Читать книгу "Знахарь - Тадеуш Доленга-Мостович"

— Известно, — согласился Романюк.

Так я подумал, что твой Никита подошел бы мне.

— Почему нет?

— Ну, так как?

— Что как?

— Ну, с Никитой?

— А, чтобы к тебе на работу?

— Ага.

Романюк почесал затылок. В его маленьких серых глазах блеснула радость. Однако ответил безразличным тоном:

— Хлопец здоровый…

— Вот и слава Богу, — поспешил согласиться Прокоп, опасаясь, чтобы Романюку не пришло в голову поинтересоваться здоровьем Василя. — Только чтобы он пришел в следующую пятницу, потому что Казика в пятницу забирают.

— Хорошо, что ты сказал мне, потому что его сейчас нет дома. Он поехал в Ошмяны.

— Искать работу?

— Да.

— Но вернется?

— Чего ж ему не вернуться. Сейчас из Радолишек вышлю ему письмо.

— Вот и хорошо. Чтобы в пятницу…

— Так я ж понял.

— Работы сейчас много. Не справлюсь без двух работников, — добавил Прокоп.

— Будет вовремя.

— Ну, так с Богом!

— С Богом.

Романюк дернул поводья, но малая пузатая сивка не обратила на это обстоятельство никакого внимания. Хозяин погрузился в свои мысли: удивительно все-таки, что мельник из многих выбрал его сына.

Он обернулся и посмотрел на жену. Из толстых платков, которые плотно окутывали ее голову, выглядывали только глаза и нос.

— Мельник берет нашего Никиту, — сказал он.

Женщина вздохнула.

— Боже, Боже мой!..

И непонятно было, радуется она или огорчается, хотя Романюк никогда и не интересовался этим, потому что у нее всегда был такой плаксивый голос.

Доволен был и Прокоп. Он очень не любил перемен и беспокойств. Сейчас вопрос был решен, по крайней мере, ему так казалось, пока не наступил вечер назначенного дня.

В тот день поздним вечером Прокоп, как обычно, пошел закрывать мельницу. Он все еще ждал работника. Домашние даже не догадывались, почему он такой злой: мельник никому ничего не рассказывал. Внутри все у него кипело: понятно же объяснил, что нужно прийти в пятницу! Казика уже не было. А завтра навалится столько работы, что хоть об стенку головой!

— Ну, подожди, паршивый щенок, — тихо ворчал он, покручивая бороду.

И клялся себе, что не возьмет его, даже если тот придет с самого утра: суббота — не пятница. Лучше первого встречного с дороги, хоть вора, только не Никиту.

Но и в субботу Никита не появился. Пришлось взять на помощь одного из мужиков, который привез зерно на мельницу.

На следующий день, в воскресенье, мельница не работала. Прокоп, помолившись, хотя злость жабой душила его изнутри, вышел из дому и сел на лавочку. За его долгую жизнь еще не случалось, чтобы кто-нибудь с ним так поступал. Он же хотел парню добро сделать, а тот не появился. Конечно, нашел работу в Ошмянах и поэтому не приехал, но и это его не оправдывает.

— Они еще пожалеют эти Романюки, — ворчал мельник, потягивая трубку.

Ярко светило солнце. День был теплый и тихий. Над прудами носились птицы, охотясь за насекомыми. Вдруг с дороги раздался непривычный шум. Старый мельник заслонил глаза рукой от солнца. На дороге показался мотоцикл.

— И в святой день туда же, — сплюнул мельник. — Бога не боятся.

Он знал, о ком говорил. Вся округа уже с весны знала, что это сын хозяина фабрики из Людвикова, молодой Чинский. Учился за границей на инженера, а сейчас отдыхать к родителям приехал. Говорили, что он после отца примет фабрику, но у него в голове был только мотоцикл, эта дьявольская машина, чтобы людям по ночам не давать спать и лошадей на дорогах пугать.

С неприязнью смотрел старый мельник на облако пыли, стелющееся над дорогой. Глядя в ту сторону, он увидел человека, который направлялся к мельнице. Человек шел свободно, ровным шагом. За плечами на палке висел узелок. Сначала Прокопу показалось, что это Никитка, и кровь прилила к лицу. Но когда идущий приблизился, оказалось, что это уже немолодой человек с черной седеющей бородой.

Он подошел, поклонился и, поздоровавшись, спросил:

— Позволишь присесть и воды напиться? Жаркий день, хочется пить.

Мельник окинул его внимательным взглядом, подвинулся, освобождая возле себя место на лавке, и утвердительно кивнул головой:

— Присесть каждому можно. И воды, слава Богу, у нас хватает. Вон там, в сенях стоит, — показал мельник за спину.

Странник показался ему симпатичным. У него было грустное лицо, но Прокоп сам слишком много пережил, чтобы любить веселые лица. А у этого и глаза были добрые. От каждого странника что-нибудь интересное можно узнать, и этот, видимо, идет издалека: речь у него другая.

— Откуда Бог послал? — спросил Прокоп, когда незнакомец возвратился и сел, вытирая тыльной стороной ладони капли воды, осевшие на бороде и усах.

— Издалека. А сейчас из-под Гродно иду работу искать.

— И от Гродна работы не нашел?

— Ну, да. Месяц работал у кузнеца в Мицкунах, работа закончилась и я пошел дальше.

— В Мицкунах?

— Да.

— Я знаю того кузнеца. Не Воловик он?

— Воловик, Юзеф. С одним глазом.

— Правильно. Искра ему выжгла. Так, значит, ты сам кузнец?

Незнакомец усмехнулся:

— И кузнец, и не кузнец. Всякую работу знаю…

— Как это так?

— А вот так. Уже двенадцать лет по свету хожу и научился многому.

Старый мельник глянул на него из-под кустистых бровей.

— И мельничным делом тоже занимался?

— Нет, не приходилось. Но я скажу правду пану. Ночевал я в Поберезье у каких-то Романюков. Хорошие люди. И там я услышал, что их сына попросили у тебя работать, но он в Ошмянах работу в артели нашел и возвращаться не хочет.

Прокоп нахмурился.

— Так это Романюки тебя прислали?

— Что ты, нет. Когда я услышал, то подумал: воспользуюсь. Зайти и спросить не грех. Захочешь — возьмешь меня, не захочешь — не возьмешь.

Прокоп пожал плечами.

— Как же я могу взять тебя, пустить в дом чужого человека?

— Я и не напрашиваюсь.

— И правильно делаешь. Ни я, никто тебя тут не знает, сам понимаешь. Может, ты и хороший человек, без злых задумок, а, может, и плохой. Даже твоей фамилии не знаю и откуда ты родом.

— Фамилия моя Антоний Косиба, а родом я из Калиша.

— Кто знает, где этот Калиш.

— Далеко, конечно.