Читать книгу "Меч на ладонях - Андрей Муравьев"

Захар, деловито вытряхнувший стражника из его одежды, связывал бесчувственного охранника его же ремнем и на вопрос только отрицательно покачал головой. Зато в Косте замечание Улугбека разбудило воспоминания.

– Кстати, перед тем как меня местные допрашивать начали, я тут хохла одного слышал. Его о богах с небес спрашивали, а он все матерился и «на х…» их посылал.

Археолог вскинулся:

– Ну и где же он?

Костя посмотрел себе под ноги.

– Нет его здесь. Унесли куда-то. Собственно, к разговору о чудесах. Меня тут до того, как в расход приговорить, такой битюг допрашивал, я его спросонья за обезьяну-переростка принял.

Захар закончил вязать стражника, засунул ему в рот кляп, сделанный из рукава рубашки, и вступил в разговор:

– Не знаю, как там про обезянов, я их не видел. Но тебя такая зверюга тискала, я думал, такие только в сказках бывают. А вообще, я так думаю, товарищи. Ежели мы не хотим дождаться, пока эти холуи империализма позовут подкрепление, то надобнать нам отседова дергать. Не ровен час, подойдет помощь к энтому. – Пригодько ткнул носком сапога в связанного стражника. – А у меня, к примеру, только вот – ножичек. – Захар поднял и взвесил в руке меч стражника. – Да запасной магазин от винтаря финского.

Малышев и Сомохов переглянулись.

– Верно, – поддержал Захара Костя. – Не рады нам здесь. Но мы не знаем, где мы и кто – эти. Может, расспросим стражника?

Захар деловито пробовал натянуть узкую броню на свою зимнюю одежду. В конце концов плюнул, снял кожух и надел кольчугу поверх гимнастерки. Подпоясался мечом, проверил, легко ли тот достается из ножен, надел шлем. Только после этого он ответил Косте:

– Не знаю, как ты, фотограф, а я тут никого ждать не буду. Пока мы энтого щупать будем да разбираться, нас здесь прихлопнут и имени не спросят. Далеко от линии фронта меня унести не успели бы, так что… А ты как, товарищ Улугбек, здесь посидишь или со мной к свету пробиваться пойдешь?

Сомохов не думал долго.

– Если тут казака допрашивали, то это, наверное, Горовой. Значит, и студенты где-то тут, связанные. Сюда бы жандармов… Без своих я отсюда не уйду. – Он осмотрелся и поднял кинжал, которым стражник пробовал зарезать Малышева.

Захар поднялся:

– Ну, не пеняйте, лихом не поминайте. – Красноармеец шагнул к двери. – Пойду я. Может, и свидимся еще.

Малышев и Сомохов проводили его взглядами. После секундной заминки первым заговорил Костя:

– Улугбек… Карлович. Найти друзей – дело важное и нужное. Но думаю, если уж есть возможность узнать, где мы, надо бы местных расспросить.

Как будто услышав эту фразу, связанный стражник заворочался.

Сомохов кивнул и присел к «языку». Повернув к свету, ученый слегка встряхнул его и, как только тот открыл глаза, спросил, где они находятся. Стражник отрицательно помотал головой, показывая, что язык ему незнаком. Археолог задал еще один вопрос на неизвестном Косте языке.

Убедившись, что связанный также его не понимает, Сомохов еще раз повторил вопрос. Связанный снова замычал. Улугбек задал вопрос на другом языке, затем на третьем. В четвертый раз вопрос был произнесен на немецком, который Малышев слегка знал. В глазах стражника появились огоньки понимания, он даже попробовал что-то промычать в ответ. Костя, молча наблюдавший за допросом пленного, выдернул кляп. Чтобы в мозгу связанного не появилась мысль позвать на помощь, Малышев приставил кинжал к его горлу.

Связанный говорил долго. Хриплые вначале, к концу монолога фразы его обрели четкость. Когда Малышеву показалось, что тон становится уж очень эмоциональным, Костя поплотней прижал к горлу кинжал, и пленник замолк.

– Ну, что он говорит?

– Говорит, плохо нам будет. Хотел подарить нам смерть легкую, милосердную, а получим долгую, страшную. Сами о смерти просить будем, а он нас ломтями стругать будет да какому-то Орьху скармливать. Много сквернословий, некоторые непонятны. Старонемецкий с вкраплениями норманнских диалектов и финского. Интересно.

Костя внимательно рассмотрел связанного. Невысокий, но гармонично сложенный, с выступающим подбородком, вытянутые мочки ушей и миндалевидный разрез больших глаз. Чуть смуглая кожа с оливковым оттенком матово блестела в лучах солнца. Стражник ворочался и, судя по всему, сквернословил. Сомохов автоматически продолжал вполголоса переводить:

– Говорит, на дни вокруг только они кругом. Не уйдем никуда. Сами о смерти молить… Ну, это он уже заговаривается.

Малышев пнул связанного, тот притих и, помолчав, продолжил монолог, но уже более мирным голосом.

Сомохов задал вопрос, тщательно подбирая слова.

Пленник кивнул и что-то залепетал в ответ.

Улугбек потер подбородок и перевел:

– Правы вы были, господин фотограф. В прошлое они нас затянули. Он служит роду Апил, мало их, и их волхв, Аиэр, решил заглянуть в будущее. Вроде было их раньше много, но что-то случилось и практически все они погибли. Те, что остались, живут долго, но ждут помощи с небес. Их капище разграбили викинги тридцать лет назад. С тех пор они собирали части Архви, богини-матери. Она перенесла нас назад в их время, чтобы мы смогли рассказать, что ожидает избранных и будет ли помощь богов.

Сомохов потер затылок и кивнул в сторону молчащего связанного стражника:

– Ну, и в каком году мы? И как обратно вернуться сможем? – спросил Малышев.

Сомохов нагнулся к связанному и задал ему вопрос. В ответ раздался смех. Отсмеявшись, стражник что-то сказал. Сомохов перевел:

– Говорит, в людских календарях он путается, но вроде 1100 год от Рождества Христова. Или что-то вроде того. А обратно мы не вернемся. Все здесь умрем.

Малышев завелся:

– Это почему же?

Переводить стражнику вопрос не понадобилось. Он что-то торжествующе проскрипел, и Сомохов перевел:

– Наш третий и, по его словам, глупый друг вышел в дверь, которая ведет в караулку, где много стражи. Если еще не слышно криков, значит, его связали, а сейчас зарежут и нас.

Стражник захохотал. Будто в подтверждение его слов, дверь, в которую ушел Захар, распахнулась, и в зал ввалились двое. Сомохов и Малышев кинулись навстречу, но тревога, вопреки мнению стражника, оказалась ложной. Из двери появился красноармеец Захар, тащивший чье-то бездыханное тело.

В ответ на вопросы он только пожал плечами:

– Я тут, кажись, вашего хохла нашел.

На плаще стражника лежал бесчувственный здоровяк неопределенного возраста.

Грузный, в синих выцветших шароварах и гимнастерке, он был туго связан кожаными путами. Усатое лицо его покрывали кровоподтеки.

Рядом зашелся воплем стражник, но покричать ему не дали: Сомохов, несмотря на интеллигентное лицо, вполне жандармским тычком в зубы заткнул зарождавшийся крик, а Малышев запихал в рот стражнику кляп.