Читать книгу "Разведчик морской пехоты - Виктор Леонов"

Первый привал.

Разведчики, замаскировавшись, сидят небольшими группами, едят, отдыхают. Только собрались в путь, как слышу — Степан Мотовилин кличет Макара Бабикова. Поскольку это касается разведчика из моего отделения, подхожу к Степану.

— Разреши, Виктор, поучить уму-разуму новичка, — говорит Мотовилин, — в твоем присутствии…

Степан зря обижать новичка не станет. Пусть учит.

Подбегает Бабиков и не знает, к кому из нас обратиться.

— Уходишь? — тихо спрашивает его Степан.

— Уходим…

— А это что?..

Носком сапога Мотовилин показывает на воткнутый в мох окурок самокрутки.

— Я не курил! — горячо оправдывается Макар, обращаясь ко мне. — И потом вот доказательство — у меня папиросы…

— Неважно! Ты па этом месте укладывал свой рюкзак? А раз собрался в дорогу — осмотрись, не наследил ли сам или кто другой… Ты не курил и я не курил! А почему меня это касается?

Бабиков молчит.

Мотовилин поднимает окурок, разворачивает его, сдувает табак с ладони, разглаживает обрывок уже пожелтевшей бумаги и хотя ему ясно, что окурок валялся здесь задолго до нашего прихода, укоризненно качает головой.

— Представь, товарищ Бабиков, что мы — в тылу врага, а этот самый окурок оставил кто-либо из нас. Егерь, да еще опытный разведчик, подобрал окурок, теперь Мотовилин и Бабиков идут рядом, мирно беседуют и, для вящей убедительности своих доводов, Степан переходит па «вы». — Посмотрим, что здесь напечатано? «ТАСС». А вот и число. Егерь уже знает, когда русские проходили, и внимательно осматривает окрестность. Вам это ясно?

— Понимаю…

— Теперь смотрите вперед, — все тем же невозмутимым тоном продолжает Степан. — Видите, как дозор обходит кусты? А почему? Другой, допустим, попрет напрямик и, глядишь, обломает ветку. Егерь-разведчик подойдет к кустам, внимательно осмотрит их и установит: так обломать ветку мог только человек. Смотрит он на еще свежий излом и видит, в какую сторону прошел человек. Началась слежка, облава, преследование. Враг предупрежден, усиливает охрану и прочесывает всю местность. Он может сорвать пашу операцию. А все из-за обломанной веточки… Не притомился, Бабиков? Рюкзачок не тянет?

— Нет, спасибо. Я могу ходить долго и быстро…

— Это хорошо. Ходи быстро — ходи осторожно! — многозначительно заключает Мотовилин и сворачивает в сторону.

Я приказываю Юрию Михееву держаться поближе к Бабикову, чтобы ориентировать его на местности.

— …А один раз я чуть не напоролся па егерей! — рассказывает Михеев Бабикову уже на следующем привале. — Шли мы к «лощине нервов» — так прозвали ту лощину потому, что егеря ее насквозь просматривали и простреливали. А кругом лощины — сопки. И до того одинаковые, что смотреть на них тошно. Когда бог сотворил полярную землю, то, должно быть, что-то напутал. Везде наворочал скалы, ущелья, глыбы камней, а эти гладенькие сопки смастерил на один манер.

Михеев собирался еще многое сказать о капризах и чудесах природы в Заполярье, но, заметив нетерпение слушателя, которого интересовала сама суть происшествия, оборвал свои мысли:

— Об этом в другой раз… Так вот, посылают в дозор меня и Зиновия Рыжечкина. Знаете его? Мы его Рыжиком зовем. Я впереди, а он, как новичок, следом. Я повертываю вправо, а Рыжечкин догоняет меня, кладет руку на плечо и знаком показывает, что надо свернуть влево. И ведь оказался прав! Приметил, глазастый, когда мы в прошлый раз проскочили через «лощину нервов», что одна сопка близ лощины имеет чуть заметный срез. Значит, у Рыжика глаз наметанный, память крепкая. Мне даже стыдно стало перед молодым разведчиком — чуть егерям в пасть не угодил! Спасибо Рыжику… В нашем деле, товарищ старшина первой статьи, только и знай — смотри да примечай!

4

После этого похода я был в командировке и не смог участвовать в очередном рейде. Знал, что отряд пойдет нехожеными тропами, избегая встречного боя, и все же беспокоился за Бабикова, как, вероятно, беспокоились и другие командиры отделений и групп за своих новичков.

Рейд завершился успешно. Единственное маленькое «чепе» было как раз с Бабиковым. При падении лопнул его туго набитый рюкзак, и все содержимое галеты, консервы, патроны — рассыпалось. Запасного рюкзака не оказалось. Пришлось Бабикову завернуть груз в плащ-палатку и с тюком на спине продолжать марш. Он устал, но не отстал и от помощи товарищей отказался. Командир отряда сказал новичку: «Надо внимательнее собираться в поход». А я упрекал себя и заменившего меня в этой рейде Агафонова: нам следовало тщательнее проверить снаряжение Бабикова.

И все же это был только поход, а не та насыщенная боевыми эпизодами и полная различными приключениями разведка, о которой мечтали новички. Пока же молодые разведчики с необычайным интересом слушали рассказы бывалых. Степан Мотовилин поведал им о некоторых дерзких налетах, о подвиге Григория Харабрина, который ворвался в землянку егерей, трех скосил из автомата, четвертого вытащил из-под стола и всю дорогу приговаривал: «Хороший «язычок» мне попался, послушный!»

— Нет, уж таких «языков», каких доставлял Радышевцев, никому пока брать не удавалось! — вступал в разговор Барышев. — Помните историю с братьями баварцами?

Как не помнить! Но Барышев умеет рассказывать обстоятельно, новичкам полезно его послушать, да и сам случай уж очень примечательный.

Это было, примерно, полгода назад. Мы долго шли по обледенелым сопкам, незаметно просачивались в горы и, когда полярная ночь озарялась всполохами северного сияния, недвижно лежали на заснеженных хребтах скал. Потом опять пробирались вперед, пока не увидели белые холмики у подножья той сопки, к которой шли. Это и были покрытые снегом землянки егерей.

Группе Кашутина приказали овладеть укреплением на вершине сопки. Радышевцев, Агафонов и Харабрин по-пластунски подползали к часовому, маячившему у крайней землянки. Но разведчики Кашутина уже завязали бой. Из крайней землянки выскочил офицер в распахнутом мундире с автоматом наперевес и наскочил на Радышевцева. Треск автоматов, лязг стволов и придушенные крики… Началась та ожесточенная схватка, когда внезапность и стремительность нападающих дают перевес небольшому отряду над целым батальоном.

Отход прикрывала группа Кашутина. Впереди Радышевцев вел своего «языка» немецкого офицера Карла Курта.

А через день, в базе, комиссар читал нам недописанное письмо Карла Курта. Он настойчиво просил родных застраховать имущество от пожара и, невесело иронизируя, сокрушался, что нельзя застраховаться от русских разведчиков. «И еще бы мне застраховаться от этого ужасного холода. Боюсь, мама, что когда-нибудь у меня замерзнут кишки в животе. Когда Ганс кончит военное училище, пусть не вздумает проситься на Север, в Лапландскую армию. Покажи ему это письмо…»

Младшему Курту не довелось читать это письмо. Младший Курт выхлопотал себе назначение в Лапландскую армию. И мы благодаря тому же Радышевцеву убедились в этом три месяца спустя.