Читать книгу "Убийца эльфов - Ростислав Марченко"

— Тяжело с тобой общаться. Постоянно забываешь, кто ты на самом деле. Облик постоянно с толку сбивает, если самому себе не напоминать.

Кинул взгляд в сторону костра и задумался. Я не мешал. Ответит — хорошо. Не ответит — ничего страшного. Лишь бы врать не начал.

— Ну что ж, хорошо. Отвечу тебе, коли заметил. Все равно рано или поздно узнаешь, — подумав, решился старик. — Правильно ты меня понял, юноша, действительно мне этот артефакт знаком, и подземелье — не это, такое же. — Задумался на несколько секунд, то ли думая, как сформулировать, то ли решаясь открыть карты. — И такие же камеры мне знакомы. Я в них сидел. И в гробу этом мне полежать довелось. Правда, трансформации я не помню. Помню только боль. Уже потом, после нее.

Я обалдел. Нет, у меня были сомнения касательно старого колдуна, его истинного возраста в том числе, но то, что старый хрен коптит небо почти полторы тысячи лет, меня все же несколько удивило. Мягко говоря. Данное предположение у меня ранее, правда, тоже всплывало, но отметалось за недостатком доказательств и явной неправдоподобности.

— Так ты что, во времена Империи родился?

— Конечно.

— Еще скажи, в легионах повоевать успел!

— Успел, — спокойно кивнул старик. — Только императорские конные егеря, а не легионы. Императорская гвардия. Третья когорта. Орочья.

Вообще термины «легион» и «когорта» я перевел в контексте, как наиболее близкие по смыслу. С тем же успехом легион можно было назвать полком или бригадой, а когорту батальоном.

Новость надо было осмыслить, а то я не знал, что спросить, мысли разбегались, интересовало все. Наконец вычленил основной вопрос, решив, что расспрашивать надо по порядку:

— Так ты помнишь, как тебя трансформировали? Сколько же тебе лет?

— Именно как трансформировали, не помню. Помню, как клали в этот ящик, помню боль, помню, как очнулся в камере. Не более того. Кроме того, помню, как выглядели тогда подземелья. Колдунов, что нас превращали, легионеров, что охраняли. В общем, почти все.

— А кем ты был до трансформации, вспомнить не удалось? — поневоле заинтересовался я, памятуя о рассказе того же колдуна о чистке памяти трансформируемых эльфов. Первичная тема для общения была найдена.

Старик задумался, внимательно рассматривая меня. Потом решился:

— О том, что надо молчать обо всем, что услышишь касательно лично меня, тебе напоминать надо?

— Нет, — ответил я. Я действительно старика понял — он был в своем праве.

— Почему же не удалось, — продолжил колдун, — удалось. Собственно, я и не забывал. Стереть память мне не смогли.

— И как? — подразумевалось, что выжил. Колдуны Империи явно не потерпели бы брака в работе.

Старик меня понял:

— Вообще-то почти случайно. Я был уже достаточно большим, когда в плен попал, для того чтобы заклятия, защищающие разум, были наложены. Так что прочитать меня не удалось ни до, ни после трансформации. Под нож тоже пускать не стали — то ли перспективный материал пожалели, то ли меня самого. Вдобавок от заклятий, что память стирают, защита разума обычно бессильна. Так что причин считать, что память стереть не удалось, у них не было. Ну и у меня ума хватило понять, как себя вести. Повезло дважды — но в камере нас двое было, можно было посмотреть, что можно помнить, а что нет, и главное, заклятие хоть и не подействовало как надо, но на какое-то время память приглушило.

— И что ты… — Я хотел поинтересоваться, почему, коли Сигурд сохранил память, он сохранил верность Империи. Явно при его захвате без крови родных не обошлось.

Старик опять понял меня, не дав закончить фразу:

— Хочешь знать, почему я Империи верно служил? Хотя она моего отца убила? Мать не знаю, наверное, тоже погибла.

— Конечно, — кивнул я.

— А причину я тебе уже говорил. Эдикт Совета Князей. Может быть, я бы и не поверил, коли ребенком в неволю попал, не знал еще, как дома эльфов друг друга любят. Перебежал бы к ним, и меня тихо в каком-нибудь подвале и удавили. Да судьба иначе сложилась: показали родственнички свое истинное лицо и мое место в этом мире. Вовремя показали.

— Как это?

— Очень просто, мальчик. Приносящие Смерть всех эльфийских домов во исполнение Эдикта занялись уничтожением как орков, так и лабораторий, что их трансформируют. В одном из домов не повезло оказаться и мне.

— В смысле, не повезло?

— В самом прямом. Вырезали охрану наверху, а потом почти всех в подземельях. Кое-кто отбился, в лабораториях там забаррикадировался или спрятаться удалось. Я, честно говоря, тут несколько удивился, что с уцелевшим источником энергии защитников людей лаборатории взять удалось. Тогда же из тех, кто был в камерах, выжил один я.

— Так они что, всех подряд резали?

— Разумеется. Я, понятно, уже к тому времени позеленеть успел, и вообще нас на днях отправлять собирались. А вот напротив моей была камера с новенькими — их не то что трансформировать, даже память подтереть не успели. Те как Приносящих увидали, так радоваться начали. Только недолго. Тот спросил, из какого они дома, сказал, что передаст соболезнования, как увидит их родичей, и прикончил обоих. Мечом прямо через решетку. Мальчишки даже удивиться не успели.

— А зачем они это сделали?

— Как зачем? Этот Приносящий Смерть что делал? Эдикт исполнял. Как он узнает, трансформирован пацан или нет, — первое время облик-то не меняется… Да и вообще откуда он знал, какие еще эксперименты на них могли ставить? Вдобавок мальчишки не его дома, и тащить их по лесам, от погони скрываясь, удовольствие тоже небольшое. А если дом враждебный, то друзьями все равно не станут. Попытаться помочь он им не захотел, даже если мог попытаться. Предпочел убить.

— А ты как уцелел?

— А я к решетке не пошел, когда звали. Вот меня к стене болтом и пригвоздили. Даже успел дернуться, поэтому ублюдок в сердце не попал. А вот сокамерник послушался. Его мечом пропороли.

— Когда выносили трупы, обнаружили?

— Не совсем. Я вовремя очнулся, когда по коридору уже егеря ходили. Ну и застонал.

— Как еще выдал себя потом… В бреду-то!

— В общем-то выдал. Сразу же. Когда меня на руках на верх несли. Меня несут, а я кровью булькаю и умоляю найти этих Приносящих и убить. Всех. На эльфийском. Опять повезло, что сотник императорских егерей не в курсе был, на какую глубину эльфам перед трансформацией память чистят. А уцелевших колдунов поблизости не случилось. Потом-то он понял, что я все помню, но уже поздно было.

— Что поздно?

— Я уже у него приемным сыном был.

— Что-о-о?!!

— Понравился я ему тем, что убить их всех просил. — Старик засмеялся. — Сына у него не было — погиб как раз перед этим. Две дочери хоть и остались, да толку? Он хотел родовое имя сохранить. И тут я, кровью булькая, за себя отомстить прошу, причем именно в этот день у отца траур по сыну кончился. Он и загадал, если я выживу, то меня усыновит. Как раз тогда из серых орков вторую когорту егерей в гвардии собрались формировать. А до той поры императорских егерей была всего одна когорта, тысяча человек. Это десять сотников. И все Императору известны. Коли один из них в ходе разбирательства обстоятельств нападения у самого Императора милости просит — единственного уцелевшего в подземелье ребенка усыновить, и Император не возражает, — кто усыновлению может помешать?