же нашли эту деревню, несмотря на то, что Данька ездил туда сто лет назад, и то на автобусе. До Шуваево добрались, а дачу Аня помнила.

– Вот сюда… вон, видишь, такая синяя крыша? Нам за тот дом надо… Вон!! Вон домик тети Лиды! А этот наш был… у-у-у, какой старенький стал…

Савушкин только крепче вцепился в руль.

В домике было прохладно и чисто, и после городской духоты выходить отсюда не хотелось.

– А хорошо-то как! – плюхнулся на диван Данил. – Я вот тоже построю себе домик и уеду из города.

– А много тебе еще осталось строить? – настороженно спросила Аня.

– Ну… – на минутку задумался Данил. – Еще полгодика примерно, это чтобы под ключ, а потом…

Аня быстро отвернулась к сумкам. Почему-то именно сейчас ее резанула мысль, что никакого «потом» у Даньки может и не быть.

– Надо не ждать никакого «потом», а жить сейчас, – не удержалась она. – Чтоб каждый день… вот скажи, чем ты интересуешься? Что тебе интересно? Что больше всего хотелось бы сделать?

– Поесть, – склонил голову Данька. – Нет, ну правда, я столько перся с этими баулами. А ты меня совсем угощать не собираешься. А сама говорила: жор нападает!

Аня стала быстрее выкладывать продукты из сумок.

– Вот! Правда, горячего нет, но… голодными не останемся.

– А мы сейчас чайник поставим, – придумал Данил. – Ты не знаешь, где наша тетя Лида чайники прячет?

– Да вон он, на плитке.

– Сиди, я сам поставлю.

Савушкин дрыгнул ногами, легко вскочил с дивана и через минуту уже чиркал спичками.

– Дань, а где у тебя дом? – отчего-то спросила Аня.

– Да недалеко от города, тоже двадцать минут езды, – охотно болтал Данил. – Там так… знаешь, много-много простора, лес недалеко, озера… вот построю, позову тебя на новоселье.

– А я тебе подарю… чайник! – придумала Аня. – Тебе же нужен будет чайник в новый дом, правда? Чайник всегда первым заносят.

– Это кошку первой заносят, ты ее с чайником перепутала, – фыркнул Данил и налил чай в большие старые чашки.

Они пили чай и молчали. Отчего-то здесь и говорить не надо – так спокойно, легко и понятно. Аня так сидела бы и смотрела на Данькины руки, режущие окорок. Когда бутерброд был готов, Данька поднес его ко рту, но тут поймал ее взгляд, отложил хлеб с окороком и поднялся:

– Ань, ты ешь давай, а я пойду полью… чего там надо-то, морковку?

– Помидоры! – усмехнулась Аня. – И один ты ничего не польешь, потому что там шланги включать надо, а ты не умеешь! Вот поешь, и только тогда я тебя допущу к технике.

Тот развел руками.

– Как ить хочешь, – дурашливо вздохнул он и накинулся на бутерброд.

А потом они поливали помидоры. Сначала лили воду по всем правилам, а потом Аня слишком близко подошла к забору и остановилась. Перехватило горло.

– Ань, ты чего? – тут же шагнул к ней Данил. – Чего у тебя лицо какое-то… перекореженное?

– Дань, вот это раньше наша дача была, мы здесь жили, и домик наш остался… – грустно вздохнула она. – Знаешь, какие у мамы здесь цветы росли? Грядок она никогда не заводила, а вот цветы – повсюду!

– Я помню…

– А какие клумбы! – с надрывом вздохнула Аня. – Мама не терпела сорняков, постоянно над своими цветочками тряслась, а теперь…

Теперь за забором вольготно перекатывались зеленые волны крапивы, пастушьей сумки и всякие травы в ассортименте.

– И домик заброшенный какой-то… – снова вздохнула Аня. – А вон там мы с дочкой тети Лиды клубнику собирали, у мамы была небольшая полянка…

– Пойдем, – потянул ее за руку Данил.

– Куда пойдем? – вытаращилась на него Аня.

– На ту полянку, – просто объяснил Савушкин. – Видишь: хозяев нет, они, похоже, сюда и вовсе редко наведываются. Да мы же ничего плохого не сделаем! Только клубники поедим, ее ж твоя мама посадила! Ой, ну чего ты такая трусиха?

Аня озорно сверкнула глазами.

– Пошли! А я и дырку здесь знаю! Мы с Машкой друг к другу бегали, нам же в калитку ходить совесть не позволяла!

Хоть Аня и считала себя девушкой миниатюрной, но в дыру протиснулась с большим трудом. А Данил и вовсе аккуратно выломал еще одну штакетину и только тогда пролез.

– Да ты толстяк! – тихонько фыркнула Аня, наблюдая, как стройный друг перебирается через забор.

– Глупенькая. Это ж мышцы… – пыхтел Данил. – Где там твоя хваленая грядка?

Полянка оказалась красным-красна от земляники.

– Странно… – набивая рот, бурчал Данил. – А я думал, ягода уже отошла.

– Правильно, отошла, – не отставала от него Аня. – Но только у мамы здесь особый сорт – ремонтанный, это когда ягода все время зреет и усами не расползается.