Читать книгу "Выкрикивается лот 49 - Томас Пинчон"

Вот так впервые проявила себя перед Эдипой темная, расплывчатая и зловещая система Тристеро. Точнее, так Эдипа попала на уникальный спектакль, где разыгрывался дополнительный акт для тех, кто решил остаться, если пьеса затянется до утра. Словно обнажались формы истории, скрытые выходными платьями, набедренными повязками, сетчатыми бюстгальтерами и украшенными драгоценными камнями подвязками, облегавшими ее фигуру так же плотно, как ворох одежды облегал Эдипу во время сближения с Метцгером, когда они смотрели фильм про Малыша Игоря; словно и впрямь требовалось погружение в долгие мутные, непроглядные предрассветные часы, чтобы система Тристеро смогла предстать во всей своей ужасающей наготе. Может, она улыбнется, потом застесняется, перейдет к безобидному закулисному флирту, затем пожелает спокойной ночи, галантно поклонится и оставит Эдипу в покое? Или, напротив, после окончания танца вернется на старт, горящий взгляд остановится на Эдипе, улыбка, ставшая злобной и безжалостной, пригвоздит ее к месту в зале, одну среди рядов пустых кресел, – и польются слова, которых Эдипа никогда не желала слышать.

Начало представления Эдипа помнила вполне отчетливо. Это было, когда они с Метцгером дожидались оформления документов на официальное представительство в Аризоне, Техасе, Нью-Йорке и Флориде, где Инверэрити торговал недвижимостью, а также в Делавэре, где он ею владел. Эдипа и Метцгер решили провести выходной в Лагунах Фангосо, на одном из последних крупных строительных проектов Инверэрити; за ними увязались «Параноики» Майлз, Дин, Серж и Леонард с подружками, которые набились кучей в машину с открытым верхом. Поездка прошла без приключений, если не считать двух или трех эксцессов, связанных с Сержем, который вел машину, занавесив себе обзор собственными волосами. Его долго уговаривали передать руль одной из девушек. Где-то за сплошной чередой деревянных чистеньких трехспаленных домиков, тысячами проплывавших мимо, пока они неслись через темно-бежевые холмы, скрытое едким смогом, отсутствовавшим в дремотном и удаленном от побережья Сан-Нарцисо, пряталось море; тот самый невообразимый Тихий океан, где не было места всяким серфингистам, пляжным постройкам, канализационным системам, нашествиям туристов, загорающим гомосексуалистам и чартерной рыбной ловле, – огромная яма и памятник уходу оторвавшейся Луны; не слышалось шума, не чуялось запаха, но океан был там; отдельные участки мозга, минуя глаза и барабанные перепонки, вдруг начинали регистрировать какой-то приливно-отливный процесс, который не мог уловить даже самый тонкий микроэлектрод. Еще задолго до выезда из Киннерета Эдипа уверовала в некий принцип, согласно которому океан нес искупление грехов южной Калифорнии (разумеется, не той части, где жила она сама, поскольку там, похоже, все было в порядке); в ней билась подспудная мысль о том, что, как бы мы ни резвились у его берегов, истинный океан остался неоскверненным, целостным и способным даже у берега обратить любое безобразие в более общую истину. Но возможно, это было лишь впечатление, бесплодная надежда, возникшая в тот день, когда они предприняли свой стремительный бросок, который любое море могло бы резко прервать.

Миновав землеройные машины, они въехали в абсолютно безлесную местность – обычный священный рельеф – и постепенно, виляя по песчаной дороге, спустились по спирали к скульптурным очертаниям водного пространства, именуемого озером Инверэрити. Посреди него, на круглом острове, омываемом легкими голубыми волнами, чужеродно торчало здание зала собраний – коренастая сводчатая и бледно-зеленая реконструкция европейского казино в стиле «ар нуво».[47]Эдипа тут же в нее влюбилась. «Параноики» выгрузились из машины, волоча за собой музыкальные инструменты и дико озираясь, словно надеясь найти в белой песчаной колее розетки, куда их включить. Эдипа вынула из багажника «импалы» корзинку холодных сэндвичей с баклажанами и пармезанским сыром из итальянской забегаловки, а Метцгер выволок чудовищных размеров термос с текилой. Беспорядочной толпой двинулись они по берегу к маленькой бухточке, где стояли суденышки тех владельцев, которым не досталось места у причала.

– Чуваки, – завопил Дин, а может, Серж, – давайте сопрем катер.

– Верно, верно, – завизжали девчонки. Метцгер закрыл глаза и упал, споткнувшись о старый якорь.

– Зачем бродить с закрытыми глазами, Метцгер? – спросила Эдипа.

– Воровство, – ответил Метцгер. – Возможно, им понадобится адвокат.

Среди прогулочных катеров, привязанных вдоль пирса, как выводок поросят, раздалось хрюканье мотора и появился дымок, указывающий, что «Параноики» действительно завели чью-то лодку.

– Валите сюда, – звали они.

Внезапно – дюжиной катеров дальше – поднялось нечто, закутанное в голубую полиэтиленовую штормовку.

– Малыш Игорь, – произнесло оно, – помоги мне.

– Знакомый голос, – сказал Метцгер.

– Скорей, – поторопила штормовка, – пусти меня прокатиться с твоими парнями.

– Быстро, быстро, – кричали «Параноики».

– Мэнни Ди Прессо, – кисло представил фигуру Метцгер.

– Твой приятель, актер-юрист, – вспомнила Эдипа.

– Не так громко, – попросил Ди Прессо, тут же прикидываясь полиэтиленовым конусом и крадучись пробираясь к ним. – Они следят. С биноклями.

Метцгер помог Эдипе взойти на борт готового к угону катера – 17-футового алюминиевого тримарана, носившего имя «Годзилла-II», – и протянул руку, намереваясь втащить в лодку и Ди Прессо, но ухватил лишь пустой пластик, который от рывка слетел, и под ним оказался сам Ди Прессо в водолазном костюме и в защитных очках.

– Я все объясню, – сказал он.

– Эй, – слабо донеслись с берега два крика, прозвучавшие почти в унисон. На открытое место выбежал стриженный ежиком приземистый и сильно загоревший человек, державший руку за пазухой, словно сложенное крыло.

– Это съемка? – сухо осведомился Метцгер.

– Все в натуре, – стуча зубами, ответил Ди Прессо. – Поехали.

«Параноики» отдали швартовы, оттолкнули «Годзиллу-II» от пирса, развернулись и отчалили с мощным концертным гиком, едва не опрокинувшим Ди Прессо за борт. Эдипа, оглянувшись, увидела, что к их преследователю присоединился второй человек, примерно такого же сложения. Оба были в серых костюмах. Есть ли у них оружие, Эдипе рассмотреть не удалось.

– На том берегу озера у меня машина, – сказал Ди Прессо, – но я уверен, что он оставил возле нее засаду.

– Кто «он»? – спросил Метцгер.

– Энтони Гингеррас, – ответил Ди Прессо зловещим шепотом. – Он же Тони Ягуар.

– Кто?

– Эх, sfacim,[48]– поежился Ди Прессо и сплюнул в кильватер.