Читать книгу "Окончательный диагноз - Джеймс Уайт"

Кроме того, родители Хьюлитта зря думали, что их сын не сумеет забраться на окно, а также они зря полагались на то, что их сад, тоже в значительной степени прискучивший ребенку, обнесен надежным забором.

За забором сада начинался незнакомый, очень интересный мир, но мир опасный, чего в ту пору маленький Хьюлитт еще не знал. Окрестности были опустошены во время гражданской войны, итогом которой стало то, что население планеты сбросило межзвездное правительство. Это правительство проиграло войну, в которую само же и втянуло население. Война унесла жизни многих на Этле. Некоторые из полуразрушенных домов отремонтировали, и там поселились консультанты с других планет или специалисты по восстановлению разрушенного войной хозяйства – такие, как родители Хьюлитта.

Ремонт старых домов и их заселение были начаты после того, как территорию самым тщательным образом прочесали с помощью сканеров и удалили с нее действующее оружие и боеприпасы. А полуразбитые машины остались там, где валялись. И разрушенные дома, и остатки машин заросли дикими растениями – эти-то побеждают в любом сражении. В тот день сражение должен был выиграть один маленький мальчик.

Он пробирался сквозь высокую траву, которой, казалось, заросла вся округа, весело топал между деревьями и кустами, перелезал через выломанные плиты дорожного покрытия и вскоре забрался в один из разрушенных домов. Дом успели облюбовать для жилья какие-то маленькие пушистые зверьки, которые тут же разбежались в разные стороны, только один из них – с длинным толстым хвостом – забрался на стропила и долго верещал на мальчика. Тот почел за лучшее уйти из заброшенного дома. Жилые дома Хьюлитт старательно обходил стороной, потому что знал: там могут жить не только люди. Однажды родители взяли его с собой на прогулку за пределы сада и рассказали, что по соседству живут неземляне и что хотя взрослые никогда не станут нарочно обижать мальчика, но вот детишки в своих играх непредсказуемы и могут быть опасны.

Родителям даже не пришлось напоминать Хьюлитту о том случае, когда он учился плавать в общем бассейне и его ровесник-мельфианин, решив, что Хьюлитт тоже амфибия, как и он сам, взял, да и утянул его играть на самое дно. С тех пор Хьюлитт боялся инопланетян как огня, невзирая на их форму, размеры и возраст, и изо всех сил старался к ним близко не подходить.

Между тем мест для исследования хватало и без чужих садов, где скорее всего играли в свои ужасные игры кошмарные соседские дети. Повсюду, куда бы ни бросил взгляд малыш-землянин, на глаза ему попадались искореженные остовы военных машин, разбавлявшие залитую солнцем зелень растений ржавыми пятнами. Но не все машины выглядели разбитыми. Некоторые из них казались совершенно целыми и готовыми в любой миг тронуться с места. Кое-какие из них лежали на боку, одна машина была перевернута вверх тормашками. У большинства машин дверцы были открыты, а в некоторых зияли дыры, размерами превышавшие любые дверцы. Хьюлитт попробовал было пролезть в одну такую дыру, но у нее оказались острые, зазубренные края, и он только изорвал рубашку. Наконец он разыскал машину, у которой орудийный ствол наклонился так низко к земле, что мальчик, ухватившись за него, смог даже немного повисеть. Одна из гусениц машины отвалилась и лежала на земле, похожая на заржавевшую ковровую дорожку, заросшую травой и цветами. В некоторых машинах устроили себе жилища небольшие зверушки, но, как только к ним приближался Хьюлитт, они бросались врассыпную. А в одной машине громко жужжали какие-то насекомые, и мальчик туда забираться не рискнул: он понимал, что его могут ужалить.

А потом он нашел машину, внутри которой не оказалось ни зверьков, ни насекомых. В открытые люки лился солнечный свет, и Хьюлитт разглядел в глубине сиденье, повернутое к приборной доске и экранам. Сиденье оказалось мягким и грязным и таким большим, что Хьюлитту, для того чтобы дотянуться до рычагов, пришлось усесться на самый краешек. Все в кабине машины было покрыто ржавчиной, кроме запыленных пластиковых рукояток. Для того, чтобы посмотреть, какого цвета эти рукоятки, мальчику пришлось стереть с них пыль. Но ни ржавчина, ни пыль, которой вскоре успели запачкаться рубашка и штанишки малыша, вовсе не помешали ему вести воображаемые сражения. В настоящей боевой машине сидел настоящий боец, и экран перед ним заполняли придуманные им яркие картины: вражеские танки и звездолеты, которые полыхали ярким пламенем, стоило только Хьюлитту взорвать их. Ведь его танк был самым могучим, самым секретным и самым неуязвимым. Он слыхал, как мать и отец говорили о таких временах, когда и вправду случались подобные сражения, вот только родителям эти битвы почему-то не казались ни волнующими, ни интересными. Судя по тому, как родители отзывались о войне, выходило, что воевать могут только больные или ненормальные.

Но теперь Хьюлитт палил во все, что только мог себе представить: в бомбардировщики, звездолеты, ужасных воинов-инопланетян, наступавших на него из-за деревьев, и радостно вопил, когда в ясном небе взрывались чужие машины или замертво падали страшилища инопланетяне. Рядом с Хьюлиттом не было родителей, которые запретили бы ему орать во всю глотку или стали бы увещевать его, объясняя, что внутри неживых машин находятся живые существа, пусть даже машины придуманные, и что не важно, в каких чудовищ он палит, главное, что они живые.

Некоторые из соседей Хьюлиттов и вправду были чудовищами – по крайней мере казались такими мальчику. Родители говорили, что, если бы кто-то из соседей заглянул к ним в дом в то время, как их дитя беззастенчиво расстреливало таких, как они, они бы очень сильно обиделись и сочли бы Хьюлиттов нецивилизованными и больше никогда бы к Хьюлиттам не зашли. Взрослые – немыслимо скучный народец.

Мало-помалу воображение мальчика иссякло. Солнце уже ушло, внутренности машины и ржавые детали из красноватых стали почти черными. Конечно, это глупо, но Хьюлитт вдруг задумался о том, кому некогда принадлежал танк, и о том, что случится, если хозяин вернется и обнаружит здесь чужака. Встречу он вообразил настолько ярко, что пулей вылетел из танка, еще больше разорвав при этом штанишки.

Солнце спряталось за деревья, но небо пока было синим и безоблачным. По соседству Хьюлитт не увидел ничего особо достойного внимания и, кроме того, почувствовал, что проголодался. Пора возвращаться домой – влезть в окно и попросить у матери поесть. Но во все стороны от мальчика простирались трава и деревья.

Когда он влез на крышу самой высокой машины, окрестности стали видны гораздо лучше. Неподалеку мальчик разглядел высокое дерево, стоявшее на краю глубокого оврага. У дерева было много толстых кривых пушистых веток, опускавшихся почти до самой земли. А у самой верхушки ветки были потоньше, и на них висели какие-то плоды. Хьюлитт решил, что с верхушки этого дерева он уж точно увидит свой дом.

«Это ведь тоже приключение – уговаривал себя мальчик, взбираясь на дерево, – только теперь самое настоящее, не выдуманное». Очень хотелось есть, страшно не было, просто немножко одиноко, поэтому больше всего хотелось поскорее вернуться домой, где он мог бы наконец поесть и доиграть в прерванную игру. Хьюлитт время от времени посматривал вниз, на дно оврага, где стояло еще несколько боевых машин. Одна из них, круглая и толстая, – прямо под ним. Наконец мальчик выбрался из густых ветвей наверх, где светило солнце, и у него закружилась голова. В овраге резко потемнело. У Хьюлитта все поплыло перед глазами. Что самое обидное, он и с верхушки дерева не увидел никаких домов. Теперь ему не заслоняла округу высокая трава, но ее сменили деревья, чуть пониже того, на которое он залез. Хьюлитт стал взбираться еще выше. А потом все произошло одновременно: он добрался до того места, где на ветках висели плоды, и увидел свой дом. Дом оказался куда ближе, чем он думал. По пути от того дерева, на которое влез Хьюлитт, до дома стояло примечательное деревце со смешными ветками. Можно было бы сразу спуститься, но мальчик так устал, ему было так жарко, так хотелось пить и есть, а рядом, слегка покачиваясь на усиливавшемся ветру, с веток свисали соблазнительные фрукты.