Читать книгу "Мокко. Сердечная подруга - Татьяна де Ронэ"

Профессор принял меня только через тридцать минут и знаком попросил присесть рядом. Я ощутил на себе его внимательный, изучающий взгляд.

Рассказывая о необычных переменах, произошедших во мне, я прекрасно понимал, насколько неправдоподобно то, что я говорю. Я чувствовал себя мальчиком, который пытается убедить скептически настроенного деда, что с ним случилось нечто совершенно необыкновенное. Чем больше внимания я уделял деталям, тем более запутанным становился мой рассказ.

Профессор выслушал меня, а когда моя история подошла к концу, покачал головой. Мое повествование не удивило и не шокировало его. Он встал и, скрестив руки за спиной, принялся прохаживаться по кабинету. По его мнению, то, что со мной случилось, несколько необычно, и он попытается мне все объяснить.

– Большинство пациентов, переживших трансплантацию, довольно легко соглашаются принять в свое тело тот или иной донорский орган. Человек, у которого он был изъят, становится их спасителем, и это все, что их интересует. Операция, разумеется, меняет их жизнь, но только в одном: раньше человек был болен, а с новым органом он чувствует себя намного лучше. Однако случается, что некоторые начинают слишком часто думать о том, кем был ихдонор. Похоже, это как раз ваш случай. То, что с вами происходит, представляется вам странным, но всему есть объяснение. Давайте рассмотрим каждый момент по порядку. – Профессор сел. – Начнем с недоразумения с левой рукой. Вы сами подсказали мне объяснение: вы – левша, которого в детстве переучили. И стоило оторвать вас от компьютера, чтобы эта ваша особенность проявилась. Меня не удивляет и то, что изменились ваши вкусовые пристрастия, но ведь раньше ваше пищевое поведение было трудно назвать правильным: слишком много мяса, сахара, алкоголя… Теперь вы чувствуете себя лучше, потому что едите правильно. Немалую роль сыграл в этом и отказ от курения. Повысилась чувствительность вкусовых рецепторов, усилилось обоняние, и теперь вам стало доставлять удовольствие пробовать более утонченные блюда.

Я понурил голову. Разумеется, профессор прав…

– Что касается картин Паоло Уччелло, то они попросту произвели на вас большое впечатление, и это все. Случилось так, что только сейчас вы открыли для себя живопись, искусство, Италию, Кватроченто…

– Но мои ощущения такие сильные и такие… новые!

Профессор улыбнулся мне, как улыбаются заупрямившемуся ребенку.

– Болезнь и длительное ожидание донорского органа изменили вас. И ваша жизнь изменилась, не забывайте об этом! Я предупреждал, что это случится. То, что вам все теперь кажется иным, нормально. Впервые в жизни у вас появилось время открыться миру. Неудивительно, что он вдруг показался вам прекраснее, чем раньше, что вас посетили новые чувства и ощущения. Вам хочется носить красное, есть другую еду, общаться, радоваться неожиданно обретенной свободе. И прекрасно! Однако все это никак не связано с личностью вашего донора, поверьте. Вы получили от него сердце. Теперь оно – ваше. А у сердца нет памяти.

– Не могли бы вы рассказать, кто именно стал моим донором?

– Это ничего вам не даст. Этот человек умер. Он подарил вам свое сердце, и вы живы. Это все, что вам следует знать.

Я ничего не ответил, вдруг устыдившись самого себя.

– Вот что я хочу предложить, – мягко начал профессор, словно угадав мое состояние. – Подумайте о том, что я вам сказал. Если беспокойство не уйдет, проконсультируйтесь у нашего штатного психиатра, доктора Пинель. Это замечательная женщина, и она работает только с пациентами, перенесшими трансплантацию. Некоторые реципиенты испытывают психологические проблемы. И если это случается, следует обратиться за помощью к профессионалу.

Я ни разу в жизни не сталкивался с психиатром, но все же номер телефона доктора Пинель записал. Профессор пожал мне руку.

– Не огорчайтесь, – сказал он. – Картины Паоло Уччелло заставляют биться сильнее сердца многих! И вот уже несколько столетий…

Думаю, профессор считал меня чудаком. Мне захотелось провалиться сквозь землю. Никогда раньше я не чувствовал себя так глупо. Лицо мое и уши покраснели от стыда. Неужели я схожу с ума? Может, мне и вправду нужно сходить к психиатру?

А ведь я говорил правду и ничего, кроме правды! Да, профессор с уверенностью заявил, что нашел ответы на все вопросы, но меня его объяснения не устроили. С моим рассудком все в порядке, я это знал. Пусть даже он считает меня сумасшедшим, это его дело! Но больше о своих переживаниях я никому рассказывать не стану. Я сам, без посторонней помощи, продолжу розыски! Я решил узнать имя донора, чтобы понять, что именно со мной происходит, и я его узнаю!

– Вам нехорошо, мсье Бутар?

Доброжелательный голос Жозефины отвлек меня от размышлений.

– Нет-нет, со мной все в порядке, – пробормотал я.

– Вы уверены? – спросила секретарь профессора.

Едва слышно попрощавшись, я вышел из приемной. Судя по всему, вид у меня был совершенно убитый. Стоило мне нажать кнопку вызова лифта, как чья-то рука легла мне на плечо.

Это была Жозефина.

– Что вам сказал профессор? Ничего плохого?

Вид у нее был встревоженный.

– Надеюсь, речь не идет о кризисе отторжения трансплантата?

– Нет. Но я с трудом привыкаю к тому, что у меня новое сердце.

Ее красивые губы сложились в улыбку.

– Такое случается. Профессор порекомендовал вам обратиться к доктору Пинель?

Дверь лифта закрылись раньше, чем я успел ответить.

Через неделю я поджидал Матье в одном китайском ресторанчике в Латинском квартале. После ужина мы намеревались посмотреть фильм Вуди Аллена «Манхэттен». С недавних пор я стал ценить своеобразный юмор этого нью-йоркского режиссера, его проницательность, ясность ума и забавную манеру рассказывать о своих непростых отношениях с женщинами. Для Матье это была настоящая победа. Подумать только, его папочка, который столько лет отвергал фильм, если только он не был озвучен на французском, и слышать не хотел о субтитрах, согласился посмотреть фильм Вуди Аллена в оригинальной версии!

Матье запаздывал. Я перебирал в уме свой разговор с профессором. Мне хотелось поговорить об этом с сыном, и я уже несколько раз в последний момент одергивал себя, страшась его реакции. Матье был единственным человеком на свете, кому я мог довериться. Стефан после того ужина в ресторане не давал о себе знать.

В заведении было шумно и многолюдно. Мой столик оказался слишком близко к части зала, что была отведена для курящих посетителей. Ароматные завитки сигаретного дыма ласкали мне ноздри, порождая недозволенное желание. Я дал понять официанту, что хочу пересесть. Он устроил меня в другом конце ресторана.

За соседним столиком две молодые женщины как раз заканчивали трапезу. В одной из них я узнал Жозефину. Она меня не заметила. Прикрывшись меню, я мог разглядывать ее сколько угодно. Без белого халата казалась менее серьезной. Черная блузка обтягивала ее небольшую, но дерзкую грудь. Губы она накрасила ярко-красной помадой, веки оттенила сиреневым, подчеркнув зеленый цвет глаз. Скоро Жозефина почувствовала, что на нее смотрят, и обвела взглядом помещение ресторана. Увидев меня, она мило помахала рукой. В ответ я улыбнулся.