Читать книгу "Полтавское сражение. И грянул бой - Андрей Серба"

Несся огромной черной птицей с развевающейся гривой по степному шляху жеребец, пел свою песню без слов ветер, сияли над головой холодным светом звезды, заливала все окрест мертвенно-желтым светом луна. И обволакивала Марысю со всех сторон казацкая сестра-ночь, скрывая от глаз и степь, и встречавшиеся по пути дубравы, и мелкие степные речушки, оставив во всем мире только слившихся воедино ее и Иванко. Да разве могла она мечтать о подобном счастье в Варшаве, разве испытывала такое чувство радости и любви до встречи со Скоропадским? Неужели не столь давно ей приходила в голову мысль положить конец их встречам? Какая несусветная глупость. Наоборот, она сделает все, чтобы их счастью не было предела, а они стали не княгиней и полковником, а...

Жеребец свернул на узкую стежку, бегущую посреди заросшего высокой травой луга. Перешел на шаг, остановился у скирды свежескошенного сена. Он что, знал сюда дорогу или умел читать мысли хозяина? Скоропадский спрыгнул на луг, протянул руки Марысе, помогая ей покинуть седло. Джуры, не подъезжая к ним, парами разъехались по лугу, беря полковника с Марысей в кольцо. Скоропадский сбросил с плеч жупан, швырнул на траву, обняв Марысю, упал на него вместе с ней, и ночь поглотила их.

Обычно Марыся плохо помнила происходившее позже, отдаваясь любви неистово и без остатка. Так и сейчас осталось в памяти лишь восприятие полного отсутствия своего тела, ощущение легкого головокружения от полета в нечто неведомое, чувство то ли растворения себя в ком-то, то ли слияния с ним. А потом была приятная расслабленность, когда не хотелось ни говорить, ни шевелиться, необычайное душевное спокойствие, когда казалось странным, что люди могут желать еще чего-то, кроме подобного умиротворения. И самопроизвольно вползала в голову мысль, что это не небо висит над тобой, не луна светит в глаза, не ночь накрыла своими крыльями, а в этом бескрайнем мире вы существуете вместе, что ты являешься с ними единым целым, что ты и они нерасторжимые составные того, что именуется Природа и Вечность...

Затем была дорога назад. Тот же степной шлях, та же грйва-облако жеребца, та же луна и расступающаяся перед ними казацкая сестра-ночь. И ветер в ушах, и тихий шелест листвы в дубравах, и щебет рано просыпавшихся птиц. И она, в обнимку со Скоропадским, и темные тени скакавших позади джур с пиками поперек седел и с мушкетами в руках. И желание рассмеяться, когда Марыся вспомнила свои вечерние страхи перед бродившими по степи отрядами крымцев и «станиславчиков» — да разве мог кто-то представлять для нее угрозу, когда рядом отчаянные, преданные джуры, готовые за своего полковника в огонь и воду, а сама она в объятьях любимого Иванка, для которого она дороже жизни.

И как не хотелось начинать разговор, который обязательно должен состояться, иначе она долго будет корить себя, что желание побыть несколько лишних минут в объятьях любовника оказалось для нее дороже важнейшего дела.

— Иванко, — ласково произнесла Марыся, выскальзывая из рук Скоропадского и упираясь ему кулачками в грудь, чтобы видеть его лицо, — я хотела бы сказать тебе кое-что о гетмане.

— О гетмане? — удивился было Скоропадский и тут же рассмеялся. — Неужто задумал отправить свою Мотрю в Диканьку, а при себе оставить тебя? Не выйдет!

— Это почему не выйдет? Может, мне надоело быть любовницей полковника, и я хочу поменять его на гетмана? А если серьезно, дело вот в чем. Чтобы встречаться с тобой, я должна была в военное время иметь повод для поездки на Украину, и лучшим являлось какое-либо прошение или жалоба к гетману. Моя тетка Ганна великая мастерица на подобные выдумки, и мы, придумывая очередное объяснение моей поездки, много говорили о Мазепе, тем более что тетка отлично знает его с поры, когда они вместе были в свите короля Яна-Казимира. Тетка рьяная сторонница короля Лещинского, посвящена во многие его тайны, частью которых поделилась со мной. Иванко, я не хочу хулить гетмана, которого прежде всегда хвалила и даже советовала тебе его во всем слушать, но я уверена, что Генеральный судья Кочубей в своем доносе на Мазепу был кое в чем прав.

— Кое в чем? — недобрым смехом рассмеялся Скоропадский. Его лицо вмиг стало серьезным, брови нахмурились, в глазах появилась злость. С трудом верилось, что он только что нежно ласкал любовницу. — Нет, Кочубей был прав во многом, если не во всем. Не тот был он человек, чтобы писать ложный донос, зная, что царь верит гетману больше всех на Украине. И если ему не удалось доказать своего, то потому, что у Мазепы слишком много именитых дружков-заступничков, которые выгородили его и передали Кочубея и Искру гетману в руки, чтобы тот поскорее избавился от опасных врагов. Но не за горами час, когда старый хитрюга преподнесет Москве такой подарочек, что она заплачет горючими слезами и вспомнит о предостережении Кочубея и Искры. Вспомнит, да будет поздно.

— Того же мнения и тетка. Она хвалит старого варшавского дружка за то, что он влез к царю Петру в такое доверие, что никто не убедит его в измене гетмана России. Поэтому, коханый Иванко, держи свои мысли при себе, не лезь на рожон раньше времени. Пусть служба Кочубея и Искры будет тебе уроком.

— Она для многих стала уроком, — с горечью сказал Скоропадский. — Думаешь, один я не верю гетману? Да черниговский полковник Павло Полуботок хоть сейчас готов поклясться перед святой иконой, что Мазепа сторонник короля Карла и только ждет удобного случая, чтобы воткнуть Москве нож в спину. Но говорит об этом лишь другам-побратимам, кому верит и на чью помощь рассчитывает, когда придется Мазепе руки вязать и к царю для ответа тащить.

Марыся насторожилась. Выходит, у нее существовал соперник, тоже собравшийся стяжать славу и благорасположение Москвы, пользуясь изменой Мазепы? «...Мазепе руки вязать и к царю для ответа тащить». А что ты надеешься получить за свою преданность, черниговский полковник Полуботок? Чин Генерального старшины или нечто посущественнее, к примеру, гетманскую булаву? Ну уж нет, по плану Марыси булава после измены Мазепы должна оказаться совсем в других руках, а тебе, хитромудрый расчетливый полковник, в ее планах совсем нет места.

Как хорошо, что она не поленилась начать со Скоропадским разговор о Мазепе — вот уже налицо его первые результаты. Продолжить разговор в надежде, что удастся узнать еще что-либо интересное? Пожалуй, не стоит — ее излишнее любопытство в столь щекотливом вопросе, как верен или нет Мазепа России, может насторожить далеко не глупого Скоропадского и навести на нежелательные для нее размышления. Лучше осуществлять план постепенно, без нужды не торопясь — так будет спокойнее и надежнее. Сегодняшний разговор уже принес свои положительные плоды — она узнала, что Скоропадский не доверял гетману и вряд ли мог стать когда-либо его единомышленником, значит, она правильно решила сделать на него главную ставку в задуманной игре.

А вот ситуацию, сложившуюся в связи с внезапно появившимся соперником на гетманскую булаву в лице полковника Полуботка, необходимо тщательно обдумать, прежде всего постараться выведать о нем как можно больше у тетки Ганны и лишь потом заводить разговор о Полуботке со Скоропадским. А последнему ни в коем случае нельзя давать повод заподозрить ни то, что Марыся хоть каким-то образом заинтересована в разыгравшихся вокруг Мазепы интригах, ни тем паче то, что он, «коханый Иванко», всего орудие в ее руках. Ведь мужчины так самолюбивы и, хуже того, настолько глупы, что не могут понять, что всегда играют в жизни ту или иную роль, определенную им взявшей их под свою опеку женщиной. Так пусть пан полковник думает сейчас свои великие думки о запроданце-гетмане и судьбе неньки-Украйны, не зная и не догадываясь, что ему придется выполнять то, что решит она, белокурая красавица Марыся.