Читать книгу "Золотая кость, или Приключения янки в стране новых русских - Роланд Харингтон"

Раут был в разгаре. Мое вторичное появление было встречено возгласами радости: так по мне все соскучились. Я переходил от группы к группе, вставляя в разговор уместные реплики: тут — красное словцо, там — матерную фразу.

Вдруг в комнату ворвалась стая хозяйских детишек-мартышек (Водолеи сунули их в сортир, но смышленые сопляки взломали замок). Они сновали под ногами гостей, карабкались по занавескам, ползали по стенам и потолку. Все опешили. Но я — сам отец, и знаю родительский дискурс.

— Брысь, фалята! — крикнул громовым голосом. Озорники трусливо пискнули и мелкими бесами юркнули восвояси.

Взволнованный Водолей поклонился мне в ноги.

— Премного благодарен за педагогическую помощь, профессор. У вас очень сильное биополе.

— Спасибо.

Гасхол вновь заглаголил.

— Наши малыши совсем от рук отбились. Мы с женой день и ночь или на работе, или на спиритическом сеансе. Дайте совет, как с ними управиться.

Я задушевно рассмеялся.

— Дети — цветы зла. Обращаться к ним с укорами и увещеваниями — все равно что гусака водкой поить. Рекомендую разумное рукоприкладство. Вспомните патриархальную фигуру деда Каширина.¡Al hijo у al mulo para el culo![70]

— ?

— Если чадо в доме скачет — по побоям попа плачет!

Водолей радостно закивал.

— Спасибо за подсказку. Мы с женой книжные люди. Начитались Руссо с Песталоцци, и вот результат. Но теперь я знаю, как навести в доме порядок. Завтра же пойду на рынок и куплю розог.

Я стукнул неопытного родителя по плечу-крючку.

— Любовь да кнут все перетрут.

Тем временем в комнате начались приготовления к литературной части вечера. Перед нами должен был выступить поэт-гражданин Константин Олегович Клюшкин. Водольиха-силачиха играючи кидала кушетки, двигала диваны, стукала стульями, рулоном сворачивала ковер («Чтобы чтец не споткнулся», — пояснил Водолей, по тщедушию стоявший сложа руки).

Вскоре все было готово. Гости расположились кто на голом паркете, кто на нагом подоконнике, и обратились в слушателей.

В середину салонного круга выскочил небольшой человек с лицом старого мальчика. То был Клюшкин. Он одернул шейный носовой платок и блатной скороговоркой начал декламировать концептуальную оду «Путь истинный», написанную им в честь предстоящей победы президента на президентских выборах. Язвительными ямбами и дерзкими дольниками стихотворец клеймил тоталитарное зло, каялся в былых компромиссах с совестью эпохи, воспевал несомненное светлое будущее.

О Русь! о рысь! Ты сорвалась с цепи,

рычишь, ревешь, от ярости рыжея,

и неспокоен мертвый сон В. И.

Рысята — к зиккурату Мавзолея!

Из саркофага нежить волочи,

когтями мумию на клочья рви!

На место Лобное — лобастого кощея!

Чтение закончилось. Все призадумались.

Я первым рукоплеснул рифмачу-авангардисту: «Ай да Клюшкин! Ай да сукин сын!» Продолжая выражать одобрение, на чистом итальянском языке процитировал Данте: «Onorate l’altissimo poeta!»[71]Остальные гости присоединились к моим поздравлениям, но уже по-русски.

Мускулистой рукой вытащил Клюшкина из объятий восторженной Водолейки и поставил его в угол.

— Знайте, что у вас появился заграничный фен! Вы — Боян двадцать первого века, певец постперестроечного периода, Маяковский антикоммунистической революции. Я хвалю вас не только как профессор-литературовед, но и как сын матушки-белогвардейки.

Пиит напыжился.

Я пошарил у себя в чреслах.

— Вот диктофон. Сделайте милость: пойдите на кухню (там тихо) и еще раз прочитайте вслух все произведение. Нанесите текст «Пути» на цифру: я хочу крутить оригинальную авторскую запись на своих семинарах. Ваша своеобразная дикция будет будоражить слух американских студентов, вдохновлять их на изучение русской литературы.

К моему удивлению, Клюшкин закапризничал.

— Я — поэт, а не учебное пособие.

Мне пришлось сделать ему выговор.

— Ваш отказ дорого вам обойдется. Вы — Клюшкин, а не Пушкин. Благодаря мне вы бы обрели заграничную славу, но теперь вы останетесь в безвестности. Знайте, что ваше имя ничего не будет говорить западным славистам!

Отчитав спесивого стихоплета, удобно устроился в покойном кресле под портретами Алистера Кроули и Алиса Купера. У себя не лежу, в гостях не стою!

Скинул носки, повесил их на торшер и зашевелил затекшими пальцами ног.

О ножки нежные мои!

Всю ночь вас хочется лобзать,

В руке трепещущей держать

И страстно гладить до зари.

Я отхлебнул водку прямо из бутылки, как настоящий мужчина, и стал обозревать блестящих дев и дам. Туалеты некоторых из них были настолько скупы на ткань, что не ставили преград раздевающему мужскому взору. Мои глаза прыгали, как чертики. Мне было хорошо.

Но недолго бродил я восторженным взглядом. На ручку моего кресла взобрался Водолей и задрал костлявый кадык:

— Друзья! Сегодня у нас в гостях известный американо-русский ученый, профессор Роланд Герберт Спенсер фон Хакен Харингтон V. Роланд Роландович, расскажите нам о своих днях и трудах!

Я сначала удивился, потом приосанился. Пришел мой звездный час!

Собрав в буйной голове мысли, выстроил их в строгий логический ряд. Затем раскрыл рот: слушайте, учитесь, запоминайте.

Я влияю на мировую политику

Готовясь к саммиту с президентом Ельциным, Билл Клинтон приказал специалистам из ЦРУ составить для него перечень необходимой научной литературы. В начале секретного списка стояла моя книга о Малюте Скуратове. Клинтон прочитал ее от корки до порки. Так она понравилась президенту, что он пригласил меня в Белый дом. В Овальном офисе я устроил для Билла персональный коллоквиум. Про оргии Ивана Грозного рассказывал, об эксгибиционизме Григория Распутина распространялся. Детабуизировал для главы американского государства загадочные страницы русской истории.

— Хотя Иосиф Сталин обладал высшей властью, это был глубоко несчастный человек, — отметил я.

— Я чувствую его боль.

Отведенный на встречу со мной час истек, но президенту хотелось продолжить занимательный разговор. Он вызвал в кабинет хорошенькую статс-секретаршу.

— Кэнди, возникли срочные соображения национальной безопасности. Все мои последующие ангажементы переносятся на неопределенный срок. Да, и принеси нам теннесийского бурбону с закусками: я сегодня весел.