Читать книгу "Толкование сновидений - Олег Дивов"

Мы стояли с Генкой в спортзале, и я смотрел мимо него, захлестнутый по горло воспоминаниями. А Генка сказал: «В общем, если ты нацелился на круг почета, тогда иди и как следует замотивируй Марию. Доступными тебе средствами. Дай ей понять, что она для тебя не совсем пустое место. Не как женщина – черт с этим, – а как человек и лыжник».

Я кивнул и отправился в душ. Может, побриться еще? Ладно, и так сойдет. Все-таки не предложение делать иду, а всего лишь мотивировать боевую подругу Марию, человека и лыжника. Ничего другого мне просто не остается. Генка топал позади и давал полезные советы, которых я все равно не запомнил. Шел и размышлял о том, до какой же степени мы все друг другу осточертели. За последние несколько лет внутри команды не случилось ни одного романа – это несмотря на ротацию кадров и появление вполне симпатичных новых лиц. Пора зачехлять лыжи, пока и мне кто-нибудь в ухо не двинул. Вот, прямо сейчас и начнем.

Машка, кутаясь в халат, сидела с ногами на кровати и таращилась в монитор. Там дрыгалась покадровая раскладка – вечная Машкина соперница и личный враг австрийка Ханна проходила шпильку[6]. «Вот как у нее получается так загружаться? – спросила Машка, останавливая изображение. – Ну как?» Интонация вопроса была донельзя будничная. Как будто я каждый день стучусь в дверь ее номера. «Так же, как и ты. Просто она ниже ростом». Машка просверлила картинку ненавидящим взглядом, тяжело вздохнула и повернулась ко мне. Красивая. Но уже совсем не такая, какой я ее помню. Опять другая. «Садись, рассказывай». Я сел. «На что спорим, тебя Генка прислал». От такой фразы внутри стало как-то неуютно. «Почти угадала. Генка печется об интересах команды…» – «Шел бы он с этой командой…» – «…а я о своих». Машка разинула было рот, но осеклась. Наверное, интонация меня спасла – заговорщическая. И я рванул с места в карьер, похлеще, чем лыжник из стартовой кабины. «Осталось три этапа до конца сезона. Фавориты устали, верно? Самое подходящее время для нас. Давай здесь, в Шладминге, раскатаемся, а в Гармише или Кице сделаем дубль. Чтобы я мог спокойно уйти».

О-па! Какая, на фиг, психология! Мы ребята конкретные. С нами лучше всего – прямо в лоб. Машка еще молчала, но я ее уже поймал. «Маш, тебе же ничего не стоит объехать всю эту… женскую гимназию. На чистом драйве. Выйти на гору, увидеть, какая замечательная жизнь кругом, обрадоваться как следует – и объехать». Закусила губу. Что-то прикидывает. Ханна действительно техничнее. Но Мария зато гораздо злее. Один раз в жизни это плюс. Одна-единственная трасса будет твоя.

«Ты уходишь – точно?» Ах, вот что ее заботит. Чтобы выложиться не впустую. «Точно. Нет смысла оставаться, в будущем сезоне меня Боян Влачек раздавит». – «Ты с ним говорил? Обсуждал эту… свою идею?» Тут я всерьез задумался. Поговорить с Бояном мне приходило в голову сто раз. Но с каждым разом крепла уверенность: даже если он согласится чуточку уступить, я-то сам как к этому отнесусь? Как буду жить, пройдя круг почета, который достался мне согласно позорному и неспортивному сговору? Наверное, Машка прочла эту мысль в моих глазах, потому что отвела взгляд и буркнула: «Извини». – «Ничего. Я и так возьму золото. Главное, ты возьми». – «Можно. Реально. Когда?» – «Здесь просто раскатываемся, а дальше… Уговоримся так. Тот, кто выходит на трассу первым, топит вовсю. Как в последний раз… – насчет последнего раза я нарочно сказал, и Машка в ответ даже не поморщилась. – Второй уже пляшет от времени первого». – «Нет». Я немного удивился – чего она хочет? Какой смысл второму гнать, если первый не смог показать хорошего времени? А если «догоняющий» в Гармише просто сломается? Тогда ведь улетит псу под хвост последний шанс в Кице. Это тактика, это классика… «Второй тоже едет как в последний раз, – сказала Машка твердо. – Иначе я не участвую». – «Что за игры, Мария? Чего ты хочешь?» Она криво усмехнулась. Не понравилась мне эта усмешка. «Допустим… Допустим, я хочу увидеть, как ты все поставишь на карту. Хотя бы раз в жизни. Тебе нужен круг почета? Сколько угодно. Я привезу твое драгоценное золото. Но ты докажешь, что готов платить». Вот так. Сурово, но справедливо. Видимо, у меня было очень растерянное лицо, потому что Машка перестала усмехаться и начала внаглую ржать. «Извини, Мария, а тебе круг почета что, совсем не нужен? Или тебе не покажется глупым лететь со всей дури, когда я внизу четвертый?» – «Не-а. И круг почета не нужен, и глупым не покажется». Она забавлялась, я соображал. Похоже, настала пора мне тяжело вздыхать. Оплачивать долги. Отступать некуда, позади ничего не осталось. «Хорошо, – я протянул руку. – Согласен». Она небрежно шлепнула меня по ладони, я до боли сжал челюсти и повернулся к двери. Может, оно и к лучшему. Будем просто съезжать как молодые – глаза на лоб, из груди рвется восторженный крик… Так именно и рождаются самые яркие победы. Увы, с годами приходит контроль, ты начинаешь соображать, рассчитывать, сознательно участвовать в хитрых тактических играх. А нужно просто съезжать. Как в последний раз… Тут меня схватили за рукав. Я отпустил ручку двери, обернулся, и выяснилось, что я все еще у Машки в номере, а вот и она сама, буравит мне душу зелеными глазищами.

«Поль, ты правда уходишь?» – «Да». – «И что потом? Будешь подбегать с микрофоном и задавать мне глупые вопросы?» – «Нет, я буду сидеть в комментаторской и рассказывать народу, как загружается твоя подружка Ханна. Маш, а что мне еще остается?» – «Не знаю…» Опустила глаза. Я положил ей руку на плечо. Думал, током долбанет – обошлось. Плечо как плечо, живое. Чужое. «Маш, давай сделаем это. Круг почета, а, Маш? В этом сезоне мы еще можем. В следующем будет поздно, ты же знаешь. Давай, а? Станет гораздо легче. И тебе, и мне». Стряхнула мою руку, отвернулась. Я буркнул «Ну, до завтра…» и удрал. В коридоре околачивался Генка. Посмотрел я на него и вдруг подумал: елки-палки, мужику почти сорок, а ведь никто из команды никогда не обращается к нему на «вы». Все мы отлично знаем, для чего он нужен команде, и до чего он нужен, каждый это испытал на себе. Но… Генка никогда не выйдет на трассу. А мы по ней съезжаем почти каждый день. И трасса проклятая ломает нас, делает не такими, какие мы есть, или могли бы быть (что-то похожее Крис недавно говорила, только я не согласился тогда). Вот мы и ведем себя не по-людски. Заботиться друг о друге, помогать, терпеть слабости и прощать обиды, намеренно совершать какие-то поступки, облегчающие участь товарища… То есть поступать, как положено у нормальных людей. Мы об этом не думаем, и этого не делаем. У нас одна мама на всех, очень суровая – трасса, – но братьями и сестрами русские «челленджеры» от этого не стали. Наоборот, трасса разобщает. Делит лыжников на касты. Естественно, как любой брахман, я раньше думал, что это здорово: пусть всякая мелюзга знает свое место. Мы – верховные жрецы горнолыжного бога. Те, кто делает на нас ставки – козлы, но мы их с высоты своего положения милостиво прощаем, ведь они вносят посильную лепту, помогают нам служить (хотя все равно козлы). Остальные посередке и не стоят внимания. Но в какую нишу втиснуть того же Геннадия? Или моих родителей, прививших мальчишке любовь к горным лыжам, но так и оставшихся чайниками навек? Что вообще творится за границами моего крошечного мирка – там, где кончается снег и начинается все остальное? Мне кажется, что я знаю об этом достаточно. На самом деле голая информация без личного жизненного опыта не значит ничего. Да, пора уходить. Зачехлить лыжи – и в путь. Долгий, может быть не очень легкий. Пока еще не поздно. Туда, за горизонт бескрайнего снежного поля, в котором очень легко затеряться и погибнуть. А значит, послезавтра я начинаю съезжать так, как давно уже не ездил.