Читать книгу "Чернее черного - Хилари Мантел"

— Могу я поговорить с заведующим? — спросила она.

Почесывая затылок, парень дружелюбно ответил:

— Он перед вами.

— Серьезно? — переспросила она.

Такого она еще не видела: заведующий, а одет как с помойки. Он вернул ей деньги, и Колетт, изучив полки, выудила книгу о картах Таро.

— Вам понадобится колода, — сказал парень, когда Колетт подошла к кассе. — Иначе не разобраться. У нас есть несколько вариантов, показать? Вот Египетское Таро. Вот Шекспировское Таро. Вы любите Шекспира?

Вроде да, подумала Колетт. Она была последним на тот день покупателем. Парень закрыл магазин, и они пошли в паб. У него была своя комната. В постели он упорно давил ей на клитор, точно на кнопку кассового аппарата, и твердил: «Хелен, тебе нравится?» Она назвала ему чужое имя и бесилась из-за того, что он не может угадать, как ее зовут на самом деле. Она думала, что Гэвин неумеха — но этот! В итоге, притомившись и чувствуя, что еще немного — и у нее все сведет, Колетт сымитировала оргазм. Любитель Шекспира сказал: «Хелен, мне тоже было очень хорошо».

С Таро все и началось. До того она была как все, читала гороскопы в утренней газете. Она бы не назвала себя суеверной и нисколько не интересовалась оккультизмом. Следующая купленная ею — в другом магазине — книга называлась «Энциклопедия мистических искусств». Она обнаружила, что «оккультный» — синоним «тайного». Ей начало казаться, что все самое интересное спрятано. И отнюдь не в очевидных местах — в штанах, например, искать бесполезно.

Ту первую колоду Таро она забыла в комнате у парня. Она гадала, не достает ли он ее время от времени и не смотрит ли на картинки, не думает ли он о ней хоть изредка, о таинственной незнакомке, ускользающей даме червей. Она хотела купить другую колоду, но то, что она прочитала в руководстве, озадачило ее, а потом и наскучило. Семьдесят восемь карт! Не лучше ли нанять компетентного человека, чтобы он прочел их для тебя. Она надумала было ходить к женщине из Айлворта, но оказалось, что та специализируется на хрустальном шаре. Он покоился между ними на отрезе черного бархата; Колетт ожидала, что шар будет прозрачен, недаром говорят «прозрачный, как хрусталь», но смотреть в него оказалось все равно что вглядываться в облачную гряду или плывущий туман.

— Прозрачные шары сделаны из стекла, дорогая, — объяснила предсказательница. — В них вы ничего не увидите. — Она возложила руки с выступающими венами на черный бархат. — Изъяны — вот что главное, — сказала она. — Изъяны — вот за что вы платите. Некоторые предпочитают работать с черными зеркалами. Тоже, конечно, вариант.

Колетт выгнула брови.

— Оникс, — сказала женщина. — Самые лучшие — бесценны. Чем дольше вы смотрите — хотя надо знать, как смотреть, — тем больше образов движется в их глубинах.

Колетт спросила прямо и узнала, что хрустальный шар обошелся гадалке в пять сотен фунтов. «И то по знакомству». Предсказательница немедленно выросла в глазах Колетт. Ей до сих пор было жалко двадцати фунтов, отданных за визит. Она жадно впитывала каждое слово, сказанное женщиной, но, когда снова ступила на испещренную прожилками мха мостовую Айлворта, не смогла вспомнить ни одного.

Она несколько раз обращалась к хироманту и составила свой гороскоп. А потом и гороскоп Гэвина. Она не была уверена в правильности его натальной карты, поскольку точно не знала время рождения мужа.

— Для чего тебе? — спросил он, когда она заикнулась об этом. Она ответила, что просто интересно, и он уставился на нее с крайним подозрением.

— Похоже, ты сам не знаешь, — сказала она. — Могу позвонить твоей маме.

— Очень сомневаюсь, — отрезал он, — что моя мать удержала в памяти этот клочок бесполезной информации, по мне, так ее мозг и без того перегружен: она же должна помнить, где лежит ее пластиковый шарик для стирки и что новенького произошло в «Обитателях Ист-Энда»,[15]черт бы их побрал.

Астролога нехватка сведений не смутила.

— Округлим вверх, — сказал он, — или вниз. Полдень — самое подходящее время. Мы обычно используем его для животных.

— Для животных? — переспросила она. — Для них что, тоже составляют гороскопы?

— Конечно. Это, знаете ли, весьма полезная штука для заботливых хозяев, у которых проблемы с питомцами. Представьте, например, что вы постоянно падаете с лошади. Значит, надо выяснить, идеальная вы пара или нет. Это может быть вопрос жизни и смерти.

— А люди знают, когда родилась их лошадь?

— Вообще говоря, нет. Вот почему мы следуем стратегии округления. А что до вашего супруга — допустим, полдень, хорошо, но еще нам нужна широта и долгота. Ну так где, как мы думаем, наш муженек впервые увидел свет божий?

Колетт фыркнула.

— Он не скажет.

— Вероятно, влияние Скорпиона. Власть посредством лжи. Или, может быть, Рыбы. Тайны на пустом месте. Шучу! Расслабьтесь и вспомните… может, его мамочка когда намекала. Где именно наш паренек был брошен в мир до срока, искривленным?[16]

— Он вырос в Аксбридже. Но рожать-то она его могла и в другом районе.

— То есть где-то в окрестностях А40?

— Может, просто Лондон?

— Поместим его на меридиан. Неизменно разумный выбор.

После этого случая ей стало трудно рассматривать Гэвина как полноценного человека. Его стандартизировали по нулевой долготе и двенадцати часам дня, совсем как какую-нибудь норовистую кобылу или несчастную псину без родословной. Она позвонила его маме как-то вечером, приговорив полбутылки вина и чувствуя себя порочной.

— Рене, это вы? — спросила она.

— Откуда вы узнали мое имя? — поинтересовалась Рене.

— Это я, — сказала она, и Рене ответила:

— У меня уже стоят новые окна и новые двери. И теплица есть, а чердак начну перестраивать на будущей неделе. Я никогда не жертвую на благотворительность, простите, отпуск я уже запланировала и новую кухню купила, когда вы в последний раз звонили.

— Это насчет Гэвина, — объяснила она. — Это я, Колетт. Мне надо знать, когда он родился.

— Вычеркните меня из вашего списка, — заявила свекровь. — Если так уж необходимо звонить мне, то можно хотя бы не делать это во время моей любимой передачи? Это одно из немногого, что еще доставляет мне удовольствие. — Она замолчала, как будто вознамерилась повесить трубку. Потом заговорила снова: — И ничего другого мне не нужно. Я уже сменила обивку на мебели. И джакузи у меня теперь есть. И ящик марочного вина. И лестничный подъемник, чтобы сохранять независимость. До вас дошло? Запомнили? А теперь убирайтесь ко всем чертям.