Читать книгу "Короткое правление Пипина IV - Джон Эрнст Стейнбек"

— Знаю, — отвечал он тоном, означавшим, что он не слушает.

— Ты сидишь и читаешь!

— Знаю, дорогая.

— Что же такое ты знаешь? Что, по-твоему, полезного для нас ты собираешься вычитать?

— Извини?

— Я спрашиваю, что ты читаешь?

— А, историю.

— Историю? Сейчас?

— Я изучаю историю моей семьи и наследовавших нам семей.

— Мне всегда казалось, — сказала мадам раздраженно, — что короли Франции, даже бездарные, неплохо жили и без исторического образования. Конечно, бывали исключения.

— Дорогая, как раз об исключениях я и думаю. О Луи Шестнадцатом, например. Ведь он был добрым человеком. И имел добрые намерения.

— А может, он был просто дурак.

— Может, — сказал Пипин. — Но я его понимаю, хотя мы и не родственники. Думаю, я немного похож на него. Я пытаюсь понять, где он ошибся. Я бы не хотел попасть в ту же ловушку.

— Вы витаете в облаках, месье. Вместо этого вы бы лучше поинтересовались, что с вашей дочерью!

— А что с ней? Что она еще натворила?

Клотильда жила необычной жизнью. Когда в возрасте пятнадцати лет она написала ставший бестселлером роман «Прощай, моя жизнь», ее общества домогались, ее обхаживали самые изощренные умы того времени. Ее превозносили редукционисты, ресуррекционисты, протонисты, неэкзистенциалисты и квантумисты. Книга заставила сотни психоаналитиков просеивать и изучать ее подсознательное. У Клотильды был свой столик в «Кафе Тривши», где вокруг нее вились обожатели и где она решала проблемы религии, философии, политики и эстетики. За этим самым столиком она начала второй роман, который получил название «Здравствуй, смерть», но так и не был дописан. Ее поклонники основали новую философскую школу «клотильдизма», которую заклеймила Церковь и из-за которой шестьдесят восемь восторженных юнцов покончили с собой, спрыгнув с Триумфальной арки.

За увлечением политикой и религией последовал символический брак с белым быком в Булонском лесу. Знаменитые дуэли Клотильды, когда она вывела из строя трех престарелых академиков и сама получила укол рапирой в правую ягодицу, обсуждал весь Париж. Все это она успела, не разменяв и третьего десятка. В статье, напечатанной в «Дебезбелье», она написала, что ее карьера не оставила ей времени для детства.

Потом она достигла той стадии, когда все дни проводят в кинотеатрах, а вечера — в спорах о сравнительных достоинствах Грегори Пека, Тэба Хантера, Марлона Брандо и Фрэнка Синатры. Мэрилин Монро, по ее мнению, перезрела, а Джина Лоллобриджида — просто корова. Клотильда отправилась в Рим, где сыграла в трех версиях «Войны и мира» и в двух — «Камо грядеши», но отзывы критиков повергли ее в такое уныние, что превращение в «Ее Высочество принцессу Франции» подоспело как раз вовремя. Здесь по крайней мере конкуренции было поменьше.

Клотильда начала думать о себе во множественном числе. Говорить «наши люди», «наше положение», «наш долг». Ее первом высочайшим волеизъявлением стал пуск фонтанов в Версале. За ним последовал план (не без исторических параллелей), особенно дорогой сердцу принцессы. Она наметила поблизости от Версаля местечко, для которого придумала название «Милый загончик». Там она хотела устроить маленькие коттеджи, корали, амбары и салун. Там постоянно калились бы на кострах клейма, быки-двухлетки с бешеными глазами кидались бы на стены загонов. В «Милый загончик» съехались бы Рой Роджерс, Алан Лэдд, Хут Гибсон, Гэри Купер — сильные, немногословные. Они почувствовали бы себя в «Маленьком загончике» как дома. Клотильда в кожаной юбке и черной рубашке подносила бы им текилу в толстостенных стаканчиках. А если бы заговорили револьверы — разве этого избежишь, когда собираются сильные, страстные, суровые мужчины? — тогда принцесса бинтовала бы раны и нежными августейшими руками утешала бы страдающих от боли, но мужественно молчащих страдальцев. Этим планы Клотильды на будущее пока полностью исчерпывались.

Приблизительно тогда же она стала снова брать своего старого плюшевого медвежонка в постель. И до безумия влюбилась в Тода Джонсона.

Она встретила его в «Лез Амбассадор», куда пришла вместе с молодым Жоржем де Маринэ — точнее, графом де Маринэ — семнадцатилетним апатичным бездельником. Жорж окольными путями вызнал, что Клотильда слыхала о приезде в Париж Тэба Хантера. А попутно (поскольку принадлежал к тому же фан-клубу) выяснил, что Хантер вечером обязательно объявится в «Лез Амбассадор».

Тоду Джонсону случилось сидеть рядом с Клотильдой поблизости от сцены. Клотильда наблюдала за ним, чувствуя, как кровь стучит в висках, а сердце колотится о ребра. В конце концов, наклонившись к нему и стараясь перекричать визг скрипок, она спросила:

— Вы американец?

— Ну, — ответил Тод.

— Будьте осторожнее. Шампанское они открывают до тех пор, пока им не прикажут остановиться.

— Спасибо. Они уже начали. А вы француженка?

— Конечно.

— Не знал, что сюда и французы заходят.

Под столом Жорж сильно пнул Клотильду в щиколотку. Клотильда покраснела.

— Пардон, — сказал Тод. — Разрешите представиться. Тод Джонсон.

— Я знаю, как это делают в Америке, — сказала Клотильда. — Я была в Америке. Позвольте вам представить графа де Маринэ. А теперь, — сказала она Жоржу, — вы должны представить меня. Как полагается в Америке.

Жорж старательно сощурился, изображая презрение.

— Знакомьтесь, мадемуазель Клотильда Эристаль.

— Слышали, как же, — сказал Тод. — Вы актриса?

Клотильда сделала ему глазки и кокетливо промурлыкала:

— Нет, месье, не более чем любая другая женщина.

— Это хорошо, — сказал Тод. — У вас классный английский.

Жорж произнес равнодушным тоном, который считал крайне оскорбительным:

— Месье, должно быть, говорит по-французски?

— У меня принстонский французский, — ответил Тод. — Могу задавать вопросы, а ответов не понимаю. Но я учусь. Пару недель назад я вообще был ни бум-бум.

— Вы надолго в Париж?

— Сам еще не знаю. Можно заказать вам шампанское?

— Если прикажете им остановиться. Не позволяйте им надувать вас, как какого-нибудь… аргентинца.

Вот так это и началось.

Тод Джонсон был идеальным американским юношей — высокий, голубоглазый, коротко стриженный, неплохо, по тогдашним стандартам, образованный, хорошо воспитанный и вежливый. Его отцом был X. У. Джонсон, Король Яичный, правивший из своей резиденции в Петалуме, штат Калифорния, и имевший, по слухам, двести тридцать миллионов белых леггорнов. Королем X. У. Джонсон сделал себя сам, собственными усилиями выкарабкавшись из отчаянной бедности.

Так что Тод, при всем своем богатстве, блеском родословной не отличался. После полугодовой прогулки по Европе ему надлежало вернуться домой, в Петалуму, начать с самых азов куриного бизнеса и потихоньку, не торопясь добраться до самого верха — чтобы унаследовать дело. Про куриную империю Тод рассказал Клотильде только после нескольких свиданий. Но к тому времени он так вскружил ей голову, Клотильда так размякла и расчувствовалась, что забыла рассказать про свои семейные новости. Клотильда-романистка, Клотильда-путешественница, коммунистка, принцесса перестали существовать. В двадцать она влюбилась, как пятнадцатилетняя, со вздохами и слезами. Принцесса Франции стала настолько рассеянной и апатичной, что мадам была вынуждена применить старое народное средство, уложившее, правда, Клотильду на некоторое время в постель, но зато позволившее обойтись без психиатра. Ее телу пришлось поработать, чтобы выжить под действием народного средства, и рассудок волей-неволей встал на место. Любви это не помешало, но здравомыслия добавило.