Читать книгу "Случайная женщина - Джонатан Коу"

— Я буду скучать по тебе, Стивен, — сказала она.

— Я буду скучать по тебе, Мария, — сказал он, упирая на слово «тебе».

— Хочешь, я поеду с тобой? — Этого Мария так и не сказала, хотя ей и хотелось, до смерти хотелось.

— Поедешь со мной? — тоже не спросил он, хотя, возможно, собирался спросить, но постеснялся.

— Ну что ж, пожалуй, нам пора. — Вот что он сказал на самом деле, когда они прощались в темноте перед закрытым баром.

Мария была очень близка, более чем когда-либо, к тому, чтобы задать свой вопрос, но ей удалось лишь выдавить из себя:

— Если тебе что-нибудь понадобится перед отъездом… — Она замялась.

— Да? — встрепенулся он.

— У тебя есть мой телефон, — закончила она. — У тебя есть мой телефон.

В ту ночь она не спала и не слушала музыку.

Мария просидела напротив колледжа, поджидая Стивена, пять часов. Спустя полтора часа с того момента, как началось ее бдение, Стивен отправился на собеседование задворками — путь, известный только учащимся колледжа, — и еще через час вернулся той же дорогой. Затем он три часа паковал вещи и отправился на вокзал обычной дорогой. Но Мария к тому времени уже ушла, отчаявшаяся и немного раздосадованная. И так уж получилось, что Мария поднялась и двинулась прочь именно в тот момент, когда Ронни находился в туалете; он не увидел, как она удалилась, и не узнал, куда направилась. День выдался неудачным для всех.

Стоял липкий летний вечер. Мария шла, сама не зная куда. Она снова попыталась воскресить в памяти игру Стивена на органе, и его музыка звучала аккомпанементом к угасающему деловому ритму города. Мария плакала — а кто бы не заплакал? — но больше ругала себя за неудачу, за бессмысленную суету, которую развела. Весь долгий вечер она пролежала на берегу реки, усталая, злая, дожидаясь, пока свет не померкнет раз и навсегда. Потом поплелась домой. (А как еще назвать то место и куда еще ей было пойти?)

В Карточном доме она с порога заметила Фанни, та размеренно и молча ковыряла хлебным ножом кухонный стол. Мария глянула на нее, попятилась, пересекла темный холл и начала подниматься по лестнице. Но ее остановил окрик, окрик Фанни, той самой, что после инцидента с часами вообще с ней не разговаривала:

— Мария!

Мария замерла, обернулась:

— Да?

— Мужчина звонил.

Мария спустилась на одну ступеньку:

— Когда?

— Не помню.

— Он назвался?

— Нет.

— Просил что-нибудь передать?

— Нет.

Она вгляделась в лицо соседки, пытаясь обнаружить признаки злорадства, но ничего не увидела. Не желая разреветься перед Фанни, Мария быстро поднялась по лестнице. Дверь ее спальни с треском захлопнулась.

В три часа ночи Марию разбудил удар грома. Разразилась гроза. Она сонно прислушивалась к дождю, колотившему по стеклу, и периодическому грохоту; во сне она позабыла о несчастье, свалившемся на нее. Толстые темно-синие шторы не пропускали ни единого отблеска молнии, но вскоре Мария, почувствовав себя обделенной зрелищем, встала и раздвинула шторы. Затем устроилась у окна и смотрела на дождевые ручьи, бежавшие по стеклу, на огромные белые полосы, раскалывавшие небо. Вот так, сидя, Мария, одновременно испуганная и зачарованная, вероятно, опять заснула, потому что, внезапно придя в сознание, она инстинктивно ощутила провал во времени, когда вдруг услыхала знакомый стук женских кулачков в дверь. Мария выругалась про себя, но немедленно поднялась, чтобы впустить Уинифред, слишком хорошо зная по опыту, что сопротивление бесполезно.

Она ожидала увидеть сияющее лицо, ожидала, что сейчас на нее выльют ушат восторженных и визгливых похвал великолепию грозы как доказательству величия Господа, которое тот предъявил. Но Уинифред держалась очень тихо, она медленно, с серьезным видом вошла в комнату и молча встала у камина, опустив голову. Она сильно промокла и дрожала. Мария вынула одеяло из комода и накинула его на плечи соседки, но та, похоже, этого даже не заметила.

— Мария… — произнесла она наконец и опять замолчала.

— Что-нибудь случилось?

— Да, — выдавила Уинифред. — То есть, я так думаю. Мария, ты должна дать мне совет, должна высказать свое мнение. По-моему… по-моему, я сделала что-то очень плохое.

— Ты что, ничего не помнишь?

— Я помню, что сделала. Помню. Но я хочу, чтобы ты сказала, как по твоему мнению, хорошо я поступила или плохо.

Возникшую паузу заполнил удар грома.

— Тогда расскажи, в чем дело.

— Все дело в том мужчине, понимаешь. Молодом, наверное чуть постарше нас с тобой. Он подошел ко мне на улице, и… в общем, я убила его. — Мария почему-то вдруг онемела. — Так как ты думаешь? Это… это плохо?

— Уинифред, ты уверена? Не выдумываешь? Когда это случилось?

— Только что. Я сразу пришла сюда. Это случилось в центре города.

— Расскажи. — Мария опустилась на матрас, силы покинули ее. — Расскажи по порядку.

— Ну, — вздохнув, начала Уинифред дрожащим голосом, — как ты знаешь, я была на очередном собрании Общества Святой Истины. Я хожу туда каждую неделю, и мы, как обычно, беседовали, на этот раз на тему йогурта, и мы очень хорошо подискутировали. Правда, — задумчиво продолжала Уинифред, — отличная получилась дискуссия. А потом, как всегда, мы пошли к Марджори Оджилви… примерно в половине одиннадцатого… и она угостила нас вином и, конечно, наркотиками… ничего особенного, мягкие галлюциногены, эту маленькую слабость мы себе иногда позволяем… а потом все, понятное дело, стало немного смутным, как в тумане. Помню, мы спорили об ангельской иерархии Фомы Аквинского… к тому времени нас оставалось только пятеро или шестеро, включая большого голубого зайца в углу, который вроде бы был настроен резко против Фомы… А потом все, похоже, уснули, потому что, когда я пришла в себя, было три часа утра и у меня было такое странное ощущение, будто язык стал очень длинным, футов двести, и обернулся вокруг торшера. Не знаю, бывало ли с тобой такое. Короче, Марджори нас выпроводила, я кое-как спустилась вниз, вышла на улицу и угодила прямо в грозу. Я сразу замерзла, и меня вырвало, но в голове немного прояснилось, и я двинулась вперед, но скоро поняла, что совсем заблудилась. Тогда и появился тот человек. Мерзкий человек. Я пряталась от дождя под козырьком подъезда, он подошел ко мне с зонтом в руках и предложил проводить домой. «Где вы живете?» — спросил он. Я сообразила, что это, по сути, домогательство, он… приставал ко мне, это точно. «Ты, урод вонючий, — сказала я, — дерьмо собачье, отстань». «Тихо-тихо, — ответил он, — тихо, вы заблудились, и я хочу отвести вас домой. Позвольте вам помочь». Тогда я закричала: «Пошел ты со своим грязным вожделением, оставь меня в покое. Я знаю, чего тебе надо, моего тела, домогаешься моего тела!» А потом, потом, знаешь, что он ответил? «Я бы не отказался, — вот что он ответил, — я бы не отказался отведать вашего тела». И тогда я… тогда я, по-видимому, выхватила у него зонт и начала тыкать ему в лицо, а когда он упал, помню, я закрыла зонт и ударила его по голове рукояткой, такой тяжелой деревянной рукояткой, а потом… пришла сюда.