Читать книгу "Баблия. Книга о бабле и Боге - Александр Староверов"

– Понимаешь, у нас в России все в точности как в коза ностре. А структура эта хоть и жесткая, но, в принципе, сетевая. То есть заносить наверх надо ровно столько, чтобы не грохнули. Занесешь больше, в следующий раз захотят еще больше, потом все захотят, потом грохнут. Занесешь меньше – грохнут сразу. Поэтому искусство русского бизнесмена и состоит в точном определении этой границы. Знать ее невозможно, можно только чувствовать. Граница эта меняется под воздействием тысячи обстоятельств. Ни один компьютер не рассчитает. Поэтому только чувствовать. Она меняется, а ты чувствуешь, снова меняется – снова чувствуешь. Или не чувствуешь… Тогда кранты.

Крепко тогда запомнил он эти слова. С тех пор так и жили.

– Эх, Михай, собакой быть плохо, – печально произнес Алик. – Даже Павлова. Сидишь под столом, ждешь, пока косточку бросят. А ведь могут и не бросить. Могут на старости лет на улицу выгнать. Когда трюки перестанешь исполнять, добычу таскать хозяину.

Он давил на самую больную мозоль Михая. Ритуальный танец воинов древнего племени среднерусских пильщиков достиг кульминации.

– А что делать? Как жить? Помоги, научи, вразуми? Ты же умный, Алик.

– Какой я умный, хватит подкалывать. Сам все понимаешь лучше меня в сто раз. А помочь, конечно, помогу, когда я тебе отказывал. Вот, кстати, тему с Магаданпромбанком знаешь?

– Да говорил чего-то ЛМ вчера. Я и внимания не обратил. Чушь какая-то очередная его. Интересно, кто ему идейку подкинул?

«Нет, ну какой же все-таки умница, – опять восхитился им Алик. – Как все правильно делает. Опускает, прям как по методичке «Введение в распальцовку и основы понтокидания» на курсах юного олигарха».

– Нет, Михай, ошибся ты, не его это чушь – моя. И подкинул ее я.

– Тогда точно ошибся, – легко согласился доверенный человек. – Извини, и на старуху бывает порнуха. Так в чем там дело?

Алик рассказал.

– Интересно, – задумчиво произнес Михай, – интересно как. И красиво, и недорого вроде.

Он вопросительно посмотрел на Алика. Тот молчал, как рыба в плену у фашистов. Уж что-что, а паузу он держать умел.

– Интересно и недорого. – Снова вопросительный взгляд. – И красиво… но… но… – Вопросительный взгляд. – Но я не знаю. Вот не знаю, как сформулировать. Что-то мне не нравится. Интуиция, или черт его знает что. Нет, ты пойми правильно, очень красиво придумано, ты молодец, претензий по сути нет. Все вроде хорошо… Но вот что-то… что-то смущает.

Михая обычно смущала комбинация трех обстоятельств – большие трудозатраты с его стороны, большой риск для его задницы и маленькая прибыль. В данном случае делал все Алик. Значит, только деньги. Пришло время бросить на стол козырного туза. Алик был немного разочарован. «Все хорошо сделал, – подумал он. – И цену себе набил, и опустил меня грамотно, а в конце поторопился. Что это значит: «не могу сформулировать, что-то не нравится, интуиция…» По-детски это как-то, тривиально, без фантазии. Поэтому 1 % за статус, полпроцента за талант и минус четверть процента штрафа за торопливость. Итого 1,25 % Михаю. Миллион долларов, между прочим. Нехило. А поскольку все у нас пополам, то вес медведя на сегодня составляет 2,5 %. Два с половиной процента от двух с половиной миллиардов. Красиво звучит и правильно…» Алик верил в магию цифр и не верил в совпадения. Цифра ему понравилась. Он внимательно посмотрел на Михая и, как бы спохватившись, сказал:

– Да, совсем забыл, уболтал я банкира на 7,5 %. Два с половиной нам с тобой за труды, чтобы поводок у собаки Павлова был длиннее.

– Дело не в этом, – быстро сказал Михай.

Его задумчивое выражение лица никак не изменилось. Алик даже испугался, что дело действительно не в этом. «Наверное, я зря про поводок сказал, понтярщик хренов. Передавил».

– Не в этом дело, – продолжил Михай. – Просто что-то смущает. Честно. Не могу только сказать что. Как-то гладко слишком.

Алик уже совсем собрался предложить больше денег, увеличив вес медведя до 3,5, но Михай быстро продолжил:

– Хотя что я, как маленький. Не могу сформулировать, значит, и нет ничего. Померещилось. Но вот скажи мне, а ты ничего такого не чувствуешь?

«Уф-ф, слава богу, – у Алика отлегло от сердца. – А я еще себя считал хорошим актером. Учиться, учиться и еще раз учиться у старших товарищей».

– Ты знаешь, ничего я не чувствую. Знаю только, что будет польза конторе, ЛМ и нам с тобой.

– Ну тогда давай попробуем убедить шефа. Докладчик ты. Я повозражаю для вида, чтобы подозрений не было, а потом соглашусь. Как всегда, короче. Но ты точно уверен?

«И этот страхуется, – расстроился Алик. – Хотя, с другой стороны, я и денег получаю больше на порядок. Все справедливо». Что-то было не так в их разговоре, неправильно. Он засомневался. «А вдруг Михай искренне, правда что-то чувствует? Интуиция-то у него ого-го, иначе не продержался бы здесь столько лет…»

Внезапно захотелось отменить сделку, послать банкира, сказать Михаю «не уверен» и уехать в отпуск на Карибы. Карибы… Багамы, счастливая беззаботная старость, гольф, любовницы и солнце… Он вспомнил мечту. Мечта лежала близко, руку протяни. И из-за глупых сомнений все бросить? И торчать в этой серой психованной Москве, пока не посадят? И терпеть эту власть? Этих людей вокруг? Эту вечно гнетущую думу о завтрашнем дне? И ловить крошки с высоких барских столов? И сдохнуть от перенапряжения в пятьдесят? И все это потому, что у Михая что-то там шевельнулось, а может, просто показалось или вообще ничего нет, кроме торговли и желания прикрыть свой зад.

Он поднял голову, посмотрел прямо в глаза Михаю, улыбнулся и сказал:

– Точно, уверен, зуб даю… коренной.

Обычно совещания проходили в помпезной круглой переговорной. Если вопрос был интимный – в кабинете ЛМ. Если степень интимности приближалась к предельной – в комнате отдыха при кабинете, на желтых диванчиках. Когда воровали деньги, собирались в личной туалетной комнате шефа и включали воду. Допущенный в тубзик шефа – это была высшая ступень социальной иерархии в конторе. Как и любая традиция, эта содержала в себе немало мудрости.

«Ну правильно, – часто думал Алик, – позанимался грязными делами, тут же и подмыться можно, не отходя от кассы, так сказать».

Для одного шефа туалетная комната была более чем просторной. Четырех человек вмещала с трудом. ЛМ закрыл крышку унитаза и, как глава компании, расположился на самом козырном месте. Справа от него, на бортике джакузи уселись Михай и Алик. Юрист, как самый молодой член коллектива, стоял. ЛМ посмотрел на юриста, тот все понял без слов и включил воду. Шеф удовлетворенно хмыкнул.

– Ну что ж, начнем, пожалуй, – сказал он и развел руками. – Вот видите, в каких условиях приходится работать. Молоко бы за вредность давали. Ладно… Береженого бог бережет, а не береженого государство охраняет. Лучше уж бог, он хоть и строгий, но справедливый, а государство у нас совсем уж поганое.