Читать книгу "Крик домашней птицы - Максим Осипов"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вопит какая-то дрянь по радио. Страшная, неправдоподобная грязь. Под ногами, везде — масло, тряпки, инструмент. Разобранные двигатели, снятые двери, подкрылки, крылья: насколько человек совершеннее автомобиля, особенно изнутри!
— Крыс нет? — он боится крыс.
— Нету, — успокаивает его механик, — нет крыс, но скоро появятся. — Кот, который жил тут, на прошлой неделе сдох.
Где бы приткнуться? — неловко стоять у людей над душой — он забивается в дальний угол, устраивается на просиженное автомобильное кресло, механик матерится непрерывно, с изысками, вычурно, перекрикивая радио, так матерятся лишь выходцы из культурного слоя, он надевает наушники — Мендельсон, кусочек второго трио, у Мендельсона их два — и вдруг понимает, что счастлив.
Как остаться в этом состоянии? Он знает: в лучшем случае оно продлится несколько минут и уйдет, и удерживать его бесполезно, да и сама попытка удержать счастье уже означает ее неуспех.
Но оно — длится. Музыка? Может быть, дело в музыке?
Нет, музыка кончилась, а он все еще счастлив.
Апрель 2010 г.
Действующие лица
СЕНЯ АМСТЕРДАМ, литератор
ГРИША МАТЮШКИН, временно неработающий
КАТЯ ШПИЛЛЕР, детский врач
АНТИПОВ (Губошлеп), АРХИПОВ (Князь), АНДРОННИКОВ (Лифчик) — их одноклассники
ПОРФИРИЙ, юрист третьего класса
НИКИТА, молодой милиционер
На авансцене Никита и Порфирий.
НИКИТА. Мы люди тихие, скромные, почти деревенские и преступления совершаем соответствующие. Жили себе, и все ничего, да только повадились к нам москвичи.
ПОРФИРИЙ. Москвичи… Чередят…
НИКИТА. На масленицу набедокурили, подстрелили одного. (Сует палец в ухо, изображает выстрел.) Пх-х…
ПОРФИРИЙ. Пристрелили, Никитушка, пристрелили. На себе не показывай.
НИКИТА. Когда б не Порфирий… (Вздыхает.) Когда б не Порфирий, не сладили б мы с этим делом, не сладили б, ни за что бы не раскумекали что к чему!
ПОРФИРИЙ (с укоризной). Никита!.. (Читает из книги.) «Принесение жертв и законы, наказания и музыка имеют общую цель — устанавливать порядок, объединять сердца».
НИКИТА. Порфирий — очень значительного ума человек!
ПОРФИРИЙ. Китайская «Книга обрядов». Ли Цзи. Видишь как? Наказания и музыка…
НИКИТА. Очень… Очень значительного ума человек! Когда б не Порфирий…
Гриша у себя в доме, один. Ставит книги на полки, стирает пыль. Поет.
ГРИША. Прощай, ра-а-дость, жизнь моя!.. (Поглядывает на стоящую в углу огромную бутыль с зеленоватой жидкостью.) Выпить хочется! А нельзя, нельзя… Нельзя. Всё, новая жизнь. Уже… сколько? Двенадцать дней. (Снова поет.) Знать, один должон остаться, тебя мне больше не видать…
Звук подъезжающей машины, стук в дверь.
Чтоб вам! Какое сегодня? Ой…
Стук повторяется.
Господи, убереги меня от старых друзей. От новых я сам уберегусь.
Гриша прячется в соседней комнате. Стук повторяется с новой силой. Наконец, пришедшие толкают оконную раму, она не закреплена. Окно вываливается, бьется стекло. В комнату влезают Сеня, Антипов, Архипов, Андронников. Сеня сгребает стекло ногой.
СЕНЯ. На счастье! Мотинька! Мы приехали! Мотинька! Гриша!
Гриша возвращается в комнату.
ГРИША. Началось… (Здоровается с одноклассниками, обнимается с каждым.) Губошлеп, Лифчик! О-о-о… Князь! Здоров ли?
Антипов, Андронников, Архипов хлопочут по хозяйству: заделывают окно, ставят на стол закуски. Сеня с Гришей болтают.
СЕНЯ. Ты что ж, брат, так и живешь, этим, как его?.
ГРИША. Анахоретом.
СЕНЯ (достает из кармана бутылку «Буратино»). Вот, Гриш, специально вез, попробуй, «Буратино». Тот самый вкус, нет? Помнишь, газировочка…
ГРИША. По три копейки.
СЕНЯ. По три — с сиропом, по копейке — без. Теперь уже и монет тех нету… На, пей! Помнишь? Стакан отодвинешь в сторонку, бросишь еще три копейки… И два сиропа. А как бабушки бытовым сифилисом пугали, помнишь? Я об этом сейчас пишу. Вот так вот, милые мои, старые песни о главном… Чем пахли новые тетрадки, как выглядела отцовская фуражка…
АНТИПОВ. Сеня в таких вещах разбирается.
СЕНЯ. В школу придешь первого сентября, понюхаешь тетрадочку, напишешь: «Классная работа». А дальше все опять вверх тормашками! (Хохочет.)
ГРИША. О колбасе дописал?
СЕНЯ. Когда еще! Это, старичок, тема… Электрички за колбасой… «Жили хорошо, колбаса была…» Фрейд отдыхает. Потому что колбаса, Гришенька, это и необходимость, и удовольствие. Как и оригинал. Понял? (Хохочет, потом вдруг мрачнеет.) Да, Мотинька, сразу. Чтоб покончить со всем неприятным. Катя со мной живет. Как жена.
ГРИША (безразлично). Совет да любовь. Почему сама не приехала?
СЕНЯ. А я ее в Париж отправил. (Снова оживившись.) Ребят, кто-нибудь был в Париже? Нет? Пусть хоть Катька моя побывает.
АНТИПОВ. Сень, как же Любка?
СЕНЯ. Любка? О… Эту сосиску я ел с другого конца… (Напевает.) Помнишь, Любка, как в траве лежали, / Как с тобой друг другу руки жали, / Как с тобой друг друга уважали, / Этот день смогу забыть едва ли…
Архипов достает из кастрюльки сосиску, собирается отправить ее в рот, но кое-что вспоминает.
АРХИПОВ. Ах ты, б…, уже ж пост! (Швыряет сосиску обратно, томатная жижа выплескивается на стену.) В каком ты говне живешь, Матюшкин! (Пытаясь стереть соус с обоев.) Бригаду пришлю, все сделают.
СЕНЯ. Мальчики, как в рассуждении того, чтоб сбегать?
ГРИША (показывает на зеленую бутыль). Вот. Без меня. Я — всё.
СЕНЯ (разглядывая бутыль). Ты чего, старый? За Катю обиделся?
ГРИША. Что ты, Сень!.. На работу устраиваюсь.
ВСЕ. На работу?!
ГРИША. Да, представьте себе. Учителем.
АНТИПОВ. Вот это да-а! Уважаю, Гриш!
СЕНЯ. Чего она такая… зеленая?
ГРИША. Полынная.
АНДРОННИКОВ. Чернобыльник. Полынь. Артемизия вульгарис. Трава забвения.
АНТИПОВ. Артемизия. Во память, Лифчик! Мне б такую!
АНДРОННИКОВ. В школе надо было учиться.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Крик домашней птицы - Максим Осипов», после закрытия браузера.
