Читать книгу "Последний сон разума - Дмитрий Липскеров"

И Синичкин предпочел заснуть. Так поступают дети, когда происходит что-то ужасное и непонятное. Они прячутся во сне.

Капитан милиции участковый Синичкин спал, спрятавшись глубоко во сне…

На следующий день его поместили в милицейский госпиталь в палату на шесть человек, приставив к капитанской кровати еще одну, чтобы он мог разместить свои раздувшиеся ноги.

Весь первый день к нему никто не подходил, лишь сестра периодически спрашивала, не нуждается ли служивый в успокоительных. Синичкин в таблетках очень нуждался, но не в данном времени, а на какое-то потом, которое, он чувствовал, непременно настанет. Потому он всегда отвечал сестре, что таблеточка нужна, и копил их, складывая под подушкой.

Во второй день участкового посетил профессор и осмотрел его ляжки, увеличившиеся за прошедшую ночь еще более.

Профессора сия картина удивила, хоть он, как истинный профессионал, вида не подал, а наоборот, развел руками, словно ему все понятно и болезнь пустяковая.

– Так говорите, раздуваются не по дням, а по часам?

– Так точно! – рапортовал Синичкин, чувствуя в профессоре генерала.

– Давайте, дорогой, по-простому, – показало радушие медицинское светило.

– Вы больной, а я просто врач. Так что не рапортуйте!

Затем профессор попросил ассистента взять сантиметр и измерить объем ляжек, который составил сто двадцать четыре сантиметра в диаметре.

Профессор хотел было присвистнуть, но сдержался, дабы не волновать больного, зато ассистент не сдержался и выдал свист протяжный и удивленный, за что потом получил серьезный нагоняй.

– Ну что ж, все понятно, – откомментировал генерал медицинской службы.

Синичкин попытался было присесть в кровати, но получилось у него это неважно, он лишь оперся руками о матрас и с надеждой спросил:

– Буду ли я жить?

– Не знаю, – честно ответил профессор, но попросил пациента не волноваться преждевременно, а пройти все необходимые анализы героически, не препятствуя персоналу.

– Да что вы! – заверил капитан. – Я на все экзекуции согласен!

Тут-то Синичкину и понадобились успокоительные, которые, впрочем, были простым плацебо – пустыми таблетками, но успокаивали не хуже, чем настоящие

– главное, чтобы пациент верил, что в них сосредоточена психотерапевтическая сила.

Ночью Володя Синичкин вновь проснулся и, прежде чем открыл глаза, знал наверняка, что увидит…

Из-под ватного одеяла, через пододеяльник, просвечивал уже знакомый свет. Милиционер приоткрылся и стал смотреть на свои ноги, в которых что-то происходило неясное – туда-сюда передвигались какие-то существа или рыбешки, трудно было определить точно, так как мешала кожа, хоть и истончившаяся до предела, но тем не менее опутанная красными капиллярами, как паутиной.

– Эй ты! – раздалось с койки возле окна. – Читать днем будешь! Гаси фонарь!

Синичкин в испуге закрылся одеялом с головой и отчаянно пожелал, чтобы свет в ногах погас немедленно. Не успел он этого попросить, как лампочки, сокрытые в его ногах, отключились мгновенно, погружая палату во мрак…

На следующее утро профессор появился вновь и немедленно приступил к измерению конечностей капитана, опутав их портняжьим сантиметром.

– Сто сорок пять! – победоносно оповестил он. – На двадцать один сантиметр за ночь!

Синичкин вдруг заплакал жалобно и совсем не по-детски. Он вдруг страстно захотел увидеть свою Аннушку, свою Карловну и понял, что никого роднее у него нет, а оттого заплакал еще жалобнее, чем сконфузил профессора, который покраснел – правда, лишь правой стороной лица.

Ассистент, глядя на одностороннюю красноту своего ученого наставника, подумал, что того должен скоро хватить инсульт, который парализует всю левую половину светила. Ассистент был очень талантливым диагностом и не только верно ставил диагнозы, но и предвосхищал их.

– Что же вы расклеились, дорогой? – по-доброму спросил профессор.

– Разрешите, чтобы меня жена навещала!

– Не положено! – развел руками ученый муж. – Мы люди военные…

– А сколько мне здесь находиться? – утираясь от обильных слез, поинтересовался Синичкин.

– Анализы, милый мой, все от анализов зависит!

Талантливый же диагност про себя ответил, что незадачливому капитану предстоит тут провести время до своего логического конца, так как был уверен, что биопсия покажет наличие злокачественных образований, а в дальнейшем они переродятся в саркому, от которой спасения нет. Молодой человек не был равнодушен по своей сути и не возражал бы, чтобы смертника навещала жена, но, будучи человеком в погонах, подчинялся железному распорядку без особых рассуждений…

Зато где-то под конец дня Синичкина навестили сослуживцы во главе с майором Погосяном.

Армяне принесли целую сумку еды, установили ее возле тумбочки товарища, наказав съесть все до завтра, так как придут другие и принесут еще.

– Дело об убийстве мы оставляем за тобой! – торжественно обещал Погосян.

– Так что не волнуйся, выздоравливай! Выглядишь молодца!..

Карапетян не теребил своих бакенбард, а беспардонно уставился на громадные ноги Синичкина, покоящиеся на двух кроватях.

Водителя Зубова, в прошлом Зубяна, не трогало ничего. Он стоял в дверях и грыз жареные тыквенные семечки, запуская в палату приятный запах.

– Дай погрызть! – попросил Синичкин.

– Так у меня с горсть всего осталось, – зажадничал Зубов.

– Ух, русская морда! – зашипел Погосян. – А ну, дай Синичкину погрызть!

Зубов шмыгнул многоярусным носом и было потянулся к карману, но в этот момент посетителей погнал вон младший медицинский персонал, так как время посещений закончилось, и милиционеры отправились на боевой пост, улыбнувшись своему коллеге ободряющими улыбками.

По пути в отделение они заспорили, сколько Синичкину осталось и где его провожать в последний путь. То ли в отделении гроб выставить для прощаний, то ли до дома дотащить, или попросту в больнице расстаться.

– Вот это ножищи! – протянул Карапетян. – Ляжки свинячьи!

– А у тебя морда псячья! – неожиданно разозлился майор. – Чтоб завтра же сбрил волосья с физиономии!

Выслушав это приказание, Карапетян лишь скривил полные губы, ибо про себя плевать хотел на начальника, а в частности, игнорировал посягательства на свою личную внешность. Карапетян любил свои бакенбарды.

Зубов управлял машиной, черпая левой рукой из кармана форменного плаща тыквенные семечки и лузгая их прямо на пол. Он думал о Василисе и о том, что сегодня она впервые приготовит ему долму…

В этот день у Синичкина взяли все необходимые анализы: кровь на биохимию, мочу, а еще отщипнули кусочек ткани от ляжки, прежде побрызгав на место заморозкой.