Читать книгу "Жди, за тобой придут - Владимир Романенко"

— А почему всё-таки монахи сами, большей частью, не пьют? — задумчиво спросил Рене. — А людей вот за милую душу в искусы вводят. И кары Божьей не боятся…

— Рене, ты что, совсем гражданскую совесть потерял?! — воскликнул Костя. — Помни про Судный день, брат! Окстись!

— А я чего? Рассуждаю только. Не нравится мне это противоречие — вот и хочу его для себя разрешить.

— Ein moment, старик. Сейчас разрешим! — заверил его Костя и выставил на центр стола свою порожнюю тару. — Настоятельно предлагаю «рыцарям квадратного стола» взять в этот раз по «двенадцатому номеру» и за сим плавно окончить наше сегодняшнюю открытую сессию. А то, не ровён час, на футбол можем опоздать… Кстати, Алекс, вначале я тебя обманул: официально пивом № 1 в мире считается не «восьмёрка», а как раз «двенадцатый номер». Но это по мнению majority, а для majority главное что? — наибольшая мягкость и лёгкость при максимальном градусе. Настоящий ценитель пива «двенадцатый номер» выше «восьмёрки» никогда не поставит, потому что для него важен не градус, а букет. Это так, к слову…

Возражений по поводу перехода от «букета» к «градусу» не последовало, и, когда официантка принесла три стакана с «двенадцатым номером» (10,3 % алкоголя), Костя вновь открыл шлюзы для своего окрепшего вдохновению:

— Иисус говорил ученикам: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдёте в Царствие Небесное». Так?

Все, включая Алекса, согласно кивнули головами.

— А что такое опьянение, позвольте спросить? По Омару Хайяму, например, опьянение есть ничто иное, как экстаз от познания Истины. Омар Хайям, конечно, не алкогольную интоксикацию имел в виду (хоть, в буквальном смысле, именно её и поминал), но для предмета нашего обсуждения это не существенно. Пьянство неким образом «приближает» человека к правильному мировосприятию: он начинает вести себя естественно — как дурачок или юродивый. И всякий выпивший достаточную для себя дозу нередко говорит и действует с непосредственностью ребёнка, если, конечно, в агрессию не впадает. Кстати, быть может, именно по этой причине тему алкоголя и пьяной романтики так любят мусолить подёнщики кинокамеры и пера.

Намерения вступать в полемику снова никто не обнаружил, и Костя, окончательно воспарив мыслью и духом, решил экстенсифицировать свой монолог любопытным силлогизмом:

— Так как Царствие Божие доступно только детям и в них обратившимся, — сказал он уверенно — и поскольку алкоголь превращает человека в некое подобие ребёнка, то, не нарушая логики, отсюда можно дедуцировать, что тяга к пьянству есть ничто иное, как неосознанное стремление к библейскому, прижизненному, возврату в Небесный Дом.

— Ничего более кощунственного и нелепого я ещё не слышал в своей жизни, — добродушно хихикнул Эдик. — Воистину, nihil similius insanо quam ebrius — никто не похож на сумасшедшего более, чем пьяный…

Рене тоже не удержался от улыбки и, похлопав Костю по плечу, заметил:

— Да, Константин. Ты сегодня в ударе! И, должен тебе сказать, в умозаключении твоём есть, как мне кажется, доля правды. Но только пьянство — это ведь палка о двух концах. В таком виде, как сейчас, к Богу нас вряд ли допустят. А вид этот мы принимаем, сам знаешь, довольно регулярно. Ты вот говоришь, что мы здесь детям уподобляемся. Возможно, так оно и есть, спорить не буду. Но скажи мне по совести, как мужчина мужчине, в трезвом состоянии в тебе много от ребёнка остаётся?

Вопрос Косте не понравился. Он вдруг как-то даже спал с лица, тупо уставился на пиво в своём стакане и уныло произнёс:

— Понимаю тебя, дружище. Трезвое состояние для нас — обыкновенный передых между двумя пьянками. Мы живём только тогда, когда в нашей крови присутствует алкоголь, а во все остальные моменты мы просто существуем — как овощи. Энергию накапливаем, здоровье поправляем, денежки зарабатываем.

За остатками пива компания решила чокнуться и, посовещавшись, предоставила Эдику высокое право оглашения заключительного тоста.

— Жизнь можно прожить по-разному, отцы, — анонсировал Эдик свой эпический склад. — Можно никуда не идти, и тогда останешься там, где ты был всегда. Можно куда-то стремиться, чего-то искать, но заблудиться в дебрях человеческого культурного наследия, которое и составляется, большей частью, как раз такими вот «заблудившимися». Но всё есть так, как оно есть, и никак иначе. Творец задумал нас совершенными, и мы есть совершенные, просто ещё не доросли до осознания этой тривиальной истины. Давайте выпьем за то, чтобы неясный огонёк впереди, который ведёт нас по жизни и не даёт успокоиться, горел со временем только ярче, чтобы мы чувствовали его в любом состоянии, везде и всегда. И чтобы наши «три извилины» никогда не сбивали нас с правильного пути. Cum Deo — с Богом!..

Глава шестая

Ретроспектива

После девятого класса он вновь поехал в Геленджик. Не мог не поехать! Настенька нянчилась тогда с полугодовалым сынишкой, которого назвала Константином — в память о своей первой любви, и на сей раз охотно согласилась встретиться. Но с первых же слов дала ясно понять: всё, что когда-то между ними происходило, умерло для неё навсегда.

Бывшие влюблённые часто виделись, вместе гуляли с коляской, подолгу разговаривали о всякой чепухе и пару раз даже сходили друг к другу в гости. Но от всего этого Косте делалось только лишь хуже.

Половина его повзрослевших приятелей уже обзавелась к тому времени подругами. Молодёжная компания расширилась, и в ней появилось много новых лиц, в том числе и девчоночьих. Некоторые были довольно симпатичными, но обращать на них внимание Костя начал не сразу.

Друзья сочувствовали ему и успокаивали, как могли. А девушки пытались даже спорить за Костиной спиной о том, кто из них станет его следующей пассией, и с нетерпением ждали момента, когда юный Ромео окончательно почувствует себя готовым к дальнейшей жизни.

Однако ощущение вечного праздника — того, «который всегда с тобой», — до конца лета к Косте так и не вернулось. Как-то незаметно для себя он начал встречаться с Оксаной, красивой девочкой из соседнего микрорайона, которой так же, как и ему, было шестнадцать лет, и которая, расставшись не так давно со своим парнем, стала появляться на вечерних посиделках в Костином дворе.

В придачу к сногсшибательной внешности Оксана оказалась довольно опытной в сексе, а её живой характер и невероятная эрудированность могли вскружить голову даже самому занудному жёноненавистнику. Девушка собиралась в следующем году поступать в МГУ, на филологический факультет, и в связи с этим проявляла закономерный интерес к Москве и москвичам.

На первом же свидании Оксана призналась в своих симпатиях к Косте, но позицию решила занять вполне независимую. У неё тоже был некоторый опыт за плечами, хотя и без особого трагизма.

О претенденте на статус жениха Оксана тогда ещё не думала. Свадьба входила в её долгосрочные планы, но только лишь в виде туманного ориентира на далёком горизонте. Настоящей любви Оксана не знала и, если говорить начистоту, в существование её не очень-то верила. Периодически возникающие увлечения, внимание со стороны противоположного пола, кокетство, флирт и секс — вот всё, что слово «любовь» означало для неё на тот момент.