Читать книгу "Словен. Первый князь Новгородский - Василий Седугин"

— Но ведь ты, великий князь, не сможешь рассудить беспристрастно и непредвзято всех людей в стране. Нас слишком много для одного человека!

— Так что, и судей следует гнать?

— Всех, кто мзду берет! Ты спроси народ, он тебе скажет, кого надо убрать, а кого оставить.

— Что ж, и до судей доберемся! — пообещал Добруш.

— Я только что прибыл из крепости Бугры, что стоит на самой границе с герцогством Тюрингия, — говорил пожилой мужчина в военном снаряжении. — Состоял в отряде, который держит рубеж на очень опасном направлении. Что ни месяц, то нападают разные племена, хотят поживиться нашим добром. Так вот, из казны нам пришли средства на постройку новых стен и башен, на углубление рвов. А что сделал наш воевода Хотибор? Он кое-где заменил бревна, кое-где подновил, кое-где подкрасил, а остальные денежки положил к себе в сундук. Все защитники знают про это, но кто поднимет голос против воеводы?

— Доберусь я и до ваших Бугров, — стукнув кулаком по подлокотнику кресла, сурово проговорил Довбуш. — Этот Хотибор будет гнить у меня в порубе!

Далее жалобщики и просто любители поболтать, порассуждать, потолковать на разные темы жизни пошли косяком. Солнце стало клониться к вечеру, а их поток не иссякал. И тогда по знаку Довбуша посадник прекратил выступления. Последнее слово взял великий князь:

— Я буду краток. Всех я внимательно выслушал, всех мздоимцев и нечестных управителей запомнил. Можете не сомневаться, в ближайшие дни я их заменю людьми с чистой совестью, которые будут радеть о ваших нуждах и приумножать славу нашего государства. Приходите завтра, смело говорите о всех недостатках. Совместно мы каленым железом выжжем наши болячки, и жизнь наша будет радостной и счастливой!

— Неужели ты вправду хочешь уволить столько государственных служащих? — удивленно спросил Словен Довбуша, когда они ужинали во дворце. — Ведь эти сподвижники Велемудра сделали славу Руссинии. Они знающие люди и умелые руководители. Не так просто найти им замену.

— Но они воры и мздоимцы!

— А ты уверен, что новые люди не займутся взятками и расхищением казны? Сегодняшние управители и судьи разбогатели, нахапались, а новым еще надо ой как много!

— Я им сразу хвоста прижму!

— За всеми не уследишь. Ты думаешь, Велемудр не пытался бороться со взяточниками? Еще как пытался. И при нем были многие увольнения, только не в таком количестве. Вряд ли добьешься таким образом своего.

— А что ты предлагаешь?

— Не знаю, но гнать ценных работников…

— Неужели тебе непонятно. — Довбуш приблизился к Словену, его глаза превратились в две длинные узкие щелочки, из которых уперся в его лицо злой, колючий взгляд. — Неужели непонятно, — повторил он, — что мне наплевать на гласность, на то, как беснуется на площади толпа, сходя с ума от данной ей свободы. Главное для меня — опорочить имя Велемудра и разогнать его приспешников. Я должен укрепить свою власть, а для этого везде должны сидеть мои люди. Когда я это сделаю, я проведу такие преобразования, что народ восславит меня и поставит выше Русса. Вот к чему я стремлюсь!

— Русс создал государство Руссинию, и никто не сравнится с ним по величию.

— А я ее сделаю еще более могучей, подчиню другие племена и раздвину границы от Балтики до Альпийских гор!

На другой день вече продолжало бурлить. А на третий день Довбуш по своим делам вынужден был уехать из столицы и случилось неожиданно чрезвычайное.

На вече явился Изяслав. Может, он и в предыдущие дни на нем присутствовал, но терялся в толпе. А тут первым вышел на помост, высокий, здоровенный, и во весь свой зычный басовитый голос прогремел на всю площадь:

— Бодричи! Знаете ли вы меня, воеводу Изяслава!

— Зна-а-ам! — выдохнула толпа.

— Помните, как на Боярской думе вступился я за права нашего племени?

— Бы-ы-ло! — прокатилось из одного конца площади в другой.

— Так вот что скажу теперь. Бодричи во главе с Руссом создали государство Руссинию, бодричи несут основную тяжесть по его обороне, больше других племен вносят средств в казну. Вы — самое могучее племя в нашей державе, у нас самое большое население, мы всех больше выставляем воинов в сражениях. Это так?

— Верна-а-а! — ответили люди.

— И вы единственное племя в Руссинии не имеете своего князя!

— А-а-а, — растерянно простонала площадь…

— Да, не имеете! Потому что великий князь заботится обо всей стране, он в первую очередь старается и думает обо всем населении Руссинии, а потом только о вас. Ему некогда о вас думать! Вы как брошенный на произвол судьбы беспризорный ребенок, вы никому не нужны и никому нет до вас дела. Я это понял на заседании Боярской думы, когда каждый князь защищал интересы своего племени и никто, представляете, никто не сказал ни слова в вашу пользу. Только мне, простому боярину, пришлось выступать в вашу защиту. Хорошо это или плохо?

— Пло-о-о-хо! — дружно ответили бодричи.

— Стало быть, вам надо иметь своего князя! Я думаю, есть среди вас достойный человек, который возглавит племя бодричей и рядом с великим князем будет крепить мощь и племени, и родного государства!

Изяслав неторопливо сошел с помоста и двинулся сквозь толпу; ему, почтительно отступая, освобождали дорогу, и он шел по живому коридору, шел медленно, степенно, величественно, а люди с восторгом и обожанием смотрели на него. Изяслав дошел до середины площади и скромно встал, приготовившись слушать других выступающих. Толпа сомкнулась вокруг него.

Некоторое время люди молчали. Растерянный от неожиданного поворота работы веча, не подавал голоса и посадник Клуд. Молчание затягивалось.

И вдруг звонкий голос прорезал тишину:

— А что тут думать? Выберем своим князем Изяслава, и вся недолга!

Площадь тотчас взорвалась криками восторга:

— Изяслава! Изяслава! Изяслава!

Дюжие мужики подняли боярина на руки, понесли сквозь толпу и поставили на помост. Он стоял перед ними, словно истукан, богатырского роста, спокойный, невозмутимый, только на краешках губ его таилась легкая двусмысленная улыбка, словно он знал больше, чем остальные, но не собирался говорить, а оставлял свое мнение для более подходящего случая. А вокруг него бесновалась толпа. Каждый считал, что все беды, которые были у них, теперь, с избранием князем Изяслава, исчезнут сами собой, и с обожанием, сродни обожествлению, смотрели на него.

К Изяславу подошел Клуд, спросил:

— А как отнесется к твоему избранию князем бодричей Довбуш?

— Великий князь одобрит, — не поворачивая к нему голову, ответил Изяслав.

— Откуда такая уверенность?

— Я хорошо его знаю. Он будет рад иметь около себя верного помощника.

— И все же я не стал бы так торопиться.