Читать книгу "Соня и Александра - Маша Трауб"

– Как красиво и романтично! – воскликнула Соня; ей всегда нравились мелодраматические пассажи и громкие заявления про любовь всей жизни и персты судьбы.

Владимир поморщился, как будто проглотил еще одну вареную брокколи.

– Я по ней так скучаю! Каждую минуту о ней думаю! Вы же понимаете, такая женщина не может долго находиться в одиночестве! У нее столько поклонников! А я вынужден мучиться здесь! Вдруг я опоздаю? Красивые женщины такие непредсказуемые. Знаете, что я сделал? Догадайтесь!

Соня пожала плечами и приготовилась услышать страшную тайну.

– Я вырезал ее фотографию и повесил на козырек от солнца в машине! – гордо сообщил Макс, будто речь шла о рыцарском подвиге. – Теперь как сажусь в машину, даже вечером, когда солнца нет, опускаю козырек и смотрю на нее.

Соня заплакала. Владимир отметил, что она успела прикончить бутылку – отсюда и сентиментальная слезливость.

– Это так… фотография… на козырьке… так трогательно… – всхлипывала Соня.

– Э… простите, что прерываю, а мы поужинаем сегодня?

Владимир решил прервать мелодраму. К тому же ему надоел запах сырой рыбы, которая стояла у него под носом.

Соня с Максом посмотрели на него так, как будто он предложил им утопить котенка.

– Нет, вам определенно нужно попробовать мой десерт, который пробуждает эмоции, – заявил обиженно повар. – У вас наверняка на сердце холестериновые бляшки, которые мешают вам чувствовать.

Соня кивала, подтверждая каждое слово Макса.

– Я просто хочу есть, – сказал Владимир, – а вы нас даже обедом не накормили!

– Ничего страшного! – воскликнул Макс. – Вашему пивному животу это полезно.

Владимир задохнулся от возмущения. Он пытался придумать какую-нибудь едкую ответную реплику, но в этот момент на тропинке показалась Ирэна, которая говорила сама с собой, не замечая никого вокруг:

– Надо обязательно покрыть лаком трюмо из второго гостевого дома и скамейки. Да, скамейки – обязательно.

– Ирэна, дорогая! – повар живо подскочил с места и схватил поднос. – Ты увидишь, у нас сегодня будет лучшее барбекю!

Ирэна посмотрела на него так, как смотрят на мясной стейк, желая отбить его посильнее и бросить на раскаленную сковороду.

– Да, в следующий раз нужно добавить в соус орехи, что-то у нее плохо с настроением в последнее время, – не преминул заметить Макс, глядя, как Ирэна идет в сторону пляжа, погруженная в собственные мысли.

Утром Владимир проснулся от яркого света, который просачивался сквозь полуоткрытые ставни балкона, и такой же яркой, мучительной изжоги. В подреберье ныло. Соня спала, как младенец – такое чистое, невинное было у нее лицо. И ни одна печальная мысль, ни одна тяжкая дума, ни один ночной кошмар не отражались на этом идеальном лице. Как будто ее опрокинули, как куклу, она закрыла глаза с невероятно длинными ресницами и стала ждать того часа, когда ее поставят на ноги и с помощью кнопки на животе попросят сказать «мама». Неужели она вообще ни от чего не страдает – ни физически, ни духовно? Насколько он успел узнать Соню, она не помнила зла и обид, а ведь наверняка ее и злили, и обижали. Она не страдала бессонницей, изжогой, похмельем. Она не мучилась детскими обидами и комплексами, как не страдала от жажды или голода. Когда Владимир спросил у нее, не было ли ей обидно от того, что ее родители завели собственные семьи, предоставив дочь самой себе, Соня просто ответила «нет». У нее была избирательная, защитная, память, что казалось Владимиру непостижимым. Он не мог понять, зачем понадобился Соне. Именно он, а не кто-то другой – более щедрый, успешный и… добрый. Зачем она терпит его капризы и приступы рефлексии? Александра терпела потому, что хотела семью, и «строила» отношения. Соня ничего не строила и ничего не хотела.

Он спустился вниз, поскользнувшись на ступеньке, чтобы попить воды и найти таблетку. Но воды в бутылках, конечно, не оказалось. Накануне он изменил еще одной своей давней привычке – не купил бутилированную воду.

Есть ли в многочисленных Сониных мешочках и пакетах хоть одна таблетка, хоть от чего-нибудь, он не знал. Наверняка нет. Владимир посмотрел на часы: семь утра. Но он оказался на удивление бодр и свеж. Сна ни в одном глазу. Изжогу готов был списать на стейк, который чуть-чуть недотянул до средней прожарки, а чувство легкой, но беспокоящей диареи – на секретные ингредиенты в виде брокколи. Возможно, у него опять прихватило поджелудочную на нервной почве, что в последнее время случалось все чаще. А учитывая события предыдущего дня, так вообще ничего удивительного.

Владимир опять вспомнил Александру; она всегда собирала огромный пакет с лекарствами, где находилось все – от зеленки до бинта. И даже заранее давала ему таблетку от или для пищеварения, от вздутия, тяжести, для нормализации микрофлоры и всего остального. Для профилактики простуды, снятия симптомов и просто витамины на каждый день. Он вспомнил, как перед посадкой в самолет Александра достала из декольте флакон с каплями в нос.

– В кондиционерах очень много бактерий, закапай, – велела она.

– А зачем ты носишь капли там? – Владимир даже не знал, чему больше удивляться – ее предусмотрительности или месту хранения капель.

– Чтобы теплые были, – ответила Александра. – Холодные нельзя капать, будет спазм сосудов. Мама всегда так капли грела. А что?

Ничего. Владимир тогда рассердился не на шутку. Он был взбешен. Почему свои материнские инстинкты она выплескивает на него, взрослого мужчину? И это только ему кажется странным греть капли на груди? Он тогда кричал на весь аэропорт, а Александра плакала, не в силах понять, что такого она сделала. Ведь хотела как лучше. Как ему лучше.

Да, дорожная аптечка Александры сейчас ему бы очень пригодилась. Владимир все же залез в один из чемоданов, которые так и стояли неразобранными (спасибо Константину, который развязал затейливые узлы и перенес их багаж в дом), и нащупал нечто, похожее на тюбики. Соня запаслась кремами – от загара, после загара, для загара. Для лица, для тела и, кажется, отдельно для ног.

Владимир пнул чемодан ногой и рассердился уже на Соню. Ведь он предупреждал ее, что нужно купить воду. И взять лекарства хотя бы от его аллергии. Он ведь ей даже список написал – оставалось только сходить в аптеку. Ладно, она забыла про аптеку, но воду-то она могла купить!

Владимир налил в стакан воды из-под крана, понюхал, посмотрел на свет, но пить так и не решился. Подумал, что можно было бы вскипятить воду и выпить чаю, но чайных пакетиков не нашел. А пить горячую или холодную кипяченую воду его точно не заставишь, даже если он будет умирать от жажды. Бабушка заставляла его натощак пить кипяченую и отстоянную в трехлитровой банке воду. В банке всегда болталась старая серебряная ложка – бабушка верила, что серебро очищает.

Дав себе минуту на размышление, он переоделся в купальные шорты, вытянул из чемодана мятую футболку (Александра бы наверняка уже все перегладила и развесила на вешалках) и вышел во двор. В саду царила тишина, какая бывает в рассветный час. Только заботливо включенная поливалка-фонтанчик орошала траву с тихим журчанием. Владимир вынужден был признать: место красивое, тихое, теплое и притягивающее. Он прошел к сетке-забору и два раза пнул мяч в ворота, надеясь, что его никто не видит. За воротами росли оливковые деревья – старые, высаженные заботливыми руками. Там же оказалось лимонное дерево со спелыми плодами; лимоны валялись на земле, как яблоки – почерневшие с одного бока, перезрелые, «уставшие», как говорила бабушка Владимира про залежавшиеся яблоки, с толстой коркой и нестерпимо, навязчиво пахучие, как несмываемые духи Сони, которые так раздражали его своей стойкостью и шлейфом.