Читать книгу "Наблюдатель. Сказка про деньги - Андрей Овсянников"

Для начала, используя контроль над денежной массой, ростовщики обесценивали товары государства, намеченного в жертву. В стране возникал избыток своего товара и дефицит закупаемого у соседей – например, продовольствия. Разворачивался кризис, и правительство «подвергшихся атаке» вирусов продавало заокеанским кукловодам промышленные предприятия, земли и прочие вкусняшки… Если лидеры загнанных в тупик вирусов продолжали сопротивляться, кризис разворачивался с новой силой – голод, болезни, беспорядки… и к власти приходили «спасители», снабженные деньгами заокеанских кукловодов и ростовщиков.

Высосав все соки из чужой страны, кукловоды, местные ростовщики и решалы, подобно стае опустошившей поля и обожравшейся саранчи, покидали территорию. За ними трусили стайки менее значительных паразитов и прочей подкормившейся спортивно-развлекательной шушеры. На просторах беззаветно любимой Родины, среди березок, гор мусора из красочной упаковки и почему-то «устаревших», но с виду добротных (хоть и бесполезных) вещей, бродили толпы одураченных вирусов, предки которых так же дурачили «нецивилизованных» ашэсов, выменивая у них на стеклянные бусы золото и земли.

Глава 11

Территории

Поскольку ростовщики и банальные воры происходили от общих предков, их кровное родство располагало к тесному взаимодействию.

Когда в отдельных колониях ашэсов система управления рушилась, подточенная чередой манипуляций с объемом денежной массы и ценами на производимые товары, кукловоды предпочитали приводить к власти на этих территориях местных воров (исключительно из уважения к патриотическим чувствам местных вирусов).

К половине восьмого утра большинство государств представляло собой территории, отданные вместе с их населением в аренду (а кое-где в собственность) смотрящим, назначенным кукловодами.

Внезапно Наблюдатель понял. Он понял, что мешало ему воспринимать электрон как абсолютную реальность с абсолютно реальными живыми и разумными существами. ТАМ НЕ БЫЛО ТЮРЕМ. Воры были, а тюрем не было. Вот такие дела.

Дело в том, что в мире Наблюдателя, как и в каждом уважающем себя зверинце, путешествующем по Вселенной, все находилось в сбалансированном состоянии – были воры и были тюрьмы, куда ведомые своей кармой или Проведением неторопливо направлялись все воры. Лишенные в местах заключения возможности проявлять свою гражданскую позицию – то есть выбирать и быть избранными, воры сильно грустили по этому поводу, и их нереализованный общественно-политический потенциал реализовался достаточно оригинальным способом. Они создали виртуозную систему ограничения в правах в сообществе, практически лишенном всех прав. Несмотря на все старания администраций исправительных учреждений препятствовать этому, система, в которой уродливо просматривались черты любой социальной структуры, процветала.

Другое дело – электрон. Его обитатели оказались достаточно рациональными, и, вместо иллюзорных попыток перевоспитывать воров в сочетании с усиленным питанием за счет общества, вирусы предпочитали пороть их и лишать различных частей тела, в зависимости от тяжести проступков. Но по прошествии нескольких часов, где-то после семи утра, Наблюдатель отметил, что эта культурная традиция куда-то исчезла, а социальное устройство на территориях удивительно напоминает уклад жизни в тюрьмах его мира. Начальников тюрем и более высоких чинов заменяли кукловоды и ростовщики, а толпой терпил повседневно, монотонно и муторно управляли решалы под контролем смотрящих, которые втихаря от сообщества бегали на доклад к кукловодам – кумовьям. Количество злоупотреблений среди градоначальников росло баснословно, и вскоре пришлось разъяснить терпилам, что они живут в таком сложном мире, в котором судить просто по закону нельзя. Законы надо трактовать с понятием или по понятиям. Так, собственно, они и жили – по понятиям. Или как-то так.

Если все ашэсы произошли от одной матери, то у вирусов, заселявших территории, определенно была мачеха. Они постоянно недоедали, чем-то болели и явно тормозили. Даже их домашний скот не желал тихо и мирно дохнуть, как положено обычным буренкам, а предпочитал гибнуть трагически, как персонажи драматических произведений – то есть возвышенно, поголовно и с мыслью, что лучше умереть лежа, чем жить на четвереньках. Помидоры оставались вечнозелеными, а зерновые если и дозревали, то заканчивали свой жизненный путь в желудках грызунов.

К политическим лидерам население территорий относилось как к своим унитазам. С глубочайшим удовольствием они обсирали их, но, когда это пытались делать соседи, вирусы в едином патриотическом порыве – защитить свое и обосрать чужое – объединялись в народные фронты.

Степень доверия вирусов к власти была абсолютной и непререкаемой. Как только вожди, с убедительностью внезапно забормотавшего ночью унитаза, принимались рассказывать электорату об окончательной победе над кризисом и предстоящем процветании, доверчивые вирусы, ни на секунду не засомневавшись, бросались в магазины и сметали с полок соль, сахар, спички и прочие товары, не вмещавшиеся в их представления о процветании. Когда же вирусы узнавали о полной очистке правоохранительных органов от вредных элементов, с полок исчезали охотничьи патроны, топоры, отвертки и даже штопоры с консервными ножами.

Население территории, до глубины души искренне и самозабвенно ненавидевшее власть, почему-то при каждом удобном случае старалось изобразить хоть какую-то принадлежность к этой самой власти. С особым вожделением приобретались номерные знаки для повозок, совпадавшие по комбинации букв с номерами повозок чиновничьих. Бытовало мнение, что стражи порядка да и простые вирусы должны относиться к собственникам таких атрибутов власти как-то по-особенному. В действительности регулировщики хорошо знали, на каких повозках чиновников стоят специальные номера, и с клоунов, купивших себе заветную абракадабру, брали штрафы за нарушение по двойному тарифу, справедливо рассудив, что если нашлись деньги на номера, то и на штрафы найдутся.

Ашэсы обладали неутолимой тягой не только к заветным номерам, деньгам и развлечениям, но также и к соединениям этилового спирта. Когда толпы вирусов находились в приятной эйфории, хлебая разбавленный алкоголь и пялясь на приготовленные для них зрелища, они не вмешивались в дела кукловодов, и все было прекрасно. Их чудачества имели предсказуемый характер. Выпив с радости или с горя, в зависимости от результата матча, они выходили на улицы и громили витрины магазинов. Поджидавшие их стражи порядка деликатно направляли расшумевшуюся толпу в безопасное место, используя для этого пожарных с их специальными навыками, специальным образованием и не менее специальным оборудованием.

Вообще, ашэсы всегда потребляли алкоголь по двум причинам – с радости и с горя. Однажды исключительно колоритный решала выпил на радостях столько, что ему стало плохо, и тогда он, выпив с горя в два раза больше, сильно заскучал и взял приступом один из городов вверенной ему колонии, угробив при этом десятки тысяч стражников и мирных вирусов, а также сровняв с землей само поселение. Потратив неимоверное количество денег на славный блицкриг, он слегка протрезвел и по совету кукловодов потратил в десять раз больше на восстановление поселения. Но были и несомненно полезные, прогрессивные деяния. Поскольку имущество всегда обременяет владельца заботами, приводящими к нервным расстройствам, запойный решала, будучи бесконечно преданным идее осчастливить местных вирусов, распорядился, опять же по совету кукловодов, избавить от лишних проблем все население колонии, продав созданное всем обществом имущество, включая банки, где хранились деньги, – кучке воров. Воры выплатили за все полученное не более одной миллионной части от реальной цены, причем заплатили из тех же денег, которые хранились в приобретенных ими банках. Терпилы были неимоверно счастливы. Ведь их избавили от хлопот по управлению гигантским имуществом и спасли от неизбежных нервных расстройств, вызываемых заботами о богатстве, а также прочих сопутствующих болезней – гастритов, коклюшей и гонореи. Да еще каждому выделили достаточное количество алкоголя, чтобы забыться от рассвета до заката.