Читать книгу "Смерть это все мужчины - Татьяна Москвина"

– Не согласен, – возразил Фирсов. – Из Али отличная жена получилась бы, только ей правильный муж нужен. А этот толстый был неправильный. Пусть сидит один в своих четырёх комнатах.

– Зачем нормальному человеку четыре комнаты? – меланхолически отозвался Карпиков.

– Хороший разговор, – сказала я. – Какой же муж, по-твоему, был бы для меня правильным?

Фирсов стал напряжённо мыслить, ероша густые русые волосы. Удивительно, систематические запои не оставили на нём приметного следа, Андрюша выглядел аппетитно, как свежепросоленный огурчик. Сотворённый этим бесхитростным солдатиком жизни, образ идеального мужа заинтриговал меня.

– Тебе надёжный человек нужен. Чтобы он точно знал, где враг, где друг. Он может быть и не слишком умным – тебе своего ума на жизнь хватит. Главное – здоровый, душевно здоровый, я имею в виду, ну, и это тоже.

– «Это тоже» у меня как раз есть, и главное, со здоровым.

– Я хотел сказать – чтобы он тебя понимал, оберегал, чтобы тебе тепло было.

– От тепла продукты портятся. Холод – верный друг материи.

– Ты ведь – живая… – печально ответил Фирсов, заметив, что его идеальный муж, подозрительно смахивающий на самого Андрюшу, не имел успеха в аудитории.

– Не переживай, товарищ, – утешила я Фирсова, – ты не можешь на всех жениться. Трёх осчастливил, согрел – аж взопрели они у тебя, – и хватит подвигов на одного разведчика. У меня папенька такой, четвёртую супругу обогревает. Титан! Костёр народов!

– Я вообще не въезжаю в семейную жизнь, – поёжилась Лиза. – Толкаются, грызут друг друга. Как это – с одним человеком жить пятнадцать, двадцать лет? Зачем?

– Когда маленькая жилплощадь, – Илью Ефимовича сегодня было не сбить, – никак не разъехаться.

4

Лиза принесла мне очередную повесть из жизни нечеловеческих существ. Всё Лизино творчество уминалось в одну порцию манной каши с вареньем. На одной планете жила очень красивая принцесса-волшебница-богиня Камилла-Люцинда-Миранда-Лилиэль. Целыми днями эта невероятно добрая и чуткая девушка помогала разнообразным недотёпам, попавшим в беду. Скажем, штопала крылышки стрекозам и лечила муравьёв от простуды. Но в один злосчастный день на планету вторглись полчища злобных монстров. Они похитили Лилиэль и заточили её в чёрную башню. Камилла страдала там сто тысяч лет, потому что освободить её мог только Белый Браслет, а Белый Браслет было хрен достать, поскольку он хранился у Владетелей, а чтобы найти Владетелей, следовало продраться сквозь идиотские миры, где никто ни черта не делал, а все бегали с мечами и цветами и рассказывали про таинственные скалы и заколдованные реки, начиная рассказы словами «давным-давно…». Затем надо было найти Спасателей и впарить им Браслет для объединения Сил Света, и всё это должен был проделать неведомый герой, напившись волшебных напитков и услышав песню Люцинды, которая бы его окончательно вдохновила. Это была протестная литература. Реалистов-сверстников, описывающих, как именно нынче спаривается молодёжь, Лиза не понимала.

– Делать, да потом ещё записывать – две скуки сразу.

Она терпеливо ждала, когда я освобожусь, свернувшись клубочком в кресле, и заслужила похвалу от Карпикова: «Вы будто из стихотворения „Мой Лизочек так уж мал, так уж мал…”. Места занимаете не больше котёнка, а звуков вообще не издаёте. Мне бы таких соседей по квартире!»

Мы вышли из редакции и побрели к метро, мне надо было на Московский проспект, в гости к Ване и Фане.

– Он вас любит, да? – спросила Лиза.

– Нет, конечно, замыслил что-нибудь, кто его знает. Он нынче политикой вздумал баловаться, так, может, надо срочно женой обзавестись.

– Этот, кудрявый, в куртке потрёпанной, политикой занимается, да что вы?

– Ты про кого говоришь?

– Про этого… Андрея, про фотографа вашего.

– А я тебе про мужа бывшего отвечаю, нормально! Кто любит – Андрюша любит? Да Господь с тобой. Он как выпьет, так на всю редакцию кричит: «Девчонки! Вы мне поможете?»

– Он чистый… Похож на лесной ручеёк, только тёплый.

– А я на что похожа?

– Вы похожи на очень дорогую, очень интересную книгу, которую кто-то забыл на скамейке, в парке, осенью…

– Лиза. У тебя и ум есть, и литературные способности. Кончай лабать повести про игрушечных королевишен и займись делом. Если тебе реальность не нравится, пиши об искусстве, о моде, о чём хочешь. Иди учиться куда-нибудь, надо получить систематическое образование, а с публикациями я тебе помогу.

Короткая серебристая куртка явно не согревала русского эльфа, но Лиза, казалось, не чувствовала ни холода, ни слякоти под ногами, её личико будто светилось в наступающих сумерках. И у меня вдруг сжалось сердце от нежности и тревоги за неё. Я представила себе полчища худых заброшенных принцесс, которые сейчас чопают по грязи с рюкзачками и не знают, как им заработать на жизнь.

– Ты меня слышала, Лиза?

– Тётя Саша, вы же сами знаете, что всё бесполезно, вы такая же, как я, пропащая, мы с вами попали, круто попали, в долбаную Россию, в этот город вампирский, где нас никто не любит, вы попали раньше, я позже, но я уйду раньше, а вы – позже, потому что вы на нашей планете были самая гордая, самая упрямая!

– Интересно, кем я была на твоей планете?

– О, вы всё знали и про всё имели мнение, и вас специально спрашивали в трудных случаях, что вы думаете. И это было ужасно важно для всех. Вроде как судья или эксперт, но всё было не так, как здесь, не скучно, а красиво.

– Вот то-то и оно, что тебя на красивенькое тянет, а красота – это так, частность. Побочный продукт творчества. В жизни много подлинного и вне красоты. Тебе надо с гомосексуалистами дружить, они знают толк в красивеньком.

– Я дружу. У меня есть знакомые, старше меня, – они вдвоём живут, снимают квартиру. Петя в салоне красоты работает, маникюршей, а Федя танцует… так, в клубе пока. Они от мамы скрываются, от Петиной. Она его обещала задушить голыми руками. Петя говорит, вы бы видели эти руки, с такими на медведя ходить. Вот Петя и Федя – я лучших людей, чем они, не видела. Они всех бродячих кошек, всех собак в своём районе подкармливают, я у них жила месяц, и меня кормили. У них денег, правда, мало, зарабатывает потому что один Петя, и Петя говорит, что не может уже по двенадцать часов работать, что он кому-нибудь палец отрежет.

– То-то у тебя всегда такие ноготочки фасонные. Познакомь как-нибудь с Петей-Федей, может, это сюжет, в самом деле. «Куда нам без труда? Новые семьи новой России».

5

Ваня – Анна Ивановна Иванова, Фаня – Фаина Давидовна Малкина; Ваня и Фаня, подружки мои, матери-одиночки, удачно съехавшиеся лет восемь назад из своих берлог в приличную двухкомнатную квартиру у площади Победы, всегда встречали меня с обезоруживающей, лучезарной радостью, на которую способны разве дети, собаки и простодушные женщины. Я для них была дорогая Саня, которая спасла их сына Стёпу (это Ванин сын, Боря – Фанин), а всех моих трудов было на два рабочих дня – выслушать Фаню, навестить школу, где учился Стёпа, и написать заметку «Некоторые любят повежливее». Дело в том, что девятилетний Стёпа при первых наездах незлой, но резкой и тяжёлой характером учительницы заявил, что он – маленький человек, но человек, и в этом качестве имеет права. Фанина работа. Сначала Стёпа, держась в рамках легальной вербальности, терпеливо объяснял, что если человек потерял дневник – это не преступление, а несчастный случай; что не каждый человек одарён каллиграфическим почерком; и не понимает человек, зачем его каждый день вызывают к доске… Но настал день, когда человек пришёл к школе с плакатом «Долой Надежду Анатольевну!», что даже по меркам развитой демократии был перебор. Настоящих фамилий и номера школы в заметке не было, и конфликт удалось погасить, тем более учительница, узнав жизненные обстоятельства Стёпы, отреагировала единственно возможным для порядочного человека способом – спросила, нельзя ли чем-нибудь помочь.