Читать книгу "Код Золотой книги - Юрий Козловский"

– Смотрите внимательно! – каким-то необычно серьезным тоном негромко сказал Петр Станиславович и встал сбоку от экрана с длинной указкой. – Это и есть та самая семья палача народов, царя – душителя свободы Николая Романова. Такой фотографии вы не найдете ни в одном советском учебнике истории, но это совсем не значит, что их не существует вообще. Есть и снимки, есть и письменные свидетельства. Вот государь император, – он стал водить по экрану указкой, – это его жена, императрица Александра Федоровна. А теперь перейдем к главному. Остальные на снимке – те самые взрослые дети, представляющие страшную опасность для молодой, неокрепшей советской власти. Это старшая дочь царя Ольга. В восемнадцатом, на момент гибели, ей было двадцать два года. Татьяна, двадцать лет. Мария, восемнадцать. Анастасия, шестнадцать. И, наконец, наследник престола Алексей. Ему ко дню казни исполнилось четырнадцать лет, и он болел неизлечимой болезнью – гемофилией. Кто не знает, объясню…

Кажется, не знал никто.

– Гемофилия, – продолжил Радзивилл, – это несворачиваемость крови. Малейшая царапина, вызвавшая кровотечение, могла привести к гибели от кровопотери. А любое внутреннее кровоизлияние – это верная смерть.

– Я ничего этого не знал… – растерянно сказал я.

– Не перебивай! – строго оборвал меня Петр Станиславович. – Все обсуждения будут потом. А сейчас вглядитесь в эти лица и запомните их.

Несколько минут он молчал, прохаживаясь вдоль стены, потом выключил проектор, поднял шторы и продолжил урок.

– Летом восемнадцатого года все они были расстреляны без суда и приговора, решением революционных властей, в подвале купеческого дома в городе Екатеринбурге, ныне Свердловске. Ты, Павел, жил там, но, конечно, не слышал про это? Конечно, туда ведь не водят экскурсий… Но не будем отвлекаться. Примечательно, что одним из главных инициаторов убийства был сам Яков Свердлов, в честь кого назвали город. А самым главным – добрый дедушка Ленин… Впрочем, я оговорился. Приговор был. Но вынесенный совсем другими людьми еще до рождения последнего российского императора… Но и это еще не все! – сделав непродолжительную паузу, сказал Радзивилл. – В течение короткого времени были уничтожены почти все родственники царя, чтобы и духа этой династии не осталось на русской земле. Мало того, вместе с императорской семьей были расстреляны врач, повар, камердинер и горничная. За что убили их? Может быть, просто уничтожали свидетелей, как обычные уголовники? Кстати, после убийства появилась легенда, что младшая дочь, Анастасия, уцелела и прожила долгую жизнь. К сожалению, это не так…

…Той ночью мне приснился сон. Страшный, яркий и такой реальный, будто я был непосредственным участником происходящих в нем событий. Я оказался в каком-то обширном темном помещении. Мрак едва рассеивался стоявшей в углу керосиновой лампой. Но, несмотря на темноту, я хорошо видел, как открылась низкая дверь, сколоченная из оструганных толстых досок, и в помещение вошли люди. Мужчина в длинной ночной рубахе до пят старался обнять сразу нескольких женщин и одного мальчика лет тринадцати-четырнадцати. Рук ему не хватало, но те, которых он пытался прижать к себе, сами жались к нему, ища спасения от чего-то страшного.

Когда они оказались в освещенном углу и сели на длинную скамью, я узнал в них тех, кого видел днем на старой фотографии.

– Ваше величество, – произнес мальчик, как и отец, одетый в ночную рубашку, и вдруг, всхлипнув, поправился. – Папенька… они нас убьют?

– Ну что ты, Алексей, – ответил мужчина, положив руку на голову мальчику. – Как такое могло прийти тебе в голову, сынок?

– А зачем тогда они нас разбудили и прогнали из комнат в подвал? – не унимался подросток.

– В городе стреляют, а здесь мы будем в безопасности, – попытался убедить его мужчина, к чему-то беспокойно прислушиваясь.

Эта ложь во спасение была грубо прервана ввалившейся в подвал толпой вооруженных мужчин с искаженными страхом и злобой лицами. Одни из них были одеты в гражданское – брюки с сапогами и черные кожаные куртки. Другие были в солдатском обмундировании. Ни один не снял с головы шапки. Некоторые вполголоса переговаривались на неизвестном мне языке. Они быстро рассредоточились вдоль стен. Один из них, в кожаной куртке, держа в правой руке револьвер стволом вниз, громко сказал:

– Именем революционного…

Потом звук пропал. Человек в кожаной куртке медленно открывал рот, но я не слышал ничего из того, что он говорил. Сохранивший достоинство и не ставший вступать в разговоры с палачами император сумел наконец обнять всю свою семью в последней попытке защитить их от страшной неизбежности. Потом все вошедшие медленно-медленно подняли правые руки, и оказалось, что каждый из них держит неестественно огромный «наган». Так же медленно поднялись курки револьверов, одновременно, синхронно, и вдруг время понеслось стремительно, и снова появился звук. Я вздрогнул от грохота, но не проснулся. Если бы я мог, то закрыл бы глаза или сбежал из страшного подвала. Но как можно закрыть глаза во сне?

Кто-то злой и безжалостный заставил меня досмотреть все до конца. Я навсегда запомнил, как впивались злые пули в беззащитные и беспомощные тела, как бились в агонии молоденькие девушки и больной мальчик. И как их отец вместе с матерью, уже мертвые, закрывали их собой от роя пуль и смертельно испуганных и оттого еще более страшных глаз убийц.

Когда палачи закончили свое кровавое дело и ушли, в подвал спустились еще двое, одетые в черные костюмы и такого же цвета шляпы. Они внимательно, профессионально бесстрастными взглядами оглядели лежавшие на полу тела. Потом один из них, брезгливо переступая через лужи крови, подошел к стене и нацарапал на штукатурке какую-то надпись. Отступил на несколько шагов, с видимым удовольствием полюбовался страшной картиной, и оба отправились наверх. А после их ухода темный подвал наполнился таким ярким светом, какого не бывает, даже если смотреть незащищенными глазами прямо на солнце…

Глава 8. Служба. Своих в беде не бросаем

Я давно слышал голоса, но открывать глаза не торопился. В голове сильно шумело после непрошеной «инъекции», и прежде всего нужно было оценить обстановку. Хотя бы попытаться узнать, к кому я попал. Но оказалось, что я недооценил своих противников.

– Ну все, хватит дрыхнуть! – услышал я издевательски-доброжелательный голос. – Выспался уже, я ведь вижу!

То, что слова относятся ко мне, я сразу понял по болезненному тычку под ребра.

– Потише, Боб, – прозвучал еще один голос. – Шефу он нужен укомплектованный, без поломок и повреждений. Или тебе бабки лишние?

– Да ладно, Сэм! Чего его жалеть? Вспомни, как он с Куртом обошелся! – возразил первый голос, но уже с другой, злой интонацией. – Парень до сих пор еще не очухался, я звонил…

– Курт сам виноват. Нечего было лезть на рожон. А этот мужик стоит больше, чем три Курта, вместе взятых! – попытался урезонить его второй.

То, что они называли друг друга нерусскими именами, меня ничуть не обмануло. Судя по выговору, оба вели свои родословные из какой-то южнорусской области, скорее всего с Кубани. Я открыл глаза и почти ничего не увидел, потому что на меня надели темные очки. Очень темные. Такие темные, что я сразу понял: это неспроста! Постепенно глаза адаптировались, и я разобрался, что сижу в кресле, мои руки накрепко притянуты ремнями к деревянным подлокотникам, да еще вместе с кистями обмотаны полотенцами. Ноги примотаны скотчем к ножкам кресла.