Читать книгу "Вредная профессия - Олег Дивов"

– А это надо? – опасливо спросил он, глядя, как Тизенгаузен собственноручно правит нож на оселке. – Авось оклемается наш боцман. А гикнется, так на то и божья воля, значит.

– Не боись, – заверил Петр. – Я же дворянин, если ты забыл.

– Как можно! – Волобуев даже обиделся.

– Любого дворянина с детства учат воевать, – объяснил Тизенгаузен. – А заодно и штопать дырки, которые случаются в людях от войны. Лекарь я, конечно, неумелый, но пулю извлечь, промыть рану и зашить ее – смогу. Иначе вспыхнет в ране антонов огонь, и если придется руку отрезать, считай, еще повезло. Нужен тебе однорукий боцман?

– Капитан дело говорит, – подтвердил канонир Оглоедов. – Петр Петрович, ваше благородие, сколько водки в деда заливать?

Тизенгаузен бросил короткий взгляд на Шугая, который что-то невнятное бормотал в бреду.

– Сколько влезет, – сказал Петр.

* * *

Пиратская шняга пряталась в камышах целый день, с нее для большей скрытности даже сняли мачту. Команда стирала бельишко, чинила одежонку да рыбачила, стараясь особо не высовываться. Троих самых неприметных Тизенгаузен послал берегом в Большие Концы – продать на рынке шелка, прикупить водки и чего-нибудь вкусненького.

– Вернетесь пьяными – оставлю на берегу, – сказал капитан. – Не вернетесь – тем более.

Волобуев тоже очень хотел сбегать в село, но он был рыжий и высокий, такой сразу бросится в глаза. Оглоедов со вздохом сказал: «Меня там слишком хорошо помнят, нюхнули они моего пороху…» – и даже не попросился. Впрочем, обоих Тизенгаузен не отпустил бы. Из рыжего детины буквально на глазах вырастал отличный старпом, а уж с канониром «Чайке» слишком повезло, чтобы им хоть как-то рисковать.

Дед Шугай тихо похрапывал и улыбался во сне. Лицо его налилось здоровым румянцем, то ли от водки, то ли вообще.

Посланцы вернулись мало что трезвые, так еще и удачно поторговавшиеся. Разузнали новостей: комендант рвет и мечет, затеял пороть своих инвалидов, а народ радуется.

– Чему радуется-то? – не понял Тизенгаузен. – Пираты нос властям утерли, тут сердиться надо бы. Ну, народ… Ну, страна…

– Это в вас немецкая кровь бунтует, ваше благородие, – подсказал Волобуев. – Порядку ей хочется.

– Да сколько ее, той крови, осьмушка разве, – Петр безнадежно махнул рукой. – Русский я – и по пачпорту, и по физиономии. А все одно в толк не возьму, отчего на моей родине, куда ни плюнь, такой перекосяк.

Дед Шугай сказал отчего. Голос его звучал еще слабо, но вполне убедительно.

– Ура! – воскликнул Петр. – Боцман с нами! Налейте-ка мне по такому случаю.

Водка была теплая и отдавала олифой. Тизенгаузен привычно пошарил рукой, но бочки с квашеной капустой рядом не нашлось.

– Ну? – спросил он неопределенно.

– Готовы к отплытию, – доложил Волобуев. – Идем на Куросаву!

– На Кюрасао, – поправил Петр. – А ведь придется вам, братцы, учить нерусские языки. Там по-нашему не говорят.

– Не умеют? – удивился Волобуев. – Научим.

– Всех не научишь. Карибское море, – сказал Петр, – это тебе не Волга-матушка.

– Нешто нерусь такая тупая? – удивился Волобуев.

Дед Шугай метко заметил, что тупые всюду есть.

С тем и отвалили.

* * *

Некоторое время плыли без происшествий. Горизонт был пуст, еще пустынней выглядел берег. Оглоедов начищал свою пушчонку, Волобуев следил за порядком, дед Шугай, временно освобожденный от боцманских обязанностей, выздоравливал. Сыграли забавы ради боевую тревогу, после наловили рыбки, сварили прямо на борту вкуснейшей ушицы.

– Ну, живем, – сказал Тизенгаузен, поглаживая сытый живот. – Будто не пираты, а обыватели какие, самовара не хватает с баранками.

– Гармошку бы еще, – поддакнул Оглоедов.

И затянул веселую пиратскую песню:

Как по матушке по Волге,

Да по Волге-Волге, ё!

Проплывает да по Волге

Вот такое ё-моё!

Проплывает вот такое,

Да по Волге-Волге, ё!

Здоровенное какое,

Честно слово, не моё!

– А самовар у этих отнимем, – добавил Оглоедов, всматриваясь из-под ладони в речную даль. – Может, и гармошка у них тоже найдется.

Петр схватился за подзорную трубу, глянул вперед и похолодел.

Встречным курсом шла черная как смоль пушечная барка. Паруса у нее тоже были черные, и длинный черный вымпел развевался по ветру.

Тизенгаузен ждал чего угодно, только не этого. «Чайка» едва начинала флибустьерскую карьеру, а тут ей навстречу попались всамделишные истопники, русские речные пираты, те самые, что «…и за борт ее бросает в надлежащую волну». Петр думал, они остались только в былинах и рыбацких песнях, извели их на Волге-матушке, ан нет.

– Это мне кажется или у них кто-то болтается на рее? – неуверенно пробормотал Тизенгаузен себе под нос.

– Дозволь обозреть, капитан, – раздалось сзади.

Петр обернулся. На него выжидающе смотрел дед Шугай. Тизенгаузен отдал трубу боцману. Тот неловко принял ее одной рукой.

– На плечо мне клади, – разрешил капитан.

– Благодарствую, – сказал боцман, и от этой вежливости сердце Тизенгаузена натурально ушло в пятки.

Дед едва глянул на барку и чуть не выронил трубу.

– Holy shit! – пробормотал боцман.

Тизенгаузен почувствовал, что ему становится дурно.

– Там правда удавленник висит на рее? – спросил он несмело.

– Там всегда кто-то висит, – тихо ответил боцман.

И добавил кто да за какое место.

Барка дала предупредительный выстрел из носовой пушки. В воду плюхнулось ядро и заскакало по невысокой волне.

Петр поднял руку, давая команде понять, что раньше времени суетиться не надо.

– На прямых курсах шняга не оторвется от этой черной дуры, – сказал он негромко. – Но у нас лучше маневр. Можем славно покрутиться вокруг да попортить барке обшивку. Конечно, рано или поздно накроют бортовым залпом… Что посоветуешь, старина?

Дед Шугай посоветовал.

– А если серьезно?

Дед Шугай метко заметил, что положение серьезнее некуда. И совет его вполне к месту. Ну, можно еще выброситься на берег и ломануться врассыпную по кустам.