Читать книгу "Шхуна, которая не желала плавать - Фарли Моуэт"

Енос и Оби спустились следом за ним, и потом Джек рассказывал мне, что рубиновое сияние бутылок в луче солнца, падающем через носовой иллюминатор, вызвало в их глазах очень странные отблески. Затем Джек сходил к джипу за другими покупками, а когда вернулся, все двенадцать бутылок стояли откупоренные, а пробки бесследно исчезли. Он поднялся на палубу, чтобы найти у Оби объяснение этому загадочному феномену, и Оби, как обычно обходясь без слов, кивнул на воду, где двенадцать пробок, увлекаемые отливом, уплывали в открытое море, точно кораблики, пущенные ребенком.

Вот тут-то вернулся я и сразу понял, что положение сложилось критическое: Джек закупоривал бутылки жгутиками туалетной бумаги за неимением ничего лучшего. Я объяснил, что подобное нарушение традиций конечно же приведет к мятежу и нас, вполне возможно, с позором изгонят из Грязной Ямы. Жребий был брошен. Пути к отступлению не было. Оставался только один выход.

— Послушай, — прошептал я, надеясь, что мой голос не донесется до палубы, — к середине дня каждая бутылка опустеет. Можешь не сомневаться: это железный факт.

А если осушат их только Енос с Оби, то в обозримом будущем работа не продвинется ни на йоту. Нам придется принести себя в жертву, Джек. Пей!

Мы с ним не уроженцы Ньюфаундленда, но сделали все, что было в наших силах.

Смутные события этого смутного дня поддаются крайне нечеткому восстановлению, но одно живет в моей памяти на удивление ясно. Произошло это, когда мы спустились на берег за новой грот-мачтой, которую Енос доводил до ума на паре козел у себя во дворе. Мачту предстояло пронести четверть мили вниз по склону, затем подняться с ней на шаткий помост и, наконец, вскинуть повыше, поднимаясь на борт. Готовясь к этому, Оби и Енос спустились в каюту, а когда вернулись на палубу, но столе осталось только одиннадцать солдатиков. Пошатываясь, они добрались до козел, и каждый ухватил один конец мачты.

Вес оказался немного не по плечу Еносу (весила она добрых триста фунтов), а потому Оби попятился к ее середине, приняв всю тяжесть на собственное плечо, и зарысил вниз по склону. Оби обладает могучим телосложением, но по сравнению с мачтой выглядел ребенком, вздумавшим таскать бревна.

Мы с Джеком ошалело смотрели ему вслед. С каждым широким шагом он набирал скорость. Енос бежал рядом с ним, эдакий бойкий фокстерьер, и одобрительно покрикивал. Они добрались до узкой полосы ровного песка у кромки воды, но Оби не замедлил шага. Енос перестал его подбодрять и завопил на восходящих нотах:

— За-ради Господа Христа, сынок, да остановись же!

Бесполезно! Сила тяжести, инерция и другие физические законы, в которых я не разбираюсь, вступили в действие, и Оби, прогремев по помосту, который ходил ходуном и вибрировал, точно паутина, слетел в воду с другого его конца.

Всплеск они с мачтой подняли оглушительный, так что работницы и рабочие рыбозавода кинулись на пристань посмотреть, что случилось. И увидели, что Оби верхом на мачте заливается хохотом, точно гок (ньюфаундлендская кукушка), и гребет широкими ладонями к берегу.

Это происшествие определило настроение дня. Десяток мужчин с завода бросили работу и кинулись помогать. Они выудили Оби с мачтой из рассола, а затем всей компанией ринулись в каюту. Когда они вновь появились на палубе, солдатики понесли заметный ущерб, а дружная компания была готова на что угодно. Они подняли мачту вертикально и вбили ее в предназначенное для нее гнездо с таким энтузиазмом, что я удивился, как это она не пробила днище и не пригвоздила шхуну навеки ко дну гавани Грязной Ямы. Затем они на минуту вновь спустились в каюту, опять вышли на палубу, подхватили фок-мачту, вонзили ее в гнездо и поспешили вниз.

Все еще упрямо пытаясь осуществить наш план, мы с Джеком тоже попытались прорваться в каюту, но там не оказалось места. Когда же мы все-таки добрались до стола, одна бутылка оказалась более или менее непочатой, а потому свой долг мы исполнили.

После чего фокус веселья сместился со шхуны. Кто-то предложил выкопать канистру чистейшего спирта, контрабандой доставленную из Сен-Пьера, которую он приберегал к Рождеству. Мне рассказывали, что на исходе дня Енос решил, что всем не помешало бы отведать свежатинки, иными словами, подстреленной дичи, и, вскинув на плечо тюленье ружье, скрылся из вида вверху склона в поисках карибу. Уже пятьдесят лет ни один карибу не приближался к Грязной Яме ближе чем на день пути, но это ни малейшего значения не имело. Всегда может произойти чудо.

Только на этот раз оно не произошло, зато Енос потерял свои бесценные антикварные очки в стальной оправе где-то в кустарнике за поселком. Поскольку без них он был абсолютно слеп, дорогу домой он нашел только к полудню следующего дня. Для нас этот день оказался полностью пропавшим. Без очков Енос работать не мог, а без Еноса Оби работать не желал.

Положение спас Джек, подрядив все несовершеннолетнее население поселка отправиться на поиски очков. Он убедил школьного учителя, мучнисто-бледного молодого человека, который в любом случае предпочитал учить поменьше, отменить занятия, и еще он предложил награду в один доллар звонкой монетой тому, кто найдет очки.

Ребятня взялась за дело с пылким энтузиазмом. Они прочесали окрестности поселка на мили вокруг и вопреки всякому вероятию нашли потерянные очки.

Они свисали с еловой лапы примерно в десяти футах над землей. И по сей день никто точно не знает, как они там оказались. Гипотеза, что их на ель закинул рассерженный карибу, не имеет под собой почвы. Но с другой стороны, категорически ее отвергнуть тоже нельзя.

Глава седьмая

ПОЛНЫЙ КОРМОЙ ВПЕРЕД!

После первой же ночи, проведенной под кровом Еноса, Джек настоял, чтобы мы перебрались на шхуну. Причин он предпочел не касаться, но присутствие семи девушек в самом расцвете его смущало. Спина оставалась у него сомнительным фактором. Как бы то ни было, мы начали вести хозяйство на борту нашего суденышка.

Когда я снабдил Еноса инструкциями, как превратить шхуну в яхту для дальних плаваний, он, казалось, все понял превосходно. Но когда взялся за работу, мои пожелания вступили в противоречие с многовековой традицией — традицией, требовавшей, чтобы пространство, занимаемое людьми на любом судне, сводилось к минимуму, не поддающемуся дальнейшему сведению, и оставлять как можно больше места для рыбы, машин и прочего, истинно важного. Кроме того, традиция требовала, чтобы помещения для команды были елико возможно неудобными: видимо, для того, чтобы команда предпочитала оставаться на палубе и управляться с рыболовными снастями даже в бушующий зимний шторм.

Попытки Еноса следовать моим инструкциям и подавлять свои глубоко укоренившиеся инстинкты привели к компромиссу, который никак нельзя было назвать счастливым. Он начал с того, что возвел гигантскую скорлупу каюты, смахивавшую на, как я уже упоминал, перевернутый гроб, над рыбными люками. Однако, хотя стены он возвел высотой в сарай, крышу он сделал плоской, так что высота под ней от пола равнялась всего пяти футам, и ходить по каюте можно было либо подгибая колени, либо склонив голову на плечо. Людям же высокого роста ходить по ней нечего было и думать. Им предстояло только ползать.